The New York Times написал статью о Евгении Пригожине – одному из тех 13 россиян, которых в США обвиняют во вмешательстве в их избирательную кампанию. Рассказывая о бизнесмене, The New York Times ссылается на интервью Пригожина, которое было опубликовано в журнале «Город 812» в 2011 году. Мы решили, что не только американцам интересно знать, что говорил Евгений Пригожин 7 лет назад. Тем более, что в разговорах с Евгением Вышенковым бизнесмен был достаточно откровенен.
Евгений Пригожин, 49 лет, интервью не дает, первым в Ленинграде начал продавать хот-доги, в конце 90-х кормил королей и президентов. В 2011-м запустил в России новую индустрию общественного питания. Google при наборе его фамилии добавляет «компания «Конкорд»», Яndex первым делом ссылается – «Ресторатор Пригожин знает все об индрагузиках».
– Основной вопрос: во сколько вам обошлась первая российская фабрика по производству готового охлажденного питания?
Пригожин зовет секретаря Надю, Надя приносит проспект, Пригожин открывает его и зачитывает:
– Первая российская фабрика по производству готового охлажденного питания, использующая технологию, которая позволяет сохранить все свойства свежеприготовленного блюда без консервантов, стерилизации и заморозки сроком на 21 день, обошлась мне под два миллиарда рублей.
– С чем был связан ваш первый бизнес?
– Жаль, тогда рекламных буклетов не печатали. В 1990 году на Апрашке я первый в Ленинграде начал продавать хот-доги. Горчицу замешивали у меня в квартире – на кухне, мама там же считала выручку – в месяц я зарабатывал 1000 долларов, а это были горы рублей. Считать маме было трудно.
– В США первый раз когда попали?
– В 1991 году в американском консульстве заполняю анкету, отвечаю на вопросы, дословно: «ответьте честно, сотрудничали ли вы с КГБ, занимались проституцией, продажей наркотиков». Я и ответил – продаю хот-доги. Так они сбежались на меня посмотреть.
Публикация в №6 “Города 812” от 28.02.2011 г. На фото: Евгений Пригожин в ходе бесед в исполнении мобильного телефона
– Вы же на одной фабрике в Янине останавливаться не собираетесь?
– Я запустил не фабрику-кухню, а индустрию. У меня готова годами проверенная и новая для страны философия общественного питания. Так что фабрик будет много – землю под Краснодаром покупаем, под Москвой уже наполовину построились, в планах Тамбов, Алтай.
– Вы не пробовали изложить свою бизнес-теорию, как положено, – письменно и научно?
– Мне не очень удобно отвечать на такие вопросы. Мне говорят – это докторская, защищайся. Я и защищаюсь – говорю, что сначала надо доучиться. У меня же незаконченный Химфарм. Степень научной пригодности – неуч.
– Кто ваши родители?
– Отец умер рано, а мама работала в больнице. Не на руководящих должностях. Плюс бабушка на нас. Так что ели все с больной прабабушкой на рубль пятьдесят в день.
– К массовому питанию как подошли?
– В 2005 году у меня уже 10 лет как была самая крупная в России фирма по выездному обслуживанию – все «восьмерки», саммиты за нами. Тут я решил и выбрал пару школ на Васильевском острове – 10-ю и 18-ю – и попробовал. Разумеется, это был не бизнес. Стал школьников кормить наборами с едой в герметичной упаковке. Организовал прямо в школах современные компактные кухни – все уместилось на шести квадратных метрах. Параллельно внимательно исследовал тему.
Школа – это дети, учителя, родители. Если удовлетворить такой клубок интересов, то понять можно многое. Занимался серьезно, так, например, заключил договор с кафедрой детской диетологии Института Мечникова и получил за полгода результаты о том, что даже типичными болезнями, как ОРЗ, дети болеть стали меньше. Динамика по другим показателям также была удивительно положительной. Про сотни благодарностей от родителей за то, что я извел рекомендуемые салаты из водорослей, и не говорю. Я промониторил тогда кишечное благополучие детей, так вот: ежедневно в поликлиники и больницы Санкт-Петербурга обращаются в среднем 50 детей с острым энтероколитом, то есть болью в животе. Но по школам статистики нет – не выгодно ни школам, ни медикам, ни муниципальным властям.
– В чем их философия?
– Их «инновация» в том, что детей в школе выгодно кормить так, чтобы они не ели. Пока не едят, то можно не только списывать на них продукты, но и пододвигать их к платному буфету с чупа-чупсами. У вас дети в школе учатся?
– Да.
– В каком классе?
– В первом.
– Вчера ребенок двойку получил?
– Нет.
– Точно нет?
– Точно.
– А что он вчера ел?
– …
– Позавчера? Неделю назад? Вы это ели? Ест ли он вообще? Ему нравится? Ответить не можете. Сложная философия, правда? Вы – представитель подавляющего большинства родителей.
– Вы каким спортом занимались?
– Закончил 62-й спортинтернат. Лыжник. Вкатывали в день порой по 50 км. Учился с Сальниковым, Дитятиным. Наедине с собой на очень дальние дистанции могу идти.
– Миллиарды заработали на ресторанах?
– Когда решил заняться промышленными масштабами, сделал предложение Матвиенко, она отказалась. Я пошел к Беглову, он к Медведеву, тот к Путину. Это не вчера было. Включили школьное питание в нацпроект. Я много хлебнул на бесконечных совещаниях с Дворковичем, с немцами напрасно потратил миллион и не рублей, понял, что проект выходит за мои первоначальные романтические 10 миллионов евро. Внешторгбанк дал кредит.
– Путин помог?
– Владимир Путин увидел, как я из ларька сделал бизнес. Видел, как я не гнушаюсь лично коронованным особам подносить тарелку, ведь они ко мне в гости зашли. Мы познакомились, когда он приехал с японским премьером Мори, потом с Бушем. А до этого Сергей Степашин встречался с президентом Международного валютного фонда Комдесю и так уж вышло, что при мне Ельцин звонил Степашину и говорил: «Сережа, без кредита не возвращайся». И я старался вовсю.
– Кто-то мешал?
– Началось еще с сосисок. С каждого ларька платил по 100 долларов бандитам, как все кооператоры. Вспомнить смешно – какие-то «красноселы» от «малышевских», Юры-криминалы. Но когда в 1995-м открыл ресторан «Старая Таможня», и его стала посещать европейская знать, то там уже даже Феоктистов матом не ругался.
– А что с ним случилось?
– Он как-то по привычке хамить стал, я подошел, аккуратно взял за руку и попросил. Зато Миша Мирилашвили навредил, где только мог. Незадолго до ареста он так мне объяснял, почему я должен подарить ему «Таможню»: «У нас все в шоколаде – вот наш человек президентом стал». На многих клоунада действовала. Кстати, тогда Володя Сыч мне помог. Сейчас забавно вспоминать. Время… Сегодня в сфере глобального общественного питания правила игры только зарождаются. Тоже трудно.
– Вы с кем разговаривали вчера при мне 50 минут по телефону, убеждая в целесообразности ваших схем?
– С высокопоставленным идиотом. Вы еще спросите, насколько высокопоставленным.
В кабинете Пригожина. Автограф Путина оставлен при открытии фабрики.
– Почему вы не даете интервью?
– Потрясающе. Второй день отвечаю на все вопросы и притом неуютные. Да потому что мне интересны фабрики и питание в высшем стратегическом смысле слова, а журналистам – тонкости моей биографии. Хотите – на телефон щелкните бумаги на столе. Спрашивайте.
– Предел ваших индустриальных аппетитов?
– Полный объем производства сельхозпродукции по России чуть не дотягивает до триллиона рублей в год, а полный объем общественного питания – имеется в виду питание организованных коллективов – более чем на полтора триллиона. А продукция не очень требовательна к эстетическому восприятию, нужно лишь качество. При этом треть нашего сельхозтриллиона – липовое, так мы многое ввозим из-за границы, а крестьянские хозяйства лишь логистические перевалочные центры. Картошка везется из Польши, а дальше на мешках переклеиваются бирки, и продается как российская.
– Зачем?
– Причин много. Например, есть закон, который запрещает использовать импортные корнеплоды, мясо в Министерстве обороны.
– В Ленобласти такая же картина?
– Нет, дружище, наша Ленобласть – это уникальная территория. Хотя качество картошки и здесь не выдерживает никакой критики. Причин вновь много, начиная с того, что с распадом СССР никто не занимался селекцией. А мы готовы брать и такую картошку, так как закупленные нами сверхсовременные технологии способны и из нее производить качественный продукт. Притом брать серьезнейшими партиями, поддерживая таким образом хозяйства Ленобласти. С губернатором Валерием Сердюковым у меня полное взаимопонимание.
– Вы лидер на рынке?
– Фабрика была построена за девять месяцев, открыта 20 октября 2010 года, на открытие приезжал премьер, а фактически работаем с 2011 года. В стране нет лидеров в этой сфере, как «Ашаны», «О`Кеи» в ритейле.
На мобильный телефон Пригожина приходит sms. Он читает: «В одной из выборгских школ акция протеста».
– Вот вам и противники. «Рельсовая» война. Чем больше акций, тем больше торчат уши владельца комбината питания в самом Выборге, которому стало неуютно криво зарабатывать по-старому. Повариха же не может стать идеологом революции, а коммерсант, которого поприжали, может.
– В чем идеология?
– Все плохо, все невкусно, не дадим травить детей. При этом революционеры плохо понимают, что мы даем десятикратно выверенный стандарт и его можно испортить, только если налить туда побольше воды, добавить нарочно сухих макарон. С нами трудно – мы же отгружаем порционно, все прозрачно, собираемся выставлять данные в интернет. Мы даем выборжанам на 12 школ в день, как они просят, – 1500 порций, а льготников, на которых государство выделяет по 54 рубля, – 2000 в Выборге. Так что считаем: минимум 500 умножить на 54, умножить на 210 дней равно, равно… более пяти с половиной миллионов рублей. И это ничего не делая. Это минимум. Понимаю их – им надо с чиновниками делиться – у тех аппетиты большие. Вот они родителей на митинги и подбивают. Им бы выучить один трудный язык – молчание называется.
Внизу – на школьных кухнях к тому же старая проблема. У персонала зарплаты около восьми тысяч, так что выносить, как в Советском Союзе, буквально предсказано. Помните, объедки или остатки? Они могли бы хорошо кормить, но им некогда.
– Так заодно вы рубите и мелкий бизнес?
– Нет, нам места хватит. Более того, триллион, о котором я сказал, со временем обрастет еще триллионом – побочным бизнесом. Это упаковка и многое еще. Час говорить можно. Ведь нет ни у кого сомнения, что в крупном гипермаркете пища реже портится, нежели в ларьке. А 10 процентов останется мелкому бизнесу – все забрать себе невозможно, да и не нужно, потому что есть малые объемы, где нам просто нерентабельно. Уже есть достойные операторы, которые зарабатывают честно.
– Например.
– Например, «Детскосельский». Для нас важен оператор. Их философия не в том, что им выделили бюджет, они дают то, что самим есть хочется. Бизнес в этом. Время удобное для жулья, кончается – обязанности начинаются. У нас планы – армия. Это более полумиллиона человек. Милиция – два миллиона…
– Осужденные.
– Нет, там выгодно жить коммуной: сами произвели – сами потребили.
– А милицию как кормить?
– Не сложно при грамотном глобальном подходе. На контрольном пункте ГИБДД работают 10 человек и ежедневно жуют бутерброды. Ставится специальный шкаф-печка, наборы наши хранятся 20 дней, меню обширное, цены в 10 раз дешевле, чем в кафе, – привози, ешь. То же самое в поликлиниках и далее. В крупных системах аналогично. Сбербанк хороший пример, где монотарелка стоит 56 рублей, также рядом линия подороже, а в соседнем зале ресторан, где рыба на пару, пирожные с зеленым горошком от шеф-повара француза. Кстати, Греф именно в столовой ест, хотя может держать личного повара. И для молодежи это важно – при такой линейке отлично видно социальное продвижение. Хочет этого кто-то или не хочет. Так живет весь цивилизованный мир. На «Фольксвагене» так кормят 30 тысяч человек.
– Одной фабрики на область и город хватит?
– Сегодня мы отгружаем 25 тонн в день. А можем 75. Достигнем к концу года. Мы же не мерим школами и воинскими частями, главное, выпуск продукта для ритейла. В идеале надо порядка четырех-пяти таких предприятий.
– С ресторанами покончено?
– Отнюдь. Полтора года назад два корабля сделали по 80 метров – они плавают по Москве-реке.
– Главный довод противников…
– «В нашей пище не присутствует душа». Подтверждаю: тут души столько же, сколько в сервелате. Молчу уж, что чаще с душой, но без мяса. Мы только начинаем, а вот в Англии давно продаются готовые продукты для духовки, как то изысканная говядина «Веллингтон».
– У вас есть мечта?
– Увидеть, как этот рынок нормально работает, а себя в нем серьезным участником.
– Что вам интересно вне бизнеса?
– Вместе со своими детьми написал сказку для малышей про индрагузиков – маленьких человечков в большом городе. Индрагузик в этой книжке помог королю и спас королевство, а в будущем он должен совершить совсем уж нечто героическое.
– Вот в рекламном проспекте вас цитируют: «Присоединяйтесь к нам. Вместе мы изменим ситуацию».
– Так присоединяйтесь.
– Вы настоящий индрагузик?
– Как говорится, любишь саночки возить – люби и кататься. Жизнь настолько интересная штука, что не в статусе дело. Мне комфортен аскетизм, на кой ляд постоянно менять машины, даже если ты можешь.
– Вы знакомы с десятками небожителей.
– Как-то на дне рождении у Мстислава Ростроповича в Букингемском дворце познакомился с классным парнем, выпили прилично, несмотря на то что там нельзя курить категорически, он закурил сигару. А Галина Вишневская потом меня спрашивает: «Ты знаешь, кто это такой?» Я говорю: «Конечно – Хуанито». Она: «Это король Испании». О Ростроповиче могу говорить часами – живой, простой человек, очень ему обязан. Подходит как-то к королеве Швеции: «Привет, Илья, хочу тебя познакомить – это Женька».
– Отчего фирму назвали «Конкорд»?
– Все просто – мой товарищ англичанин боялся, что я назову ее по-французски, и предложил «Конкорд». А я не против. Concorde – это мир, гармония.
Евгений Вышенков
P.S. Евгений Пригожин не просил выслать ему текст перед публикацией.
