Продавал ли СССР на Запад подделки русских икон? Верить ли Тетерятникову?
В Советском Союзе в 1930-е годы действовала фабрика по производству поддельных икон. Иконы затем продавались на Запад за валюту. С тех пор музеи мира заполнены фальшивым русским искусством. Эту теорию разрабатывал Владимир Тетерятников. Но его разоблачения никого не заинтересовали…
Фамилию Тетерятникова я впервые услышал от Андрея Васильева – того самого коллекционера, который за 250 тысяч долларов приобрел поддельную картину Бориса Григорьева и который стал главным движителем «дела Баснер». Однажды в ходе разговора, посвященного подделкам и тому, что их много, он сказал мне: «Да вы почитайте Тетерятникова!»
Я про Тетерятникова не слышал. Заинтересовался – почитал. Оказалось – это просто детектив на тему искусства, а кроме того, объясняет логику некоторых рассуждений самого Андрея Васильева.
Кто такой Тетерятников
Реставратор, искусствовед, эксперт Владимир Михайлович Тетерятников родился в 1938 году, умер в 2000-м. В биографии есть несколько неожиданных поворотов, выдающих человека, который не плывет по течению, а сам управляет своей судьбой. Окончил Калининградский рыбный институт, в 1961–1964 гг. работал механиком пароходства. Потом первый поворот – и он уже в Москве, во Всесоюзной научно-исследовательской лаборатории по консервации и реставрации музейных художественных ценностей, заведует сектором методики реставрации экспонатов из металла. Ездит по городам, где сохранились памятники старины. Стал известен как специалист по древнерусскому медному литью, в 1971 году сдал кандидатский экзамен по древнерусскому искусству, готовился к защите диссертации.
Но в 1975-м Тетерятников делает второй поворот, еще более резкий и неожиданный: вместе с женой и сыном эмигрирует в США. Как и в случае с первым поворотом, непонятно, как это ему удалось. Евреем он не был, может быть, с кем-нибудь сотрудничал? Во всяком случае в Нью-Йорке он сразу учредил фирму Teteriatnikov Art Expertise. К нему обращались коллекционеры, желавшие установить или подтвердить подлинность произведений искусства.
Попутно, находясь в эмиграции, Тетерятников накапливал информацию о продажах советским правительством культурных ценностей и их вывозе за границу. Особенно его интересовали иконы, во множестве проданные в 1930-е годы. Так Тетерятников натолкнулся на выставленную на продажу аукционным домом «Кристис» коллекцию икон, купленную в 1936 г. в СССР через Торгсин американским миллионером Джорджем Ханном.
С интересом к провенансу этой коллекции связано начало разоблачительной деятельности Тетерятникова. По результатам своих расследований Тетерятников выпустил в 1981 году книгу на английском языке «Иконы и фальшивки», а на русском языке – большую статью «Мистификация русской культуры на Западе: История и разоблачение американской коллекции русских икон Джорджа Ханна» (журнал «Континент», 1982, № 34). В том далеком 1982-м за чтение «Континента» давали срок, поэтому обо всей этой истории практически никто не узнал.
Третий поворот – возвращение Тетерятникова в Москву во время перестройки. Родина приняла «одного из пропащих своих сыновей», как написала американка Елена Коган, автор биографического очерка о Тетерятникове, «его охотно приняли в Третьяковскую галерею, но когда он поднял вопрос об экспертизе икон, хранившихся в фондах галереи, администрация на это не пошла». Однако процесс все же был запущен, и в 2008 году Третьяковская галерея в результате внутренней проверки выявила около сотни ошибок, допущенных специалистами музея при проведении экспертиз подлинности произведений искусства несколько лет назад.
Вскоре после возвращения в газете «Культура» появилась грозно-разоблачительная статья Тетерятникова «ГУЛАГ для мировых музеев» (1994, 16 апреля), с которой полемизировали А. Комеч и С. Ямщиков, но спорили голословно и как-то без огонька. Тетерятников выступил и по другим музейным проблемам: о реституции, о стоимости икон и музейных экспертизах. Тетерятников обвинил заместителя министра культуры Михаила Швыдкого, который ведал реституцией, в наличии финансового интереса при поддержке зарубежных претензий на трофейное искусство, хранящееся в России. В частности, речь шла о коллекции банкира Франца Кёнигса, захваченной нацистами для музея Гитлера в Линце. В ответ на обвинения Тетерятникова Швыдкой подал в 1995 г. иск в суд о защите чести и достоинства. Тетерятников суд замминистру проиграл, после чего вернулся в тихий Нью-Йорк, где уже ничего не разоблачал, а только занимался «частной экспертизой и публикацией научных статей. Судя по множеству записей в домашнем архиве, он готовил солидную монографию» (Е.Коган), но в 62 года умер.
Авиапромышленнику Ханну отдают за просто так Андрея Рублева? Бред!
О коллекции икон Джорджа Ханна Тетерятников услышал в США. «Я позвонил хозяину, – вспоминал Тетерятников, – и попросил показать его собрание, объяснив, кто я такой, и надеясь, между прочим, что, может быть, мои знания ему пригодятся. Д. Ханн наотрез отказался показать мне свои сокровища, и вскорости, в хлопотах новой эмигрантской жизни, я совершенно забыл об этом случае. Однако в конце 1979 г. я случайно услышал, что Д. Ханн умер и его собрание будет продано на публичном аукционе в Нью-Йорке респектабельной антикварной фирмой Кристи. Так как моя фирма Teteriatnikov Art Expertise обслуживает многих клиентов, нуждающихся в экспертизе памятников искусства, то в начале 1980 г. ко мне обратилось несколько музеев из Америки и из-за границы с просьбой посоветовать им для приобретения какие-либо иконы из предстоящей продажи. Тогда я и обратился к Кристи с просьбой осмотреть эти иконы еще перед публичной выставкой».
Тетерятников предвкушал обильные комиссионные для своей фирмы и дальнейшее сотрудничество с серьезными музеями. И вот он пришел на склад аукционного дома «Кристис» и начал осмотр.
«Сразу передо мною возник огромный Деисус, состоящий из семи панелей, высотой около двух метров каждая. К своему искреннему удивлению, я мгновенно узнал этот шедевр, ибо точно такой же я изучал всю мою жизнь в Третьяковской галерее в Москве. Я даже вспомнил, на какой стенке и в какой комнате он висел и висит, кажется, последние 50 лет. Поразила неестественная свежесть красок, идеальность сохранности и нарочитая реставрация деревянной доски. В довершение всего, на нем я обнаружил “этикетку” с русской надписью: “Краткое описание: Отдел второй”. Возникло сразу подозрение, что кто-то наклеил эту официально выглядевшую русскую бумажку для придания серьезности этому предмету. Однако эта наклейка от картотечного ящика на произведении искусства была явно не к месту.
Другая икона привлекла мое внимание “идеальным новгородизмом XV века”, однако, перевернув икону, я рассмеялся: древний шедевр был нарисован на передней стенке ящика от комода, не существовавшего в древней Руси. Идентичная краска располагалась не только на гладкой части доски, но и на грунте, закрывающем дырку от старой замочной скважины. Как я впоследствии написал в своей книге, любой полицейский детектив, даже далекий от искусства, легко распознает, что “все искусство” моложе комода, ибо нужно учесть еще и время разрабатывания ключом замочной дырки».
«На одной из фальшивок этой коллекции св. Параскева держит в руках крест неправильной формы. Косая перекладина осьмиконечного православного креста нарисована в другую сторону. Как вы думаете, может ли традиционный иконописец средневековья “неожиданно ошибиться”? Для профессионала и православного эта ошибка равносильна ошибке доктора или просто человека – с какой стороны у вас сердце?»
Тетерятников еще надеялся заработать денег и престиж, но не нашел ни одной хотя бы качественно выполненной подделки. Конечно, Михаил Задорнов своими устными рассказами приучил нас к тому, что американцы дураки, но чтобы настолько…
Затем всемирно известный аукционный дом издал каталог, в котором все эти фальшивки были определены как «всемирные шедевры, равных которым никогда не было и не будет больше на антикварном рынке». А Тетерятников сидел дома, изучал каталог «Кристис» и сравнивал картинки с иллюстрациями в книгах. Пришел к выводу, что все иконы из коллекции американского миллионера так или иначе имитировали шедевры Третьяковской галереи. Музеям, которые обратились к Тетерятникову, он написал, что это плохие копии.
Далее Тетерятников действовал уже как «честный советский человек»: предупредил «Кристис», чем они собираются торговать, потом на собственные деньги полетел в Лондон. Однако «никто не захотел серьезно вслушаться в бредни неизвестного эмигранта».
В итоге аукцион прошел с блеском, а Тетерятников засел за книгу «Иконы и фальшивки». Он не скрывал, чем занимается и на что посягает, поэтому, по его словам, от Тетерятникова отвернулись не только клиенты, но и друзья. Но Тетерятников не отступал. В конце октября 1980 г. книга была закончена, автор напечатал и разослал рекламный проспект. А через две недели получил объемистый документ от адвокатов «Кристис»: Тетерятникова обвинили в клевете на аукционный дом. Целью был запрет на публикацию книги. Суд в Нью-Йорке длился шесть месяцев, в итоге аукционный дом проиграл – от своих требований отказался, книгу, согласно решению суда, можно было публиковать.
Само описание суда непосредственно к нашей теме не относится, хотя некоторые его детали не могу не привести. В американском суде адвокаты аукционного дома спрашивали: «“Как же можно доверять человеку, который отказался от своей Родины – СССР?” Спокойно, как очевидный факт, докладывалось, что “почти все эмигранты” выдумывают свои биографии и выдают себя за бывших генералов, профессоров… Оспаривалась и моя компетентность как ученого, ибо вся советская наука, по словам моих противников, недостойна серьезного отношения. Если я пытался привлечь внимание к обсуждению реальных деталей моей экспертизы, то в ответ слышал многочасовые речи о том, что вот, явившийся неизвестно откуда неизвестный человек пытается… порочить такую уважаемую фирму и всех западных ученых».
В общем, это был типичный советский процесс со всеми его особенностями, главная из которых – компрометация ответчика как личности.
Тетерятников продолжил изучать историю коллекции Ханна. Он выяснил, что в 1936 году американский промышленник Ханн купил эти иконы оптом у советского Торгсина. Однажды к нему пришел некий Хамильтон, показал раскрашенные от руки фотографии, Ханн ткнул пальцем: эту хочу… и эту… Ему привезли иконы со счетом от Торгсина.
Тетерятников был поражен тем, что Третьяковка за мировые шедевры просила по 50–100 долларов. При том что в то же время Торгсин продавал рядовые иконки XVIII–XIX вв. по 500–1000 долларов. Т.е. понижающий коэффициент составлял 10! Тетерятников считал, что подобный демпинг в 1930-е был невозможен: «Вспомним, Меллон, купивший ряд шедевров из Эрмитажа, был вынужден отдать неслыханные в те времена деньги». А тут вдруг авиапромышленнику Ханну отдают за просто так Андрея Рублева? Бред!
- В каталоге «Кристис» 1980 г. Андрей Авинов был на всякий случай назван «доктором Авиновым»
До второй мировой войны коллекция икон Ханна тихо лежала у него дома. В 1944-м на волне военной дружбы с СССР в Питтсбурге открылась выставка его коллекции икон. Нашелся и местный специалист по иконам – русский эмигрант Андрей Авинов, который написал в 1944 г. первый каталог с восторженными оценками. Тетерятников сопоставил атрибуции Авинова со списком Торгсина. Торгсин, скажем, пишет: грузинский металлический триптих, XVIII в. Авинов: XII в. И правда, чего мелочиться! Какая-то икона, проданная как XVII век, Авиновым была повышена в звании: Андрей Рублев, XV век. Поневоле вспоминается Остап Бендер: «Вас обманули. Вам дали гораздо лучший мех. Это шанхайские барсы. Ну да! Барсы! Я узнаю их по оттенку…»
Вскорости выяснилось, что Авинов был до революции клерком в Сенате, коллекционировал бабочек, в 1917-м прибыл в США, подрабатывал как художник по рекламе, потом устроился ассистентом энтомолога в Музей естествознания, а позже стал директором Музея естествознания в Питтсбурге и личным другом Ханна. После выставки 1944 г. и хвалебного каталога Авинова началось триумфальное шествие по Америке «шанхайских барсов» из коллекции миллионера Ханна. Кстати, как отметил Тетерятников, в каталоге «Кристис» 1980 г. Авинов был на всякий случай назван «доктором Авиновым».
Тетерятников считал, что после путешествия в СССР в 1972 году Ханн понял, что дома у него висят ненастоящие иконы, и потому к себе домой посетителей уже не пускал. В итоге Тетерятников продемонстрировал Америке весьма неприятную истину: либо они ничего не понимают в русских иконах, либо им все равно чем торговать, лишь бы наваривать деньгу. И если на рынке для торговли не хватает подлинников, то почему бы не пустить в оборот фальшивки?
Понятно теперь, почему в начале перестройки Тетерятников рванул обратно в Россию. Загадочную американскую душу Тетерятников не понял. Впрочем, и в Москве оказался лишним. Он был лишним везде со своей жаждой разоблачений.
“Они обещали Госторгу, что смогут нарисовать такие копии, что ни один иностранец не отличит”
Фамилию Грабаря (Игорь Грабарь – советский реставратор и искусствовед, возглавлял комиссии, занимавшиеся изъятием произведений искусства из монастырей и усадеб, считается, что этим он спасал их от уничтожения) Тетерятников назвал еще в статье в «Континенте», заявив, что он и реставраторы Третьяковской галереи не могли не знать, что сдавали в Торгсин подделки.
Тогда это была догадка. Более детально эту часть расследования Тетерятников провел уже в Москве, а итог зафиксировал в статье для газеты «Культура». Начал он с предыстории. «В 1928 году… начальник Госторга Гинзбург задумал организовать выставку-продажу русских икон в Западной Европе. Цены на них были никому не известны. Расчет был на “любые цены, лишь бы купили”. Каждый коммунист понимал всем своим большевистским сердцем, что торговля иконами является почти максимальным выражением преданности идеалам Революции. Два зайца убивались сразу: партия получала валюту, и партия же получала очищенную от религиозного дурмана страну. Вот почему Гинзбург решил уже для первой продажи вывезти капиталистам “наиболее религиозно дурные иконы”, как “Владимирская Богоматерь”, “Троица” Рублева. И вот тогда, в 1928 году, случилось нечто экстраординарное. Впервые эти кроткие музейщики подняли настоящее восстание против политики партии и правительства по отношению к русской цивилизации. Впервые – бунт. И, как ни удивительно, первый успех. Главнаука распорядилась прекратить выдачу икон Госторгу. Музейщики на своих собраниях заставили Госторг заключить форменный контракт о непременном возврате всех икон обратно с выставки в русские музеи».
- Игорь Грабарь был реставратором и художником. Это открытка с его картины «В.И.Ленин и И.В.Сталин в раб. кабинете в Кремле беседуют с крестьянами». 1938 г.
Вслед за тем Тетерятников изложил главное открытие, которое он сделал за границей. Оказалось, что если за границу СССР продавал настоящие шедевры европейского и мирового искусства, то все русское искусство осталось в России.
«А что же ушло за границу? Фальшивки, и много фальшивок! Как это могло случиться?» По версии Тетерятникова, иконы подделывали в России и до революции – спрос был большой, цены высокие, и фальсификаторы не могли побороть соблазн. «После революции все дореволюционные антиквары, реставраторы и фальсификаторы вынуждены были пойти на работу в советские музеи. Вот тогда-то и начали сознаваться: эту икону я рисовал для Рябушинского, а вон ту сделал “дядя Вася”. Выбранные старые фальшивки и были проданы за границу».
Но дореволюционных фальшивых икон не хватило, рынок требовал большего, и оно было быстро и умело нарисовано.
«Русские музейщики добились того, что ни одна из самых святых икон не покинула русскую территорию. Они просто обещали Госторгу, что смогут нарисовать такие копии, что ни один иностранец не отличит от оригинала. И нарисовали. На выставке не делалось секрета из того, что перед зрителем – копии. Но то, что произошло в дальнейшем, было сюрпризом. Сопровождавший выставку И. Грабарь слал письма и телеграммы Гинзбургу о том, что копии произвели в Европе большее впечатление, чем оригиналы. Никто не верит, что большевики могут рисовать иконы с таким качеством. Гинзбург ответил незамедлительно: так продайте копии сейчас, а к переезду выставки в другое место мы сделаем дубликаты копий. Более того, Гинзбург открыл Грабарю секрет: да мы вообще заказывали копии, чтобы их продавать за границей».
И дело пошло. Реставрацией в СССР ведал Игорь Грабарь, знаменитость, авторитет и т.п. Во главе реставрации он поставил Григория Чирикова (1882–1936), мастерская которого еще до революции славилась как «фабрика фальсификаций». Т.е. главный дореволюционный фальсификатор по протекции Грабаря стал главным советским реставратором икон .
- Григорий Чириков, как и его брат Михаил, был родом из села Мстёры Владимирской губ., их отец Осип Семенович был известным иконописцем и реставратором, и профессию они унаследовали. О двух подделках Г. Чирикова см. на сайте НИИ экспертизы и оценки объектов истории и культуры
Правда, Тетерятников не уточнил, что до 1917 года иконы в России изготавливались весьма активно, и они были подлинными в том смысле, что представляли собой подлинные моленные образы. Подделка возникает только в тот момент, когда икону письма конца XIX – начала ХХ в. выдают за XVII в. или приписывают авторство Рублева. Нарисованная, скажем, Чириковым икона для Рябушинского могла не быть подделкой, если ей не присочиняли трехвековую историю. Это существенное замечание.
Еще до революции в мастерской Чирикова работал Павел Юкин (1885–1945), родом также из Мстёры. Юкин, как и Чириков, пошел на работу в советские музеи, в 1931 г. был арестован, а в «воспоминаниях Юкин упоминает, что после года работы на лесоповале его вызвал уполномоченный ОГПУ и предложил работать по специальности. Что же поручили делать Юкину? Изыскивать минеральные пигменты, соответствующие гамме цветов древнерусской иконописи. Зачем ОГПУ натуральные краски православных икон?»
И последнее. Тетерятников нашел в архиве письмо, направленное заместителю наркома внешней торговли Хинчуку Л.М. Письмо от 8 февраля 1929 г. говорит, что «группа людей еще до революции освоила мастерство копирования икон в древнерусском стиле. Мы можем рисовать и как Прокопий Чирин, живший 300 лет назад, и как Андрей Рублев. Мы выработали такую технику фальсификации, что наши подделки уже “покупали во Франции и Германии как подлинники”. Нас сейчас, готовых к работе, 10 мастеров. Мы мыслим вот так практически осуществлять всю операцию: Московская Комиссия по охране старины предоставляет нам оригиналы из музеев, мы их возвращаем обратно, а наши копии продаем за границу».
Отсюда вывод: уже приготавливая знаменитую выставку икон 1929–1931 гг., «Госторг и Гинзбург, а, возможно, и Грабарь знали и о предложении фальшивщиков, и о резолюции начальства».
- Арманд Хаммер – друг СССР, покупал картины из Эрмитажа
На закуску неутомимый разоблачитель Тетерятников порадовал рассказом (то ли документальным, то ли нет – непонятно) о том, что известный русский живописец Василий Яковлев, автор картины «Спор об искусстве», запомнившейся по выставке «Агитация за счастье», еще до революции рисовал Рембрандта лучше Рембрандта. И что было налажено производство, а реализацией занималось «товарищество на вере» с участием Арманда Хаммера, личного друга Ленина, который покупал картины из Эрмитажа.
Вывод Тетерятникова: «Собранные мною материалы свидетельствуют, что сталинские искусствоведы в штатском нашпиговали многие великие мировые музеи своей продукцией. Так, например, в Нью-Йоркском музее Метрополитен десятки фальшивых икон, столько же и в знаменитом Лувре. А вот в Национальной галерее Норвегии еще больше фальшивок, да и в Национальной галерее Швеции немало. Германский музей Реклингхаузен также инфицирован подделками. Эпилог пока не может быть написан».
Эпилог
А у меня эпилог есть. Он касается разоблачительных исследований Тетерятникова. Из его записей можно понять, что контрольную независимую проверку икон из коллекции Ханна никто не проводил: этому препятствовал и аукционный дом «Кристис», и покупатели икон. Поэтому приходится теперь верить Тетерятникову на слово, что в таких скандальных случаях всегда неприятно.
Есть претензии к московской части его разоблачений. Во-первых, Тетерятников не оставил научной публикации со ссылками на архивные материалы (конечно, зная нравы среды, могу предположить, что все это могло находиться на секретном хранении в московских архивах и за взятку выдано Тетерятникову). Тетерятникова явно выдавили из Москвы в 1996-м, а больше желающих вдаваться в эти детали не нашлось. Но пока научных публикаций не будет, все это лишь интересные гипотезы.
Во-вторых, у Тетерятникова много предположений, умозаключений, которые нечетко отделены от документированных фактов. Это делает всю картину весьма туманной и предположительной. Правда, и Комеч с Ямщиковым, полемизируя с Тетерятниковым, защищали репутацию Игоря Грабаря, но аргументов не привели («не мог!» – и точка), а документы, на которые ссылался Тетерятников, даже не упомянули.
Иногда Тетерятников вводит читателя в заблуждение. Скажем, цитирует фразу Грабаря: «В 1929 году как-то особенно повезло на скандалы, связанные с подделками крупного масштаба», и делает предположение, что она относится к московской фабрике подделок. Однако на самом деле фраза взята из книги Грабаря «Искусство в плену» (М., 1971, с. 64) и касается неаполитанского скульптора Альчео Доссены и скандала с подделками Ван Гога, которые также не имели никакого отношения к поддельным иконам «мстёрской школы» и Москве. Так что тут Тетерятников передернул карты.
В общем, до конца Тетерятникову верить нельзя – хочется современными методами проверить на подлинность все те иконы, которые он называл фальшивыми, но кто это позволит?
Михаил Золотоносов
