Мне всегда было непонятно, каким образом карты попали в один разряд с чрезмерной выпивкой и сомнительными знакомствами с дамами, когда невооруженным глазом просматривается принципиальная разница: Понятно, что, выпивая или обретя неожиданно большую, но непроверенную любовь, не выигрываешь ничего. Но, играя в карты, реально найти, можно выиграть. Так мне, по крайней мере, казалось тогда, в 70-х.
При советской власти простые люди, не имея возможности хоть чего приобретать, читали книжки, где отечественные классики, не говоря о зарубежных, играли в карты и дома, и в казино, и на природе, вообще где придется, испытывая невероятные потрясения. Это, конечно, привлекало. В итоге я тоже научилась играть в различные карточные игры.
Дальше вы сами можете предположить: был у меня дружок, а у него были нарды. Он вообще был экзотическим человеком, создавал какой-то концертный музыкальный инструмент, какого и в неконцертном виде в природе не было. Он научил меня играть в нарды, но играть со мной подолгу не мог, создавал свой инструмент, и поэтому сказал: “Иди-ка ты в люди”, дал адрес, и я пошла в катран, так называют подпольные гнезда разврата, где играли в азартные игры. Нелегально.
Катран располагался в самом центре города, на Мойке, на втором этаже обычного дома, за обычной дверью без вывесок. Меня впустили без пароля. Думаю, что какая-то рекомендация относительно меня от моего приятеля все-таки прозвучала – с улицы в такое место не попадешь, но никаких охран в камуфляже – вот времена были при советской власти!
В квартире вдоль узкого коридора шли двери, красивые, в витражах, за дверьми горел свет и чувствовались люди. Я почему-то забыла про нарды и вспомнила про карты. Покер, бридж, канаста? – спросили меня, и я сказала: покер. Тут меня познакомили с куратором, он задал мне необидные вопросы, но много, про свободные дни, в которые я могу приходить к ним играть, про размер зарплаты, про дом. Думаю, мой дружок создал для них что-то, издающее тихую музыку, поэтому я даже не платила за вход, но почем стоит игра – какой процент надо отдавать с выигрыша, размеры по шкале – мне сказали. Никаких подписок о неразглашении я не давала, никаких угроз не слышала, и чувствовалось, что самая большая беда при нарушении правил – отлучение от этого замечательного места, за эту дверь меня больше не пустят.
В одной из комнат играли в покер (нарды тоже были, в конце коридора, еще в одной комнате играли в сильно упрощенный вид покера, похожий на секу. А в преферанс никогда не играли – это не для катранов).
В комнате, куда меня привели, было три стола, над ними локальный свет, место можешь выбрать сам, никто не сажает тебя спиной к картине или зеркалу, через которое твои карты видны как на ладони. От хозяев заведения – один человек. До конца игры в комнату никто не входит. Колоду можно было принести свою, ее, конечно, проверяли, но у тебя на глазах. Создавалось впечатление, что все – по-честному.
Я видела, как люди выигрывали, потом я видела их снова живыми и здоровыми, мне самой удалось выиграть дважды. Было похоже, что здесь берегут контингент, что от него основная польза, а удача контингента зависит от того, как карта ляжет. И обе стороны, если они умные, понимают, что твои потери и небольшие хитрости катрана неизбежны.
Хотя давно это было. И многого я, по молодости, могла не заметить.
Потом я стала ходить туда в свободные дни. Обычно приходила к восьми вечера. Игра шла до 2 – 3 ночи. Домой добиралась на троллейбусе. Был такой ночной троллейбус, на который я удачно попадала. Ночных развозок клиентов владельцы катрана не устраивали – не потому, наверное, что денег им было жалко, а потому, что старались сделать вид, что не знают, где живут клиенты, и знать этого не желают.
Я никогда не знала тех, с кем я играла. Один раз в городе я столкнулась с человеком, с которым встречалась за покерным столом, и мы оба не поздоровались. Наверное, это был катран для среднего, как бы сейчас сказали, класса. По виду игроки в покер были похожи на инженеров, хотя, как правило, инженерные компании играли у себя дома. А в катраны ходили люди, которые не хотели открывать свою страсть к картам.
Играла я в основном по пять рублей – банк. Впрочем, почем играть – это как игроки договорились. Зарплата у меня была 120 рублей. Проиграть за ночь можно было рублей 300. Понятно, что 300 рублей у меня с собой никогда не было, но хозяева заведения готовы были поручиться за меня на 200 рублей. Но я никогда так много не проигрывала, я или выигрывала, или сбрасывала карты.
А играть я перестала, когда поняла, что, несмотря на выигрыши, денег, кроме как на карты, уже мало на что хватает.
Вывод: если уж тогда находились умельцы, которые, жутко рискуя, создавали эту систему, то поедут ли они сейчас поднимать целину в игорные зоны, потащится ли за ними весь столичный контингент? Думаю, это вряд ли. Большая морока предстоит властям, придется научиться отличать простой катран от тренировочного стола покерной сборной. А это, по-моему, непросто.
