Опыт посещения больницы № 26
.
Серия моих статей, посвященных ухудшению медицинского обслуживания и выдавливанию опытных врачей из Городской поликлиники № 40, а также жалоба на все это безобразие губернатору Санкт-Петербурга, опубликованная на сайте журнала 15 ноября 2024 г. (см. тут), навели на мысль обращаться с аналогичными заявлениями к губернатору и других пациентов, возмущенных нарушениями своих прав в других медицинских учреждениях города.
Рано делать обобщения, но, похоже, что при прежнем председателе Комитета по здравоохранению Лисовце и курирующем городскую медицину вице-губернаторе Эргашеве состояние медицинского обслуживания в некоторых государственных бюджетных учреждениях здравоохранения оказалось таким, что может только улучшаться. Потому что дальше этому состоянию в этих некоторых учреждениях ухудшаться просто некуда.
Об этом ярко свидетельствует публикуемая ниже жалоба губернатору А.Д.Беглову, отправленная внучкой 92-летней пациентки N, – жалоба на незаконные, хамские действия сотрудников СПб ГБУЗ «Городская больница № 26» (ул. Костюшко, 2), выразившиеся в нарушении Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в РФ», а также в правонарушении, предусмотренном ст. 19.17 КоАП.
В жалобе указаны конкретные фамилии тех, кого заявитель считает виновными, – это терапевт Каленышева и ее непосредственная начальница, заведующая 1-м терапевтическим отделением Белоусова. Судя по фактам, указанным в заявлении, поведение этих сотрудниц больницы № 26 характеризуют демонстративное игнорирование федерального законодательства, ощущение вседозволенности и полной власти над пациентами. Судя по заявлению, все это в сумме было воспринято заявительницей как наглое издевательство и над 92-летней N, и над ее законным представителем, внучкой.
Примечательно и другое – в пятницу днем, в 14 часов, в больнице № 26 на своих рабочих местах не оказалось ни главного врача Дорофеева, ни заместителя главного врача по медицинской части Беляевой. То есть тех представителей администрации, которые отвечают за все, что происходит в больнице и которые должны были указать Каленышевой и Белоусовой на то, что они нарушают Федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан в РФ» и тем самым нарушают гарантированные этим законом права пациентки.
Куда они делись, почему их нет на работе в разгар рабочего дня, не известно. Известно только, что защитить права пациентки, гарантированные Федеральным законом, в самой больнице 6 декабря 2024 г. оказалось некому. Поэтому внучка и обратилась к главному чиновнику Санкт-Петербурга.
И еще одно предварительное замечание. Почему-то у больной N при поступлении еще в приемном покое изъяли паспорт и страховой медицинский полис. То есть должны были просто посмотреть документы, ввести в компьютер данные и вернуть больной, но вместо этого забрали и после выписки не вернули. А внучке, которая согласно паспортам, имеет ту же фамилию, что и ее бабушка, заявили, что выдадут паспорт либо самой больной 92-летней N, которую надо теперь специально для этого снова тащить в больницу № 26, либо внучке, но лишь при предъявлении ею генеральной доверенности, которую ей предоставит бабушка.
Самое смешное в этой ситуации, что доверенность нотариус может выдать лишь при наличии у бабушки на руках паспорта, но паспорт этот изъяла больница № 26, поэтому доверенность внучка получить не может. Вполне логично она предположила, что, возможно, больница вымогает у нее взятку, поскольку тупиковую ситуацию своими незаконными действиями создали сами сотрудники больницы. Естественно, что внучка требует, чтобы теперь больница своими силами доставила папорт бабушке домой, поскольку состояние ее здоровья не позволяет таскать ее по городу по желанию вконец распоясавших эскулапов из больницы № 26.
Михаил Золотоносов
Итак, вот заявление, написанное внучкой 7 декабря 2024 года.
Уважаемый господин губернатор!
Больная N, рожд. 1932 года (ей 92 года!), была доставлена 4 декабря 2024 г. скорой помощью в Городскую больницу № 26 с критически низким, опасным для жизни уровнем гемоглобина – 62.
Я, N (фамилии у бабушки и у внучки в паспортах указаны одинаковые. – М.З.), родная внучка, являюсь законным представителем интересов, причем ближе родственников, чем я, у N нет. Живем мы вместе, сама себя обслуживать бабушка не в состоянии.
.
Как нас встретила больница № 26
В приемном покое в таком состоянии мы пробыли более 3-х (трех) часов, пока нас не определили на отделение.
Сначала больная поступила на отделение травматологии, т.к. не было мест на необходимом нам отделении. Я пробыла в палате с больной почти до 20.30 вечера, но не дождалась врача нужного отделения. Как я узнала потом по телефону, врач терапевтического отделения посетила ее позднее, были взяты анализы и проведено переливание крови.
5 декабря 2024 г. я приехала к больной бабушке, ее должны были перевести в 1-е терапевтическое отделение. Однако в 1-м терапевтическом отделении не оказалось свободных мест ни в одной из палат. Пациентке выделили каталку в коридоре, обозначив, что место в палате № 19 должно освободиться к 17 часам, когда выпишут предыдущую пациентку.
Зачем тогда больную, которой 92 года, выдернули из нормальных условий в травматологии, где можно было обождать освободившееся место в палате № 19 терапевтического отделения?
Общаться получалось только с сестрами, лечащий врач к нам не приходила. Узнать, каковы результаты переливания крови и каково состояние пациентки, можно было только через медицинских сестер. Мне сказали, что гемоглобин поднялся, однако медицинскую карту посмотреть почему-то не дали – отвечали, что все вопросы к врачу. Ждем врача.
Причем у больной N имеется инвалидность в связи с проведенной в 2012 г. операцией по установке колостомы. Поэтому ей необходим особый уход. Однако никого это не интересовало, хотя я об этом говорила всем.
Поэтому лично мне пришлось выяснять, где и каким образом мы можем получить, находясь на каталке в коридоре, необходимые условия и санитарные процедуры (освободить калоприемник, провести гигиену, замену калоприемника и т.д. – это ежедневная необходимость).
На 4-м этаже, где расположено 1-е терапевтическое отделение, помещения с ванной для пациентов не предусмотрены вообще, есть только туалет в каждой палате в отдельной нише за дверью и раковина в самой палате. Однако N в палату не положили. Все, чего я смогла добиться, – это доступ в санитарную комнату, которые на 4-м этаже имеются для персонала. Но пустили нас не в ту санитарную комнату, где есть душевая кабина и все нужные условия, а в ту, где хранятся химия, инвентарь и стоит ржавая ванна для оборудования.
Но как можно проводить процедуры в таком месте?! Сами не делаете, и условий не предоставляете! Уверена, что если бы не моя инициатива, пациентке не предоставили бы вообще никакого ухода, в чем я и убедилась в дальнейшем. Больная до отъезда из больницы c трудом справлялась в мое отсутствие только своими силами.
.
Суровая встреча с терапевтом
В обеденный перерыв к нам, наконец, подошла врач – терапевт Каленышева Галина Геннадьевна. Врач подошла, не представилась, не поздоровалась. На халате у нее не было бейджика с фамилией, именем, отчеством и должностью, как у медсестер. Меня врач сразу же почему-то начала демонстративно игнорировать, заявив: «Я к пациентке». Начала задавать вопросы N, которая в 92 года плохо слышит, плохо видит, морально подавлена жуткими условиями в больнице, при этом полностью доверяет мне говорить от своего имени.
Я постаралась объяснить это врачу, чтобы стало ясно, с чем и зачем мы приехали. Врач спросила, остаемся ли мы на лечение, на что я ответила, что остаемся.
С моих слов что-то было записано, в какой форме и насколько правдоподобно – проверить я не смогла. На мои вопросы по состоянию, прогнозам и плану лечения врач отвечала неохотно, на меня не смотрела. Все, что я смогла от нее узнать путем выспрашиваний, что можно сделать УЗИ, КТ и что–то еще и по срокам на следующей неделе. На мои слова о возможности ускорить процесс для пациентки в преклонном возрасте мне ничего конкретного терапевтом Каленышевой сказано не было.
После переливания крови, сделанного больной 4 декабря 2024 г., гемоглобин поднялся, называли величину 99. Документов, подтверждающих эту величину гемоглобина, мне не показали. Неизвестно также, что 4 – 5 декабря 2024 г. было сделано для выявления диагноза, т.е. причины низкого гемоглобина.
Больная N находилась в больнице уже более суток, однако врач Каленышева Г.Г. демонстративно отказалась – в нарушение ст. 22 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в РФ» – показать больной и мне полные результаты анализов крови – о них мы почему-то могли узнавать обрывочно и исключительно со слов врача в устной форме. Хотя, согласно ст. 22 указанного Федерального закона «каждый имеет право получить в доступной для него форме имеющуюся в медицинской организации информацию о состоянии своего здоровья, в том числе сведения о результатах медицинского обследования…».
Меня, в первую очередь, волновал вопрос: а были ли сделаны клинические анализы крови и другие необходимые исследования? Или на терапевтическом отделении не было сделано ничего, кроме переливания крови? Поэтому я просила дать мне посмотреть результаты анализов крови, но получила отказ.
Больше 5 декабря 2024 г. врач Каленышева к больной N не подходила.
.
Последний день в больнице
6 декабря 2024 г. я снова приехала к больной. С вечера 5 декабря ей не предоставили помощи в уходе за колостомой, человек мучился с полным пакетом за неимением возможности провести необходимые процедуры. Помочь ей никто не вызвался. Напомню, что о ее особенности медсестра была в курсе с момента нашего прибытия. Но никто не задался вопросом, нужно ли содействие и их помощь, которая входит в их прямые обязанности.
6 декабря я узнала, что было сделано УЗИ ОБП и почек. КТ и ФГДС намечены не ранее, чем на следующей неделе, 9 и 13 числа. Естественно, возникли вопросы: а что будут делать в выходные 7 и 8 декабря? Что будут делать до 13 числа, делали ли еще анализы, проверяли ли гемоглобин? При этом бабушка категорично заявила мне, что хочет вернуться домой.
Я пошла к Каленышевой Г.Г. в кабинет, чтобы узнать, что происходит. Спросила, как у пациентки дела, что было сделано, какие прогнозы, планы, сроки и чем вызвано желание больной N уехать из больницы как можно скорее?
Врач сказала, что ей пациентка тоже заявила, что хочет уехать, но причины ее не интересовали. По словам терапевта было сделано УЗИ, остальные процедуры намечены на следующую неделю, а больше ничего не назначалось. На мою законную просьбу посмотреть медицинскую карту моей бабушки врач Каленышева Г.Г мне ОТКАЗАЛА, задав дурацкий вопрос: «Зачем?». Я сказала, что хочу увидеть все записи о проведенных процедурах, динамику анализов крови, увидеть своими глазами, что было реально сделано за период нахождения в больнице 4 – 6 декабря 2024 г. Хочу все это сфотографировать, на что имею полное право по ст. 22 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в РФ».
На что мне Каленышева Г.Г. снова отказывала и спрашивала, зачем мне это, если результаты будут в выписном эпикризе. Выписной эпикриз, само собой, говорила я, но хочу увидеть своими глазами распечатки анализов крови сейчас, а не потом.
Однако все мои попытки донести до врача, что я – родная внучка, что поэтому я имею право ознакомиться с медицинской картой и сфотографировать результаты всех исследований, с полного позволения и в том числе, по просьбе бабушки, были восприняты с возмущением.
Вывод простой: Федеральный закон «Об основах охраны здоровья граждан в РФ» терапевт Каленышева не признает и нарушает. Плевать ей на Федеральный закон и права пациентов.
.
А где было руководство больницы?
Попытка поговорить с руководством больницы, чтобы добиться выполнения Каленышевой ст. 22 Федерального закона, не привела ни к чему. Куда-то удрали все! На работе в середине рабочего дня, в 14 час. 6 декабря 2024 г. не было заведующего 1-м терапевтическим отделением, заместителя главного врача по медицинской части Беляевой Е.Л. и главного врача В.И.Дорофеева. Телефон не отвечал даже в его приемной (415–18–72), т.е. на работе не было и его секретаря! Пятница-развратница…
Причем, когда я отправилась в приемную главного врача, меня остановил охранник и начал допрашивать, куда я иду и по какому вопросу. Охранник заявил, что главного врача на работе нет, позвонил по телефону и соединил меня с неким Песковым Никитой Николаевичем.
Я ему описала ситуацию. «Это вы нарушаете закон, прося карточку», – заявил мне Песков. На слова, что я родная внучка, у нас паспорта с одинаковыми фамилиями, и пациентка даст согласие на ознакомление меня со своей медкартой, было сказано: «Вы не муж, не жена, не сын, не дочь, не ближайший родственник – не имеете права».
То есть внучка – в отсутствие перечисленных Песковым родственников – не является ближайшим родственником.
Не видя смысла продолжать диалог, я сказала, что всеми своими действиями и безумными заявлениями они вынуждают меня решать вопрос на другом уровне. А именно – написать соответствующую жалобу губернатору Санкт-Петербура – Беглову Александру Дмитриевичу. Потому что то, что творится, выходит за рамки закона и вообще адекватного человеческого отношения. Реакция Пескова Н.Н. была такова: «Ну, смотрите, если вы напишите на нас жалобу – мы на вас обидимся». Это вообще что за разговор!?
Кстати, позже я выяснила, что Песков – это заместитель главного врача по гражданской обороне. Очевидно, он является прямым начальником охранника, по мнению которого, именно Песков –самый главный эксперт больницы № 26 по вопросам нарушения ст. 22 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в РФ». И гражданская оборона больницы от законных требований пациентов – видимо, тоже прерогатива этого Пескова.
.
Логика бардака
Завершив диалог с Песковым, я вернулась в 1-е терапевтическое отделение. Больная окончательно решила не оставаться в этих жутких условиях, тем более, что не удалось проверить, какие анализы крови были сделаны и каковы их результаты, а отказы в возможности все это сфотографировать, естественно, вызвали у меня обоснованные подозрения. Ведь если анализы были, то какой резон их скрывать? А не потому ли скрывают, что не было сделано ничего? В частности, мне не показали документ, доказывающий, что гемоглобин повысился.
Я попросила у Каленышевой выписной эпикриз. Но сделала еще одну попытку посмотреть анализы. Пациентка попросит свою медкарту на ознакомление, и тогда я смогу ее посмотреть как близкий родственник, ознакомиться, сфотографировать результаты для дальнейшего лечения.
С фирменными заявлениями: «Зачем это, вы не имеете права» – к Каленышевой подключилась вдруг появившаяся Белоусова Т.И., заведующая 1-м терапевтическим отделением. Уже вдвоем они упорно твердили, что я не имею права просить продемонстрировать распечатки анализов и делать их фотографии.
Тогда я объяснила бабушке, что они не дают посмотреть медкарту мне, несмотря на то, что я твоя внучка. Но показать медкарту тебе обязаны. Каленышева и Белоусова согласились с моим требованием показать медкарту пациентке, но только если я – внимание! – отойду от бабушки и выйду из палаты! Чтобы бабушка не могла дать медкарту мне в руки или даже показать.
В итоге медкарту Каленышева и Белоусова дали в руки пациентке, но при этом встали вдвоем ко мне задними частями своих тел, отгородив меня от бабушки. И начали ей что-то тыкать в карточке пальцем и что-то говорить про анализы. Прекрасно понимая, что она не в состоянии сейчас вникнуть, прочитать, понять. Пациентка – напомню, ей 92 года, она плохо видит (катаракта) и плохо слышит – просила очки, потому что не могла прочитать, но представителей самой гуманной профессии это не взволновало – главная их задача состояла в том, чтобы не подпустить к документу меня. Пациентка звала меня и просила помочь ей, но путь мне преграждали все те же две женщины. Урегулировать этот вопрос у нас не получилось, и медкарту я посмотреть так и не смогла.
Аудиозапись этой безобразной сцены у меня имеется и может быть – в случае необходимости – представлена в прокуратуру и следственным органам. Кстати, когда тетки поняли, что их записывают, стали разговаривать совсем иначе.
На данный момент у меня есть только заключение, которое составлялось уже после того, как я начала детально изучать вопросы и, возможно, оно составлено с учетом страха разоблачения каких–либо неправомерных действий или бездействия. Как я могу проверить изменение уровня гемоглобина за период лечения и соответствует ли действительности величина гемоглобина 99 на момент выписки? Соответствует ли выписной эпикриз и история болезни проведенным анализам или их после нашего отъезда из больницы панически вклеивали в медкарту, боясь проверок?
Очень много вопросов, которые дают основание для незамедлительных проверочных действий.
Кстати, возникает простой вопрос: если я не являюсь ближайшей родственницей и мне нельзя, по мнению больницы № 26, – в нарушение ст. 22 закона «Об основах охраны здоровья граждан в РФ» – давать в руки медкарту и результаты анализов бабушки, то почему мне без проблем выдали выписной эпикриз из истории болезни N? Прошу заметить, выдали без паспорта и страхового полиса пациентки!
Почему выписной эпикриз при мне было можно выдать, а распечатку анализов – нельзя? Где логика? Впрочем, какая может быть логика в бардаке? Только логика бардака.
.
Незаконное изъятие паспорта
При поступлении в больницу № 26 у N забрали паспорт и страховой медицинский полис, заявив, что это нужно для истории болезни, а потом вернут. В 1-терапевтическом отделении медсестра сказала, что документы пока будут у врача, не пояснив, у какого врача и зачем вообще нужно изымать паспорт и полис. Но изъятие паспорта и полиса – это незаконное деяние, предусмотренное ст. 19.17 КоАП, которое влечет наложение административного штрафа. Также это запрещено ст. 22 постановления Правительства РФ от 08.07.1997 N 828 (ред. от 28.03.2008).
Причем хранение паспорта и страхового мед. полиса в больнице может осуществляться, но только на основании договора хранения, предметом которого является безвозмездное оказание услуг по хранению паспорта. Свидетельством заключения такого договора является согласие пациента и соответствующая подпись на квитанции о приеме на временное хранение паспорта. Однако не было заключено договора хранения, не получено согласие пациента и не выдана квитанция о приеме паспорта на временное хранение.
Из больницы № 26 мы уезжали 6 декабря 2024 г. в 15 час. Из дома я позвонила в больницу, чтобы узнать, как забрать документы. Некий мужской голос сообщил, что забирать документы нужно в канцелярии с понедельника по пятницу до 16.00. Причем тот же мужской голос сообщил, что без генеральной доверенности мне бабушкин паспорт не отдадут. Либо нужно доставлять ее снова в больницу, чтобы она сама забрала свои документы. Возраст больной и ее физическое состояние для больницы № 26 значения не имеют.
Я могла бы вызвать домой нотариуса, чтобы оформить доверенность на получение паспорта, однако нотариус не выдаст доверенность на получение мною паспорта бабушки без предъявления ее паспорта, который незаконно изъят больницей № 26 и незаконно удерживается там.
То есть незаконными действиями сотрудников больницы № 26 искусственно создана тупиковая ситуация. Сначала паспорт незаконно изъяли, а теперь еще и создают непреодолимые препятствия. Я вижу в этом коррупционную составляющую: возможно, таким способом у меня вымогают взятку за получение паспорта.
Причем, кто знает: а если в то время, когда паспорт находится в руках каких-то неизвестных сотрудников больницы № 26, на ее паспорт оформят кредит? Или совершат еще какие-то противозаконные сделки?
.
Поэтому прошу Вас:
1) поручить провести расследование незаконных действий сотрудников больницы № 26,
2) наказать виновных в нарушении ст. 22 Федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в РФ», прежде всего, терапевта Каленышеву Г.Г. и зав. 1-м терапевтическим отделением Белоусову Т.И., а также заместителя главного врача больницы по медицинской части Беляеву Е.Л.,
3) обязать больницу № 26 немедленно своими силами доставить незаконно изъятый паспорт N ей домой и передать ей в руки,
4) обязать больницу № 26 немедленно доставить копии распечаток всех анализов крови, сделанных 4 – 6 декабря 2024 г., а также заключение УЗИ.
