Одна из тем, которые будут обсуждаться на Петербургском экономическом форуме, – новый облик российских и европейских городов. По статистике, 73% населения России сейчас живет в городах (в целом по миру – 50%). И урбанистические процессы нарастают. О том, какое будущее ждет российские города, Online812 рассказал участник форума, директор Фонда «Центр стратегических разработок “Северо-Запад”» Владимир КНЯГИНИН.
– В Петербурге тяжелая промышленность понемногу вытесняется из города, зато IT-специалистов заманивают в технопарки. Это может сказаться на жилищных пристрастиях горожан?
– Если иметь в виду резервации для программистов, подобные тем, что в Нью-Дели, то да. Хотя практика показывает, что лучше всего эти ребята себя чувствуют, не когда их помещают в инкубатор, а когда они сами перестраивают под себя тот квартал, где поселились. Такое произошло, например, в городе Светлогорске, где сейчас живут специалисты по компьютерным играм. Они сами обустроили себе там “кусочек жизни” . Тип деятельности имеет огромное значение. Недавно мне рассказали, что в Череповце до конца 80-х самыми престижными квартирами были те, что находились в двух шагах от металлургического комбината. Нет, я понимаю, что там хорошо было жить в 50-е годы и после (в 30-е всех будил гудок, но потом его отменили, так как у всех появились наконец будильники). Но сейчас другие профессии, другое отношение к жизни, другие люди. Соответственно меняется и престижность районов и тип застройки.
– И внешний облик города, значит, тоже должен поменяться.
– Вообще любая городская экономика подразумевает, что человек должен какое-то время находиться в городе. Городские пространства сейчас по своим дизайнерским решениям не способны конкурировать с дизайном помещений. У нас очень слабый промышленный дизайн, а главным зданием в большинстве провинциальных городов является стеклянный сарай под названием “торговый центр”. То, что в Америке строится только за городом.
– Почему в России городской дизайн оказался на последнем месте?
– Дизайном начали пренебрегать в 60-е, при Хрущеве. Помнится, была такая знаменитая дискуссия о кухне. В конце 60-х в Москве проходила выставка американского дизайна, на которой представляли, в частности, кухню типичного американского дома – большую, со встроенной техникой. Хрущев сказал тогда: нам этого не нужно, у нас человек просто спит в квартире, а питается и проводит время в других местах. Собственно, только тогда, когда промышленность переориентировалась на потребителя, у нас в первый раз пропустили целый класс дизайнерских решений. В Россию само понятие дизайна проникало контрабандой, через какие-то британские журналы. Потом, в 90-е годы, мы пропустили вторую волну, поскольку с переходом к рыночной экономике нам было не до того. Промышленность сжалась, а сырьевая экономика не требовала изощренного промдизайна. И только в последнее время Минэкономразвития как-то озаботилось этим вопросом, три года назад разрабатывалась программа поддержки промышленного дизайна. Возможно, это потом скажется на внешнем облике наших населенных пунктов.
– Есть примеры правильных современных дизайнерских решений городских кварталов?
– Примеров комплексного дизайна для всего квартала пока немного. Есть в Милане несколько улиц, которые напоминают дизайнерские фотографии. Там на улицах установили дизайнерские объекты, которые выполняют практическую функцию, и прохожий обращает внимание именно на них, а не на дома.
– Какие объекты?
– Это может быть всякая мелочь вроде современных скамеек, которые сейчас устанавливают на бульварах в Великом Новгороде. Там спинка не закруглена, а наоборот, заострена, чтобы подростки не сидели на спинке, поставив ноги на сиденья. Скорее всего, эту идею подсмотрели у кого-то из западных дизайнеров, потому что там тоже проблемы с подростками.
– Значит, главное, чтобы все красивое было функционально?
– А все функциональное – имело свое уникальное лицо. В Нью-Йорке поставили круглые антенны широкополосного доступа в интернет, которые в то же время являются солнечными батареями, питающими ретрансляционные установки. Они исполнены в форме ромашек. Это не искусство в высоком смысле, но точно дизайнерские решения, которые задают пластику.
– При нашей жизни мы сможем увидеть, как меняется облик российских городов?
– В 1939 году в Нью-Йорке прошла знаменитая выставка General Motors “Футурама”, в честь которой назвали потом известный мультфильм. В павильоне величиной с футбольное поле представляли город будущего – предположительно 1960 года. Так вот, наши города – не только российские, но большинство американских и европейских – только сейчас стали примерно соответствовать этой картинке.
– Мегаполисы должны меняться иначе, чем небольшие города?
– Чем больше город, тем радикальней должно быть решение. Можно построить в захолустье гигантские небоскребы, которые, конечно, привлекут внимание, но жить там будут мыши. Небоскребы будут появляться там, где, во-первых, есть глобальные компании, во-вторых, очень дорогая земля. В общем, это не наш вариант, а скорее дубайский. Чтобы европейский город, сопоставимый с Петербургом, значимо повысил свою привлекательность за счет нового объекта, этот объект должен быть уникальным, претендовать на лидерство если не мирового, то европейского масштаба.
– Уникальный объект – это единственный способ выделиться?
– Таллин пытается включиться в иерархию европейских столиц и войти в клуб интеллектуальных городов мира. Все управление там завязано на электронику, начиная от бытового обслуживания и заканчивая контактами с власть имущими, которые все больше смещаются в интернет. Модернизируются целые районы.
– И как это сказывается на внешнем виде города?
– Идет реновация советской застройки, например, в таллинском парке Кадриорг. В старые кварталы аккуратно врезают новые дома. Добавляют новые инфраструктуры – вроде зеленых лужаек и велосипедных дорожек, отдают приоритет общественному транспорту. Это и есть комплексный подход. Недостаточно перестроить одно здание, это лишь покажет, что у его владельца есть деньги, и все.
Получение гипермасштабного объекта – способ, подходящий только для больших городов. Другие города восстанавливают историческую застройку, почти делая муляж исторического города. А некоторым достаточно укрепить то, что есть. В России директор “Ясной Поляны” Владимир Толстой так развивает Крапивну. Была такая же попытка с Торжком: он одновременно и памятник градостроительства, и промышленный городок.
Но заметьте: придумать и внедрить что-то особое мы пока не можем, мы только капитализируем историю. Хотя нет – в Перми предпринята попытка открыть самый крупный в стране музей современного искусства. Но это пока исключения. А в Европе город, который обрести уникальность, строит что-нибудь самое-самое. Самый большой парк динозавров на Атлантическом побережье. Или крупнейший в Евразии океанариум.
– А может, жителям города и не нужна такая слава.
– Конечно, мотивацию людей, которые не стремятся в мегаполисы, а хотят жить в маленьких городах, тоже надо учитывать. Мало того, ее надо специально изучать, чтобы сделать маленькие города привлекательными для людей, которым важны ландшафты, единство с природой.
– Зарубежный опыт перестройки депрессивных районов имеется?
– Разве что в Восточной Германии, которая проводит сейчас реконструкцию советского индустриального наследия. Два года назад они показывали свои достижения на выставке в Петропавловской крепости. А французы не смогли оживить свои панельные пригороды, и в итоге их заселили мигранты. Шанхайские власти раньше сносили старые дома целыми кварталами, а теперь приняли решение, что-то сохранить и сделать реновацию.
– А как в будущем будут выглядеть элитные кварталы?
– Это сложный вопрос. Во-первых, непонятно, где они будут расположены. Допустим, в Нью-Йорке, на дорогих улицах Манхэттена недавно решили отдать первые этажи под социальное жилье, студентам, пенсионерам. Просто иначе район станет местом для сна богатых людей, в нем не будет жизни, разумных цен и разнообразия городских услуг. Вот возьмем Рублевку. Сначала миллионеры заселились туда, и поселки представляли собой вытянутый язык огороженных резерваций вдоль дороги. А потом туда – втридорога – пришлось протягивать элементы городской жизни: рестораны, магазины, концертные площадки, спортивные объекты.
Что касается массовой застройки – одним из важных вопросов является вопрос ресурсов и их эффективного использования. Через несколько лет все новые здания должны будут получать сертификат энергоэффективности. В Европе и США введены стандарты ресурсоэффективности, которым должны соответствовать здания. Идут серьезные разговоры о том, что каждый владелец здания будет платить налог на выброс окисей углерода.
– И к каким последствиям это приведет?
– Самой дешевой при продаже и самой дорогой в эксплуатации окажется недвижимость, не соответствующая этим самым стандартам. Представьте, что будет, если у нас поставят счетчики на все: тепло, газ, воду… В Ленобласти были случаи, когда люди, имея одинаковую площадь квартиры, получали очень разные счета на коммунальные услуги, потому что один дом получал больше тепла, а другой – меньше. При этом в первом доме жители все равно мерзли, поскольку все тепло тут же уходило на улицу. Старый дом, дырявые трубы, щели в стенах… Но даже в Петербурге есть уже дома с нулевой эмиссией тепла, с очень эффективными энергосберегающими решениями – вот квартиры в таких домах и будут стоить дороже. Но как по-новому определяется стоимость здания, станет понятно, когда во всех домах появятся интеллектуальные счетчики, и придется платить за каждую каплю воды и каждый градус температуры.
– А что будут представлять собой улицы?
– Первая составляющая – эстетическая. Улица должна быть так построена, чтобы пребывать на ней было интереснее, чем перед телевизором. Вторая составляющая – экология и здоровье. Человек обязан ежедневно поводить время на улице. Уже сейчас многие архитекторы проектируют улицы так, чтобы гарантированно выполнялся здоровый норматив – это 7000 шагов в день.
– Пять километров!
– Чтобы на протяжении всего пути нравился процесс ходьбы, чтоб было интересно смотреть по сторонам и не приходилось дышать грязным воздухом, покрываться пылью и гореть на солнце. Здесь важно расположение зданий, их внешний облик, парки или хотя бы узкие высадки деревьев. Уж не говоря о том, чтобы зимой не было соли.
– Все вместе – разве такое возможно?
– Можно начать с выделенок для велосипедов и с торговых улиц, на которых, может быть, мало зелени, зато они интересны сами по себе. На Западе торговые – ритейл-стрит организованы так, что вы по ней захотите именно пройтись, а не поехать. Надо будет бросить машину на стоянке… Но и покупать, конечно, там надо не крупногабаритный товар: для него существуют магазины-склады на окраинах.
– Что такое “качественный город”?
– Ресурсоэффективный. Безопасный. Здоровый. Открытый. Открытый – в смысле ментальности горожан, согласных принимать новое, и доступный благодаря современным транспортным коммуникациям. Здесь высокоскоростные магистрали должны нам помочь. А вообще понятие “качественный город” отсылает еще и к демократическим системам управления. Недаром прибалты такие вложения делают в свое электронное правительство, целью этих вложений является не само по себе освоение технологий, а качественное изменение взаимоотношений между жителем и городским правительством. Правительство должно быть максимально прозрачно.
