14 октября 1978 года на вершине горы, около собора итальянского городка Палестрина стоял после службы краковский кардинал Кароль Войтыла, подняв вверх правую руку. Он голосовал, а не благословлял. «Фиат» кардинала не заводился, а ему надо было вниз срочно
Как он сумел уговорить водителя рейсового автобуса – неизвестно, но водитель на уговоры поддался, высадил всех пассажиров (кардинал просил не рисковать, все-таки горная дорога) и спустил его вниз: 12 с половиной миль по серпантину автобус покрыл за 17 минут. Кардинал Кароль Войтыла из Кракова успел в Ватикан на судьбоносный конклав – 16 октября кардинал стал Папой Римским по имени Иоанн Павел II.
Это был ужасно длинный конклав, двухдневные выборы. Семь раз, после каждого голосования, дым из трубы Тибо поднимался черный. Это означало, что ни один кандидат не сумел набрать две трети голосов плюс еще один голос, и все начиналось по новой, пока кардиналы не сообразили: есть компромиссный вариант – краковский кардинал Войтыла, не такой левый, как кардинал Генуи, и не такой ретроград, как кандидат падуанский. И в ватиканское небо взвился столб белого дыма, а уставший католический народ, двое суток томившийся перед собором святого Петра, перестал быть безотцовщиной.
Кардинал Вило, шедший сообщить эту радостную весть народу на площади, несколько раз останавливался и спрашивал сопровождавших его епископов: так как же там его фамилия? Войтыла? Что за убогий язык!
Впервые Папой стал не итальянец. Это бы еще что, но новый Папа был из коммунистической Польши, где, как предполагали многие, все священнослужители одновременно с богом служат и тайной полиции. Однако две трети конклава решили, что храбрый человек, существующий в безоговорочной конфронтации со своими коммунистическими властями, католическому миру абсолютно необходим. Кроме того, Войтыла был исключительно образован и вел бегло службы на десяти языках, что хиреющему католицизму не повредило бы. Короче, Кароль Войтыла стал Папой, а на страницах светской польской хроники было запрещено даже называть его имя, поскольку Иоанн Павел II в Польше считался антикоммунистом.
В канун конклава министр по делам вероисповеданий (в католической сверху донизу Польше такой надзирающий за верующими был в ранге министра) рассказал своему заму страшный сон, что Войтыла стал Папой. Они смеялись до тех пор, пока известие о том, кто стал Папой, не накрыло их с головой. Удар был страшный.
“Все религии равны, но только одна истинна”, – вот что сказал на весь мир Папа Иоанн Павел II в первый рабочий день и стал срочно доказывать первую часть своего афоризма.
Его встречали толпы верующих во всем мире, миллионная аудитория на коммунистической Кубе, куда он приехал, протестуя против ее экономической блокады Штатами, сто тысяч мусульман он собрал на проповедь в Касабланке. Ступив на порог синагоги в Иерусалиме, он и вовсе произнес хит – он сказал евреям: “Вы – наши возлюбленные братья, и, можно сказать, старшие братья”. Не многим христианам эта цитата понравилась, но Папа на деле был храбрым человеком, в оккупированной Польше в 1942 году учеба в подпольной духовной семинарии и подпольные театральные занятия карались одинаково – расстрелом, но Кароль Войтыла занимался тем и другим.
В 1985 году цитата не понравилась мусульманину, он стрелял в Папу и был прощен, это заставило оторопеть даже мусульманский мир. А Папа продолжал ездить и молиться с католиками о мире на земле, для всех без исключения, но на новой бронированной машине. Он и к нам просился приехать. Как у Московской патриархии поднялась рука отказать, даже представить трудно. Но аргументы нашлись – захват от века православных территорий и попытки вовлечения их в католицизм. Довольно смешно: как известно, лошадь можно привести к водопою, но заставить ее пить невозможно. А человек еще упорнее, чем лошадь.
У Иоанна Павла II мало чего из вещей было, книги и жилье – только казенные, службу католического великолепия в Ватикане он слегка упростил, тиару даже носил не высокую, а поменьше. А чего у него было много – это толерантности: одинаково он принял у себя Горбачева, Путина и Касьянова, когда они поодиночке, конечно, приезжали, и ничем им не напомнил коммунистического прошлого. Горбачев, говорят, ему понравился.
