Только что закрылась выставка «Итальянский футуризм из коллекции Маттиоли в Михайловском замке».
Искать какой-то особый живописный футуризм на выставке – занятие тщетное. Футуризм возник на уровне манифестов и деклараций с обязательным оттенком провокации, радикализма и хулиганства скорее как феномен идеологический, входящий в симбиоз с почти любой современной ему манерой письма.
«Движенья нет, сказал мудрец брадатый» устами Пушкина, прозрачно намекающего на Зенона. Движенье есть, ответили футуристы.
Может не быть пространства, времени или матери , но движение есть и оно есть скорость. Об этом свидетельствуют на полотнах Натальи Гончаровой и Умберто Боччони мчащиеся велосипедисты и лошади Карло Карра.
- Карло Карра. Преследование
- Умберто Боччони. Уникальные формы непрерывности в пространстве
Футуризмом бредили две страны, отставшие от эпохи модерна. Итальянский футуризм содержал в себе изрядную долю традиционализма – маскулинного презрения к женщине, культа силы, симпатии политическому тоталитаризму. На российской почве футуризм был больше про эту самую почву, чем про будущее.
- Умберто Боччони. Динамика велосипедиста
- Наталья Гончарова. Велосипедист
Воспоминания о будущем будетлян были погружены в скифскую архаику. Летатлин Владимира Татлина, замысленный как биоморфное средство полёта в будущее, никуда не полетел. Несмотря на величие замысла: «Я сделаю вещь, ну, не меньше Венеры Милосской».
Таков был дух эпохи – чуть что, и сразу «эта штука сильнее, чем «Фауст» Гёте».
- Летатлин Татлина
В России почти всё приобретает форму оксюморона – нефункционального конструктивизма и архаизирующего футуризма.
Елена Краснухина
