Петербург любит противопоставлять себя Москве и России. Здесь, у нас, настоящая культура, а там, в Москве, – потребление и гламур, а в остальной России – нищета и сон. Так ли это на самом деле? Об этом «Город 812» поговорил с Иваном Чечотом, профессором, заведующим сектором Российского института истории искусства РАН.
– Существует ли петербургская культура как отдельный феномен?
– Во-первых, я не очень понимаю, что вообще имеется в виду под «культурой», хотя подозреваю, что эти разговоры неслучайны. О ней – «культуре» – говорят теперь так, словно всем понятно, о чем идет речь, – хотя это далеко не очевидно – и говорить о культуре якобы бесконечно важно, а не говорить, не любить «культуру» неприлично. Понятие культуры стало непререкаемо, фундаментально. Этому учат в средних и высших школах так, как будто в человеческой жизни без этого понятия не обойтись, и главное – культурны мы или нет.
Для меня более важными вещами являются вопросы о том, правдивы ли мы, живы ли мы, добры, прекрасны, наконец. Последнее совсем не тождественно культуре.
О культуре говорят так много, вероятно, для того, чтобы выдвинуть ценность определенного угла зрения на вещи, в корне отличающегося от других более резких углов зрения: политического, экономического, интеллектуального, религиозного. Да и какая, собственно, культура подразумевается – как целое или бытовая, «высокая», художественная культура? А может быть, интеллектуальная, строительная, культура вождения автомобилей, политическая и пр.
Сейчас к слову «культура» принято присоединять самые разные определения, в основном для повышения статуса (и смягчения противоречий внутри) той или иной сферы. Что-то вроде того, что у нас, мол, не политическая борьба, а дефицит «политической культуры», не творческое бессилие, а кризис культурности.
Думаю, что «петербургская культура» существует только как довольно сознательно проводимое различие между «московской» и «петербургской», между общерусской или общероссийской, а то даже и европейской культурами и специальной «петербургской» точкой зрения на культуру. И функционирует она лишь в качестве самоописания петербургской инстанции, в целях выявления-конструирования ее особенностей, а также для придания ей как можно большей значимости.
– Но есть у нее, у петербургской культуры, отличительные свойства?
– Представлю себе, что петербургская культура – это некая данность и даже объективно существующий субъект, хотя строго говоря, последнее невозможно.
Петербургская культура – это столичная культура в хорошем и в плохом, а сегодня – бывшая столичная культура. Это культура, сложившаяся в имперском столичном центре, выражающая и осмысляющая империю. Когда империи нет, она испытывает немалые трудности и как апологетическая, и как протестная.
Для меня важно осознание того, что петербургская культура – это культура просвещенного начальства и культура «маленьких людей» со всей России. Поэтому она в любом случае блестящая или «блистательная» (как любят писать в определенных кругах). Обычно забывая вторую часть пушкинской формулы: город пышный – город бедный. Но именно поэтому такой культуре с самого начала грозили выхолощенность, формализм, косность и просто пустота и мелочь. На обоих полюсах, не только на полюсе ненавистного начальства. Она действительно оторвана от почвы, традиции. За три столетия эта оторванность превратилась в квазитрадицию, в изящную беспочвенность, в основном – в позу и фразу.
По своему человеческому замыслу Петербург был назначен завести все правильно – учиться, подражать, но и пытаться вырваться вперед. Он был приговорен к культуре, к последовательной смене мод и стилей, дискурсов и тематики, к рефлексии и саморефлексии. Судьба его культуры такая же, как у всех культур: со временем киснуть, стариться, потом молодиться, пытаться взбодрить себя сильными средствами, впадать в иллюзию ренессанса и… бесконечно любоваться собой. Культура – нарцисс, но подглядывает за соседями и у соседей.
– Петербург – столица чего? Культуры?
– Не люблю этого якобы лестного титула – культурная столица. Столица – это столица. У культуры нет папы римского, а «литературный папа» – чаще всего дутый авторитет. Культура там, где есть культурные люди, а они встречаются повсюду. Их числом, большим или маленьким, ничего нельзя доказать. В небольшом провинциальном городе может быть всего два-три «культурных человека», но это феномены! Степень их известности сегодня, здесь – второстепенна.
Петербург (не Петром!) задуман как нечто прекрасное, как мечта. Во всех смыслах – от политического до архитектурного. В то же время этот замысел осуществлялся в самом неудобном месте, с самым противоречивым человеческим материалом, в самый сложный период истории, когда о прекрасном полагалось уже начинать забывать. Но замысел этот все еще тревожит нас.
Его внешним проявлением является и наше беспокойство о «культуре» в Петербурге, который нам хотелось бы видеть произведением культуры «с ног до головы», чего не бывает в исторической реальности городов и стран, но бывает присуще отдельным людям.
– Петербургская культура интегрирована в мировой контекст?
– Любая культура всегда интегрирована в мировой контекст, поскольку она описывает самое себя в контексте и ее описывают изнутри внешних контекстов. Когда вопрос ставится таким образом, негласно имеется в виду – похожа ли культура на авторитетный контекст-образец? Она, петербургская культура, кстати, по состоянию на сегодня похожа на целый ряд культурно-депрессивных городов Запада. Разве что у нас об этой депрессивности больше говорят и беспокоятся. Я имею в виду не состав и «идейное содержание» культуры, оно у нас другое; имею в виду тонус и уровень событийности (конечно, подразумевая не количество «чернил» и денег, истраченных на рекламу того или иного псевдособытия).
Конечно, можно обеспокоиться тем, что какие-то явления, черты и настроения петербургской культуры не принимаются во внимание тем самым «мировым контекстом». Но можно быть уверенным, что этот контекст учитывает вообще очень незначительную часть мировой жизни и культуры, отбирая только то, что ему необходимо для укрепления собственной системы. Важно, чтобы самому Петербургу нравились его культурные события, его герои, а не ждать оценки европейской Марьи Алексеевны.
– А что надо делать?
– Не надо подделываться. Отвыкнуть от этого, конечно, трудно, когда вся история культуры Петербурга – в той или иной степени перевод и переиздание. Однако в этих переводах интересна не их точность, адекватность или своевременность (отклика на западные явления), а прежде всего отклонения, искажения и недоразумения.
Хочется верить в Петербург, а точнее сказать, в наш город, в наше место, в нашу звезду и людей. Мне кажется, мы назначены для вызревания, для углубления, может быть, отдания долгов, которые делали не мы, даже не наши родители, – но не для прорыва и ярких «ивентов». Они нас не спасут.
Не прорывная модернизация, а спокойная честная творческая жизнь и работа, уверенность в значительности своего происхождения (из петербургской истории и трагедии), трезвость, самокритика, обращенные против «маниловщины» и самолюбования,- вот, как мне кажется, что может нам помочь.
– Надо ли беспокоиться, что кто-то ни разу не был в Эрмитаже. Может быть, «высокая» культура становится уделом единиц и тем самым сохраняет себя?
– Беспокоиться не стоит. Эпоха культурной уравниловки осталась в прошлом. «Высокая культура», если таковая еще имеется, действительно сохраняет себя, дистанцируясь от массовой. Правда, суть действительно высокой культуры в единстве закрытости и открытости. Не следует путать высокое и «элитарное», тем более высокомерное. Последнее, представляется мне, не бывает воистину высоким.
– Сейчас много разговоров о том, что традиционная культура уходит на дальнюю периферию человеческих интересов. Это так?
– Да, тускнеют ценности образования, ценности самосовершенствования. Это верно. Однако все это в принципе восстановимо. Но сейчас об этих вещах говорить неудобно, так как господствующий тренд – пропаганда эгалитаризма: все у нас стали творцы, все самовыражаются.
– Что заменяет традиционную культуру? Контркультура? Параллельная культура?
– Культуру заменяет жизнь с ее притягательной пестротой и легкостью. Жизнь как активизм самого разного наполнения. Это та жизнь, которая, как говорится, одна, и прожить ее надо наиболее сладким, забавным, крутым образом.
Да, есть такие слова, как «контркультура» и «параллельная культура». Мне, впрочем, кажется, что их описательная сила испарилась, как испарилось на наших глазах все полезное содержание таких амбициозных понятий «постмодерн» или «тоталитаризм». Различия проходят где-то в другом месте, они еще по-настоящему не названы. Так, против «гламура» сейчас выступают все, даже сам гламур. Все против – значит все за. Значит, победа опять осталась за массой, за красным словом, а не за творчеством.
– Нужна ли модернизация петербургской культуры?
– Нужна не модернизация, потому что «модернизация» – это лозунг, и по нему отчитываться совсем легко. Просто прибавляй ко всему давно известному слова «модернизационный», «инновационный»; нужны же не лозунги, а действительный моральный подъем. Нужны люди и их человеческие силы, нужны ценности, а модернизация ради модернизации – это формальный псевдоподход.
Главная проблема в Петербурге – падение интереса к себе и скудость надежды. Петербург поднадоел сам себе.
– С этим надо же что-то делать!
– От него никуда не денешься, в нем надо жить, жить не просто дальше, а прекрасной жизнью. Я бы предложил также поменьше думать о Санкт-Петербурге, приспосабливаясь к его традиции, и побольше идти от главных ценностей. Как сказал бы Ницше, поменьше истории, побольше правды творчества.
– Кто может стать мотором петербургской модернизации – писатели, художники, артисты, чиновники?
– Только отдельные люди, ощущающие призвание, все равно художники или бюрократы, последние редко, но все же бывают вдохновенными. Подъем, о котором я мечтаю, не компания, а модернизация – это, к сожалению, «компания». Говорить правду, делать правдивое, хорошее, настоящее, не поддерживать «фуфло», лучше ждать, пока ничего нет, чем суетиться, изображая «близость наступающего расцвета».
– Как вы относитесь к идее креативных городов – идее очень популярной на Западе и достаточно активно обсуждаемой одно время в Петербурге?
– Скорее отрицательно. Наш город не маленький, в нем достаточно места для создания оазисов мысли и творчества на старых местах. Обновлять нужно не места, а людей и их самооценку. Зачем куда-то выселяться? Чтобы таким образом доказать свое актуальное существование? «Креативные города» означают приговор традиционному городскому центру, который постепенно пустеет, заполняясь туристами. Не будем повторять очевидных ошибок Европы.
Вадим Шувалов
