В этом году музею современного искусства Эрарта исполняется 10 лет. Время поговорить о том, как за десятилетие поменялись интересы зрителей и чем частные музеи займутся в будущем. «Город 812» беседует с Павлом Маркайтисом, руководителем выставочных программ Эрарты.
– Почему появилась Эрарта?
– Удивительно, но десять лет назад в многомиллионном городе с активной художественной жизнью не существовало места, где зритель мог бы познакомиться со всем многообразием этой жизни. Где-то покоилось крупное собрание Манежа. Отдел новейших течений Русского музея активно занимался канонизацией Тимура Новикова. Эрмитаж, показав две ярчайшие выставки молодых американских и британских авторов, взялся за воспитание зрителя, начав со времен Адама – с экспрессионизма.
Разумеется, потребность в долгожданном музее современного искусства у города была, хотя пристальное внимание к нам появилось только спустя 5-6 лет.
– Когда музей только открылся (иногда и сейчас) Эрарту критиковали за выбор художников, произведений и т.д. Во всяком случае, это можно слышать в профессиональных кругах.
– Разумеется, многие не досчитались в коллекции выдающихся деятелей ленинградского авангарда, да и вообще русского актуального искусства. Но этого вдоволь в государственных собраниях и каталогах британских аукционов.
Эрарта был и остается музеем полностью ориентированным на зрителя – не только нашего гостя, но и нашего собеседника. Вполне ожидаемо, что эта позиция вызвала критику со стороны профессионального сообщества. Первые каталоги музея и тексты в экспозиции были не скупым искусствоведческим ликбезом, а вольными эссе – зрительскими комментариями к картинам, за авторством никому не известных студентов, пенсионеров и вольных поэтов.
Музей создавался и продолжает существовать именно для зрителя – как место, предлагающее разделить с художниками, либо пережить самостоятельно некий духовный опыт. Мы первые в городе начали работать до 22.00, тем самым заявив, что наш музей создан не для научной работы и хранения, а для активной коммуникации со зрителем.
– Можно я скажу по-простому: создатель и владелец Эрарты Марина Варварина вложила немалые деньги, чтобы переделать бывшее здание НИИ синтетического каучука для музейных целей. Эрарта показывает то, что считает нужным. Вам не нравится? – О’кей, создавайте свои музеи. Что-то желающих не нашлось, кроме Аслана Чехоева, к сожалению, рано ушедшего.
– Наверное, вы правы. Мы не любим хвастать и пиариться на этот счет.
– Еще Эрарта произвела массированные закупки в мастерских художников. Некоторые из них говорили мне, что год жили на деньги, полученные от продажи Эрарте своих картин.
– Действительно, поначалу Эрарта много покупала. Наша коллекция формировалась, в том числе за счет экспедиций по необъятной России. В каждом городе был выдающийся опальный авангардист, сформировавший вокруг себя школу единомышленников и самобытных учеников. Это интереснейший материал, который, отчасти благодаря нам будет все чаще и чаще появляться в культурном поле. Русское современное искусство действительно такое – много живописи, много авторов, до сих пор находящихся в диалоге с искусством классического модернизма, но не утративших связь с духом нашего времени.
– Примеры опальных авангардистов, пожалуйста.
– В Ставрополе очень влиятельной фигурой был фронтовик и близкий по духу художникам сурового стиля Петр Горбань. Он воспитал замечательного преемника Евгения Саврасова, который десятилетия преподавал, насаждая среди учеников нечто вроде конструктивистских принципов освоения формы. Именно это было вызовом и моднейшим авангардом своего времени. И суровые работы Петра Горбаня и формалистические Евгения Саврасова живут в нашем музее рядом со ставропольскими художниками практикующими здесь и сейчас.
Старик Букашкин (в миру – Евгений Малахин) – художник, поэт, перформер из Екатеринбурга, был показан на выставке уральских художников в проекте «Россия в Эрарте».
– Первый год вход в Эрарту был бесплатным, это сработало?
– Даже это не вдохновляло зрителей выстраиваться в очереди, которые мы наблюдаем сегодня на входе в любое досуговое учреждение.
– А что помогло?
– Музей в индустриально-спальной части Васильевского острова прославила мощная концертно-театральная программа и проекты, очень далекие от пыльных чердачных мастерских.
– Какие это «далекие от пыльных чердаков» проекты?
– В выставочной программе музея густопопсовый авангард по сей день соседствует с передовой повесткой мирового глянца или выставками достижений автомобильного дизайна.
Прямо сейчас на одном этаже музея: камерная выставка пастелей Питера Дика – тихого мистика, почитателя русской иконы. И шоу глянцевого фотографа Рассела Джеймса, работавшего за кулисами Victoria’s Secret Fashion Show- знаменитейшего показа нижнего белья. Чуть ниже – фотовыставка космонавта Сергея Рязанцева – взгляд на нашу планету с орбиты МКС. Мы мыслим космическими масштабами – представлен и космос физический и космос духовный.
Эрарта создает среду, в которой каждый зритель найдет что-либо созвучное собственному представлению о прекрасном, безобразном, комическом либо трагическом. И здесь важны не только громкие имена и эффектные выставки. Продумывая все до мелочей, от кассы и гардероба до десертов в ресторане, мы вступили в бой за зрителя с многозальными кинотеатрами и торговыми центрами.
– Но несколько лет назад Эрарта закрыла концертные программы. Почему?
– С годами в музее, быть может, поубавилось экспериментального задора. Здесь больше не звучит абстрактный джаз или шумовая музыка, не выступают поэты. Зато зритель не прикован к креслу, как в театре и может использовать время для свободного восприятия визуального искусства. Для зрителя это вызов. Но эстетический опыт, завоеванный активным общением с экспозицией, точно не соизмерим с погружением в фиктивный мир художественного фильма на два часа.
– По поводу свобод и запретов. Эрарта открыла выставку Максима Перетти «Видеоикона». На видео девушка при взгляде на «фаллический» небоскреб «Лахта-центра» срывает с лица хиджаб…
– Понимаю, на что вы намекаете. Автор показывал эту работу одному мулле. Он не высказал возражений.
– С недавнего времени мега-музеи активно контратакуют частных конкурентов. Сломанные двери на выставке Серова в Третьяковке – не про современное искусство. Но вот Третьяковская галерея получила пространство бывшего ЦДХ на Крымском валу, там будет показывать только современное искусство – сейчас там выставлен дар Марата Гельмана. Пушкинский музей провел выставку китайского художника Цай Гоцяна в своем главном зале. Про Эрмитаж с братьями Чепмен, Яном Фабром, в ближайшем мае Марком Куинном и говорить нечего. Какое место в этом потоке будут занимать частные музеи?
– Удивительно, но сочувствующие люди годами стенали об упадке искусств и невнимании государства к вопросам культуры. И вот дожили! Крупнейшие собрания объявили о модернизации и стали мыслить выставками-блокбастерами! Я помню огромную очередь в ЦВЗ Манеж на выставку Глазунова, куда меня привели родители. Глазунов скончался и никто слова доброго не сказал о нем. Все пройдет, а собрания музеев останутся. Спустя десятилетия, наработанное сегодня вновь обретет актуальность. Может, и Глазунова талантливо перезапустят!
– А какую стратегию выбирает Эрарта?
– Действительно, сейчас современное искусство затмило эстраду. А в 2009 году многие смотрели «Евровидение» и молодежь ходила на дискотеки во дворцы спорта.
Но даже если мода на современное искусство как культурный досуг схлынет, мы будем работать. Я убежден, что любой музей должен способствовать становлению любопытного зрителя! Любопытному и любознательному зрителю интересно везде. Человек, который пришел в Эрарту смотреть спортивные мотоциклы, обязательно заглянет и в зал со скульптурой.
Вадим Шувалов
