В Главном штабе Эрмитажа открылась инклюзивная выставка «Незримое искусство: Расширяя границы возможного». Зачем ее смотреть тем, кто не пользуется диоптриями?
Как заметил Игорь Малкиель, куратор проекта, заведующий Лабораторией научной реставрации драгоценных и археологических металлов Эрмитажа, главная цель показать и рассказать зрячим, как трудно слабовидящим. Но, и тем, у кого с пониманием всех проблем полный порядок, будет интересно посмотреть тактильные копии некоторых предметов, хранящихся в собрании Эрмитажа.
Фрески Пенджикента (около 740 года н.э.) представлены в постоянной экспозиции на первом этаже Зимнего дворца. Но кроме фанатов средневекового искусства, мало у кого хватит терпения рассматривать полустертые изображения, разгадывать их содержание, читать комментарии.
Для «Незримого искусства» четыре сюжета были переведены в тактильные копии. Речь идет трех баснях, имеющих индийское происхождение. И одной от известного античного литератора Эзопа.
Басня о льве и зайце повествует о том, как заяц, чтобы не быть съеденным, внушил льву мысль о присутствии в подведомственном лесу конкурента на роль царя зверей и повел льва к высокому берегу озера. Тот, в ярости увидев свое отражение, прыгнул в воду.
Басня о трех мудрецах, рассказывает, как они сообразили на троих и собрали тигра. Один сложил кости, другой – одел их плотью, третий воскресил зверя. За что и был съеден.
Басня о кузнеце и его помощнике говорит про мастера, который приспособил обезьяну бить молотом по куску горячего металла. Помощник вошел в вкус, и когда на лоб кузнеца села муха, ударил по ней молотом.
Басня Эзопа о зарезанной гусыне, несший золотые яйца, не нуждается в пересказе. Важно, что в среднеазиатских горах, через 1200 лет после смерти Эзопа за тысячи километров от Греции, знали его басни.
Все сюжеты выполнены покадрово, это прообраз комикса.
Игорь Малкиель пояснил технологию изготовления тактильных копий. Сначала делаются прорисовки на бумаге. По ним изготовляются объемные изображения из пластилина, с которых «снимается» форма из платинового силикона. В нее заливается полимер белого цвета, когда он затвердевает, получается тактильная копия. Но, прежде чем, предложить публике ее потрогать, на полимер был нанесен специальный черный грунт, которые выдерживает 6 тысяч прикосновений. Как только грунт сотрется, его можно в секунды обновить.
Ворсовый иранский ковер из алтайского кургана Пазырык (IV- III века до н.э.) также постоянно выставляется и также трудно разглядеть, что там изображено. Не говоря уже о том, что изменились цвета ковра. Сначала эрмитажники исследовали пигменты, узнали, что лань была красной, а конь под всадником и декоративные лепестки в «розетках» – голубыми. Потом все материалы передали в Азербайджанский национальный музей ковра. Там создана мастерская по аутентичному ткачеству. В итоге, были сделаны три фрагмента ворсового ковра – «Всадник», «Лань», «Розетка». Они дают хорошее представление, как выглядел весь ковер до нашей эры.
Из Пазырка происходит войлочный (возможно, накрывавший юрту) ковер того же времени. В этом случае копию фрагмента ковра «Божество и всадник» (о гендерной принадлежности божества идут споры) создавали эрмитажные реставраторы. Для этого в войлок иголками набивались разноцветные нитки. Теперь все можно подробно рассмотреть и потрогать.
Хитом выставки стал «Лебедь». Фантастическую птицу нашли археологи рядом с погребальной повозкой. Она сшита из двух войлочных половинок и набита сухой травой. Птичку с когтистыми лапами украшает оранжевый веерообразный хвост. Как сохранился оригинал? Малкиель пояснил, что лебедь (как и войлочный ковер) находились в условиях, аналогичных вечной мерзлоте. Это спасло органику. Теперь с птицы сняли «признательные оказания».
Финал проекта – объемная копия автопортрета Рембрандта с затененными глазами. Когда в 2018 году в Эрмитаже показывали выставку Лейденской коллекции, куда входит портрет, была сделана эта копия. Хронологически, это первая часть проекта «Незримое искусство». Лебедя сшили несколько недель назад к открытию выставки.
Вадим Шувалов
