При советской власти в редакции комсомольской газеты «Смена» каждый год был большой праздник. Этот праздник случался, когда к нам, на Фонтанку, 59, приезжали люди из обкома комсомола. Но праздник случался не потому, что мы сильно радовались комсомольским деятелям как таковым, хотя они и бывали довольно симпатичные. А из-за того, что приезжали они к нам с канистрами спирта.
Тогда мы каждое лето делали специальную газету – «Смена на студенческой стройке» называлась. Газета «Смена» выходила тогда большого формата – А2, а «На студенческой стройке» была вдвое меньше – А3. Но писали там о том же, как весело живут и доблестно работают наши студенты, только собравшись в студенческие строительные отряды. Отряды эти не только строили, но и еще чего-то делали – проводниками, например, работали на поездах. Журналисты выезжали на эти стройки, иногда с большой пользой для дела: фотокорреспондент Паша Маркин там удачно научился снимать девушек с перспективой на долгое знакомство.
А обком комсомола расплачивался с рабочими типографии за то, что они печатали «Смену на студенческой стройке», почему-то канистрами спирта. То ли эта студенческая «Смена» бюджетом ЦК была не предусмотрена, то ли наши комсомольцы просто хотели радость рабочим доставить. Но каждый год спирт привозили.
Только они, комсомольские начальники, не могли вот так запросто приехать и отдать эти канистры рабочим из рук в руки. Это было бы идеологически неправильно. Получалось, что обком комсомола спаивает пролетариат. Поэтому обкому нужен был посредник, который бы передал спирт рабочим, и это не было бы покушением на устои. Таким посредником и были сменовцы: товарищи из обкома привозили спирт в редакцию, а мы должны были передать его трудящимся в типографии. Журналистам, как людям сознательным и подкованным, спирт не полагался.
Обычно перевозка спирта очень торжественно обставлялась. В дом прессы на Фонтанке приезжал секретарь обкома ВЛКСМ по каким-то там делам, то есть заместитель Валентины Матвиенко, которая тогда работала у нас комсомольской богиней. И еще пара человек ему в помощь. Они привозили две канистры спирта. Понятно, что секретарь обкома канистры не нес – канистры были тяжелые, для этого подчиненные как раз и пригождались.
Канистры комсомольцы оставляли в нашем актовом зале, и мы всю обкомовскую делегацию отводили к нашему ответственному секретарю Михаилу Хононовичу, который рассказывал гостям, как будет развиваться «Смена на студенческой стройке» дальше и какие мы туда еще напишем замечательные материалы о потрясающих комсомольцах, которые вместо того чтобы поехать к бабушке в деревню, тратят свои каникулы на общественно полезный труд.
А в это время в редакции освобождали все графины для воды (тогда такие стояли в каждом кабинете). И бежали в актовый зал к канистрам. Никаких пластиковых бутылок тогда не было – сейчас бы, конечно, без проблем нашли свободную тару, но времена были непростые, советские.
Пока наш ответственный секретарь просвещал товарищей из обкома, мы переливали спирт из канистр в графины, а вместо изъятого спирта наливали воду. То есть делали благое дело – уменьшали степень потенциальной алкоголизации рабочего класса. Воду мы доливали обычную, из-под крана, кипяченой у нас не было. Но Саша Афанасьев уверял: ерунда, спирт – он любые бактерии убивает. А Саша Афанасьев был много раз редактором этой «Смены на студенческой стройке», и чтоб кому стало плохо от употребления того, что получалось в этих канистрах, не замечал.
Периодически кто-нибудь из нас звонил по местному телефону Михаилу Хононовичу и говорил:
– Еще немного поговорите, мы еще пустой графин нашли. (Неизвестно, понимал ли наш секретарь эти телефонные сообщения, потому что был единственным, кто формально не был посвящен в понижение градуса в канистрах. Он был старше нас, даже воевал всю войну, и вообще мы его уважали.)
И Михаил Хононович продолжал рассказывать. А мы продолжали разливать.
Беда заключалась только в том, что в актовом зале стало жутко пахнуть спиртом. Говорят, в притонах Марселя так пахло дешевым ромом, но я в дешевых притонах не была – поэтому с уверенностью не скажу.
Более того, спиртом пахло не только в актовом зале, но и во всех кабинетах, где стояли наполненные графины и воняли самым жутким образом.
Я включала кофеварку, но кофеварка запах спирта отбивала слабо.
Афанасьев говорил:
– Давайте одну канистру проткнем чуть-чуть. Типа оказалась прохудившейся, вот спирт и разлился.
– Нет, – отвечали ему, – это глупо: откуда в канистре возьмется дырка? Лучше мы одну канистру случайно уроним.
А запах спирта уже идет по коридору, а вопрос, как объяснить запах, совершенно не решен. И тут как раз делегация из обкома выходит из кабинета секретаря. И ее быстро ведут в кабинет главного редактора, на столе которого графин уже стоит.
А редактор наш говорит комсомольцам:
– Что-то в коридорах спиртом немного пахнет, не заметили?
– Да-да, – говорят комсомольцы. – Заметили, попахивает.
– Наверное, вы крышку неплотно закрыли.
– Да-да, – кивают комсомольцы. – Возможно, допустили мы такую небрежность.
Потом комсомольцы уходили, а в редакции был праздник дня на два.
В итоге меня научили пить спирт.
Спирт надо пить так: закусывая сметаной. Выпить. И сразу же засунуть в рот ложку сметаны. И все у вас будет хорошо.
Ирина Чуди
