Трафарет – об ушедших хорошо или ничего, не работает для политиков. Ирина Антонова, покинувшая этот мир 30 ноября, была политиком. 52 года у руля ГМИИ имени Пушкина – в советское время главного музея страны (тогда Эрмитажу отводилось очень почетное, но второе место) – однозначно сделали ее политической фигурой.
Поэтому сейчас можно на весах взвесить ее биографию. На одной чаше – все, что Антонова делала до 2005 года, на другой – все, что после. На первой чаше – много хорошего.
Летом 1974 года проездом из Японии домой в Лувр в Москве останавливалась самая известная в мира картина – «Мона Лиза» Леонардо. Сказать, что это событие вызвало ажиотаж, значит, ничего не сказать. Иное дело, что тогда не было нынешней истеричности. Люди просто шли в ГМИИ – Государственный музей изобразительных искусств, чтобы 15 секунд постоять напротив шедевра. Я был тогда студентом и случайно оказался в Москве. Конечно, поехал на Волхонку и увидел стоящую под проливным дождем смиренную очередь, уходившую за горизонт. Одна девушка сообщила, что провела в ожидании около суток. Честно признаюсь, решил поберечь здоровье. Моя встреча с Джокондой состоялась только через много-много лет в Париже.
- Очередь на “Мону Лизу”. 1974
Летом 1981 года вся столица говорила о выставке «Москва-Париж. 1900-1930» и попасть на нее было немногим проще, чем на Леонардо. Тут мне повезло. Билеты по сеансам продавали не только в музее, но и в театральных кассах. Видимо, кто-то отказался от своего счастья, и я случайно купил лишний билетик в подземном переходе около станции метро «Проспект Маркса» (ныне – «Охотный ряд»). На выставке было столпотворение как в автобусе в час пик, и ничего толком я не посмотрел. Но ощущение праздника от общения с неведомым прежде авангардом осталось.
Еще через 15 лет в ГМИИ открылась выставка «Москва-Берлин. 1900-1950». Это было уже совсем другое время. Появилась возможность все спокойно рассматривать, вылавливая переклички и взаимовлияние русских и немецких деятелей культуры начала ХХ века. Потом был проект «Москва-Берлин. 1950 – 2000». Его делали другие люди и другие музеи, но с очевидной оглядкой на антоновский проект.
Было еще много чего в биографии Антоновой, как теперь модно говорить инновационного – Музей частных коллекций, «Декабрьские вечера» Святослава Рихтера… Интересующихся послужным списком отсылаю к некрологам.
На другой чаше весов – всего одна история, но крайне неприятная. В 2005-м и в 2013 годах, причем второй раз – на прямой линии с президентом Владимиром Путиным, Антонова поднимала вопрос о воссоздании в Москве Музея нового западного искусства (ГМНЗИ). На практике это означало, что импрессионисты и постимпрессионисты из Эрмитажа и ГМИИ, входившие в собрания Сергея Щукина и Ивана Морозова, должны быть изъяты и переданы в некий аватар ГМНЗИ.
Антонова, музейщик со стажем – «столько не живут» – не могла не осознавать, что реализация этой идея означает разгром двух музеев, полное изменения их лица и всей практической деятельности, как в стране, так и за рубежом. Уже не говоря о том, что самая идея межмузейной реституции – это бомба, брошенная в отношения между коллегами. Многочисленные и успешные совместные выставки, передача на временное хранение всегда предоставляют разумную альтернативу. Что-то подсказывает, что за идеей нового ГМНЗИ стоял бизнес-план проката Щукина-Морозова без особых дополнительных затрат. Кто его придумал и продвигал устами Антоновой – вопрос отдельный.
После этого демарша сотрудничество Эрмитажа и ГМИИ не прекратилось, тем более, что в 2013-м Антонова покинула пост директора музея им. Пушкина, став его президентом. Говорят, что причиной отставки стало именно история с ГМНЗИ. Но Антонова перестала быть почетным гостем Эрмитажа. Помню, как на одной из конференций в Главном штабе она оказалась в общей очереди за чашкой кофе – прежде вещь немыслимая. Антонову, конечно, пропустили вперед, но из уважения к возрасту, а не к былым заслугам.
Вадим Шувалов
