Недавно в Петербурге прошел 1-й конгресс петровских городов. Зачем он понадобился и что даст Петербургу, мы говорим с участником конгресса философом, профессором Высшей школы экономики Григорием ТУЛЬЧИНСКИМ.
-У Петербурга есть стратегия развития?
– Как реальная стратегия полнокровного развития города она отсутствует напрочь. Существует много мифологем – культурная столица, финансовый центр и т.д. Но дальше слов позиционирование города ни в российском, ни в европейском, ни в мировом пространстве не идет.
Питер уникальный город – такой концентрации памятников XVIII века нет больше нигде в мире. Это прекрасно знают туроператоры. У них по привлекательности город занимает стабильно 6 – 9-е место среди миллионников. А по реальному посещению – его место в девятом десятке.
– Почему так происходит?
– Дело в имидже города. Своими глазами видел памятки для британских туристов: дальше 20 метров от Невского не отходить, если отходите, рта не открывать. Это связано не только с криминалом… Сервис, его инфраструктура развиваются во многом стихийно. Например: гостиничный сервис – многие небольшие отели “две-три звезды” сначала были полулегальными, потом получили официальный статус. Примерно та же история, что с маршрутками. Были налажены маршруты, люди привыкли, потом власть стала разруливать не ею созданное.
Аналитики – кому, какой и зачем нужен этот город – нет до сих пор. Хотя разговоры об исследовании, чего ждут от города жители, страна, туристы, бизнес, политики, медиа велись еще 10 лет назад. Востребованность Питера не осмыслена, все идет методом тыка. Между тем у него множество фундаментальных имиджей, градообразующих метафор. “Военный форпост”: эта среда толком не музеефицирована – достаточно вспомнить форты, Кронштадт, Красную Горку. “Индустриальный центр” – в реальности это тоже дань прошлому, но в городе потрясающие объекты промышленной архитектуры. Одни газгольдеры на Обводном канале чего стоят. Но эти объекты разрушаются, иногда – сознательно, как трампарк в Дегтярном переулке. “Окно в Европу”… Но многие предпочитают прилетать через Хельсинки. Морской канал исчерпал возможности пропуска судов, портовые мощности выносятся за городскую черту.
Питер либо ждет судьба некрополя – памятника самому себе, или он должен определиться, куда развиваться. Россыпь имиджей можно интегрировать в единый бренд “города-инноватора” России. И это соответствует главной идее города с момента его основания.
– Для сбора имиджей вы и собрались на конгресс городов, связанных с Петром I?
– В базе данных организаторов было более 400 городов, которые Петр основал, проезжал, как-то связанные с его бурной деятельностью. Стрелецк, построенный сосланными после восстания стрельцами. Или типично петровский город Женева – родина Лефорта. И все с готовностью объявили себя членами ассоциации петровских городов.
Более того, на глазах произошло заполнение “пустого места” славянской мифологии, в которой нет культурного героя, персонажа, научившего жить, трудиться. Как Прометей или Вяйнемейнен.
– Так поэтому у нас нет стратегии развития?
– Как нет и титульного русского поэта, воспевшего труд. А Петр на глазах превратился в этакого “культурного героя” России. Он – первый токарь, судостроитель, мореход, бомбардир, минер, библиотекарь… Не только везде первый, но и Великий.
– Вне зависимости от реального Петра?
– Как говорил Виктор Шкловский, в истории остаемся не мы, а легенды о нас. Общественное мнение отбирает необходимое ему.
Администрацией президента тут же поддержано создание института Петра Великого – по аналогии с институтом Наполеона в Париже.
– Жизнь Петра воспроизводится как череда непрерывных подвигов?
– Он реализовал программу принудительного нововведения (как сейчас говорят – инновации) по выходу России на новые рубежи, сделав ставку на науку и образование, создание новой элиты. Учить своих, привозить учителей… А это предполагало открытость общества. Сюжет – более чем актуальный в наши дни. Другой путь – закрытого этнически и конфессионально общества – путь в тупик.
– Как это связано со стратегией развития Петербурга?
– Город – “демоверсия” петровских реформ, воплощенная идея европейской имперской столицы вообще – имеет перспективу реализации “петровской идеи”, стать городом-инноватором современной России.
Но я бы отметил две закавыки. Первая – город носит имя персонажа, который никак не представлен в дизайне города, власти, праздников. Речь идет о первоапостоле Петре. В этом плане нынешнее написание – Санкт-Петербург – двусмысленно. Кто свят? Город? Петр? А какой? Основатель?
В петровском указе были три слова: Санкт Питерс Бурх. Не немецкое Петер, а голландское Питер. Это и есть реальное имя города, покрывающее его весь – как в пространстве, так и во времени. Им всегда пользовались и пользуются жители нашего города.
Которые, кстати, и составляют другую проблему, которой не было во времена Петра I и Екатерины II. Тогда можно было жителей не спрашивать, строить или не строить.
