Сколько произведений искусства из российских музеев были проданы на Запад советским начальством в 1920 – 130-х годах, точно не знает никто. Считается, что только из Эрмитажа – порядка 100 шедевров живописи. Если история продаж шедевров из картинной галереи Эрмитажа более-менее известна, то о торговле иконами мы знаем много меньше. О продажах культовых предметов «Городу 812» рассказал Юрий Пятницкий, старший научный сотрудник Отдела Востока Эрмитажа.
– Как технически была устроена продажа искусства из СССР на Запад?
– На рубеже 1920 – 1930-х годов действовала система запросов. Запад знал, что Советы торгуют произведениями искусства. Там брали известные дореволюционные журналы «Художественные сокровища России», «Старые годы» и другие издания, где были описаны все крупные государственные и частные коллекции. Дилеры запрашивали торговые отделы «Антиквариата», которые напрямую или через доверенных лиц работали во всех крупных странах. Когда «Антиквариат» договаривался о цене и собственных комиссионных, которые расходовались на содержание сотрудников заграницей и личные цели руководителей представительств госкомпании (самый яркий пример – деятельность в Германии Марии Андреевой, жены Максима Горького), в правительство шла бумага с объяснением, как много можно заработать для страны, на том или ином произведении искусства. И оттуда спускалось высшее согласие, с которым представители «Антиквариата» направлялись в музей. В Эрмитаж в том числе.
– С чего начались распродажи церковного искусства?
– Первым, кто стал заниматься сбором и распродажей антиквариата, был Максим Горький. Во всех документах, которые касались распродаж, он подписывался как Алексей Пешков. Во время революции писатель устроил в своей квартире на Кронверкском проспекте и в других местах склады вещей, которыми откровенно спекулировал, а с зимы 1919 года организовал «экспертную комиссию» для сбора антиквариата для его дальнейшей продажи за границу. Пешков действовал как государственное лицо, имея полномочия от Совнаркома.
– Откуда брались иконы и утварь?
– Это была национализация церковного имущества, собственности антикваров, да и просто буржуйских квартир. Тогда же стали привлекать музейных сотрудников для оценки этих вещей. Горький нашел «великолепный» стимул для этого в те тяжелые времена – паек. Музейщики оказались перед трудным моральным выбором: участвовать ли вообще в оценке, как ценить – если занизить стоимость вещи, то она могла быть уничтожена. Если дать ей реальную оценку, она почти неизбежно продавалась.
В 1918 году при Отделе по делам музеев и охраны памятников, руководимой Н. И. Троцкой (Седовой), женой Льва Троцкого была создана Комиссия по сохранению и раскрытию памятников древней живописи, более известная, как «комиссия Игоря Грабаря». Видимость была вполне благородной – находим и спасаем церковные памятники. Позже выяснилось, что все это имело «дальний прицел»: по церковным дореволюционным описям производилось изъятие ценностей из храмов для распродаж.
В 1929 году с помощью «Антиквариата» была организована выставка древнерусских икон из разных музеев, которая объездила Германию, Англию, Австрию и позднее США.
Видимость тоже была благородной – показать достижения советских реставраторов. Истинна цель – подготовить западный рынок к потоку икон из России. По первоначальному плану предполагалось после выставки распродать большую часть икон (частично это было осуществлено). Однако общественно-политический резонанс выставки был столь велик, что торговать в открытую не решились. Да и западный антикварный мир был не готов к восприятию русской иконы в таком количестве. Товар не был достаточно модным. Но начало было положено.
В том же году Игорь Грабарь выезжал во Францию, где вел переговоры с парижским антикваром А. Золотницким. После этого через посольство и торгпредства во Франции пошел тайный и официально нигде не фиксированный поток вещей. Потенциальным покупателям А. Золотницкий объяснял их происхождение эмигрантскими источниками. На самом деле, вещи шли из России.
– Это были уже не склады товарища Пешкова?
– Тысячи произведений, национализированных после 1917 года из церквей и частных собраний, направлялись в специальные хранилища. Такое было, например, в Третьяковской галереи, где вещи не заносились в основной музейный инвентарь, но их записывали в специальные описи, чтобы потом выбросить на международный рынок. Был «музейный фонд» и при Эрмитаже, и в Русском музее.
После смерти художника и коллекционера Ильи Остроухова, иностранцев – любителей искусства ночью приводили в его дом и предлагали иконы и предметы на выбор, конечно, если договаривались о цене. Таким образом, представитель «Красного креста» и одновременно швейцарский бизнесмен В. А. Берлин приобрел уникальную медную пластинку первой половины XIV в. с «золотой наводкой» (фрагмент алтарных врат с изображением Иоанна Богослова). Теперь она хранится в Лувре. В 2010 году была показана на замечательной выставке «Святая Русь», устроенной Лувром.
– Музеи сильно пострадали?
– Продажа икон коснулась всех, но больше пострадали провинциальные музеи – на них нажимали, в том числе Игорь Грабарь и известный искусствовед Александр Анисимов, последний был позже расстрелян: во время следствия его обвиняли во вредительстве как раз в связи с распродажами.
– Как раскручивали западный рынок?
– Дополняли иконы среднего уровня высококлассными произведениями. К этому бизнесу привлекли бывших «офеней» – торговцев иконами и реставраторов, которые умело превращали произведение XVIII или XIX века в шикарный XV и даже XIV век. В начале прошлого столетия это был обширный процветающий бизнес: обманывали даже таких опытных коллекционеров как Остроухов, Харитоненко, Лихачев. После революции внутренний рынок икон рухнул, но знающие «офени», антиквары и реставраторы не остались без работы – их активно привлекало советское правительство к оценкам национализированных собраний, их разбору и подготовки для распродаж на Западе.
В 1920-х – 30-х годах «офени» были востребованы: их нанимали реставраторами при «Антиквариате», который оплачивал специальные экспедиции в глубинку. Например, реставратор А. И. Брягин постоянно командировался в Вологду, где расчищал за мизерные деньги несколько икон для музея, и за специальную высокую оплату от «Антиквариата» собирал и реставрировал иконы для продаж.
– Каковы масштабы деятельности «офеней»?
– По моим оценкам, две трети икон, ушедших на Запад, это или явные фальшивки, или имеющие сильные реставрационные записи, или иконы, сознательно превращенные в более «древние». Сейчас они активно обращаются на международном рынке. Скандалы время от времени возникают, но если эксперт объявляет икону фальшаком, его тут же обвиняют в некомпетентности. Никто не заинтересован в подрыве рынка русских икон. Я был свидетелем продажи на одном западном аукционе таких зареставрированных икон как бы XV века, которые ушла за очень приличные деньги в Москву к одному известному коллекционеру. На мой взгляд, от XV века (если он был) там ничего не осталось.
– То есть продажа икон в 1920-е годы была грандиозной аферой?
– К сожалению, 30% проданного искусства были вещами уникальными, это сильно подкосило наше достояние. Но дело не в количестве. Например, коллекция эмалей Балашова, которая была завещана Эрмитажу, в начале 1920-х годов через «Антиквариат» ушла на Запад. Золотая эмалевая пластина XI века с изображением св. Димитрия считается лучшей византийской эмалью в мире. Сейчас она хранится в Берлине. В Эрмитаже находится переплет Евангелия, который был украшен этой пластиной. Само Евангелие принадлежало царице Тамаре, рукопись хранится в Тбилиси. Уникальные эмалевые серьги X – XI веков из балашовской коллекции попали в частное собрание в Бельгии, а ныне они в Швейцарии.
Не так давно на антикварном рынке в Лондоне появились редчайшая икона св. Николая рубежа XV – XVI веков превосходной сохранности. Она распознается на фотографии распродаж, которые проходили в Новомихайловском дворце в Ленинграде. Икона достойна быть в самом элитном музее мира, и, конечно, жаль, что она была потеряна для России.
Была распродана значительная часть коллекции Михаила Боткина, в том числе десяток подлинных средневековых грузинских эмалей. Они ушли все, в России таких эмалей больше нет. Критский триптих XVI века с гербом Римского Папы из коллекции Боткина (сохранились фотографии его петербургского кабинета, где он виден) был продан через московский офис «Антиквариата» американскому послу Джорджу Дэвису и сейчас находится в небольшом университетском музее в Мэдисон, штат Висконсин.
Действительно, большая утрата для наших музеев.
Вадим Шувалов
P.S. Специалисты крайне осторожны в ответах на вопрос о количестве проданных на Запад произведений. Музейные описи в современном понимании появились только перед Второй мировой войной, когда распродажи закончились. Госкомпания «Антиквариат» путала следы, оставляя неполные и неточные списки продаваемых произведений. Торговля шла на вес, железнодорожными вагонами и грузовыми пароходами. Около 100 шедевров живописи было продано из Эрмитажа, более 200 ювелирных императорских украшений было продано из Алмазного фонда. Количество проданных икон оценивается десятками тысяч. Современный западный рынок икон на 60% состоит из проданного в 1920 – 1930-е годы.
На фото: скульптор Сергей Коненков работает над портретом Максима Горького. 1928
