История «двух Китаев» в деталях словно списана с аксеновского романа: остров стал прибежищем бывших правителей всей большой страны, антикоммунистическим при победивших на материке коммунистах, никогда не отказывавшемся от общей судьбы с оставленной родиной, и т.п.
Двусмысленная полупризнанность Тайваня стала результатам ставки США на маоистский Китай в противовес СССР: в 1971 году ООН передала Китаю место, прежде принадлежавшее представителю Тайваня.
Экономика капиталистического Тайваня под руководством Гоминьдана, тем не менее, была в какой-то степени плановой, а существенная демократизация и либерализация начались лишь в конце 80-х. Сегодня Тайвань – один из «азиатских тигров» с почти поголовно городским и высокообразованным населением, с экономикой и уровнем жизни в первой двадцатке мира. Ценность торговых отношений с ним общеизвестна, достаточно упомянуть микрочипы, а на самом деле Тайвань в числе мировых лидеров IT-индустрии. При этом тайваньцы – те же китайцы. Ханьцы в основном, если уточнять. Один народ, в общем, но не прошедший через отмену частной собственности и интеллектуальную катастрофу Культурной революции.
Насколько сегодня тайваньцы отличаются от материковых китайцев? Если доверять знатокам-очевидцам, имеющим возможность сравнивать, то в части традиционной культуры – не слишком. Тот же характер мифологизации истории. Тот же религиозный синкретизм, позволяющий адаптироваться как к официальному коммунистическому атеизму, так и к максимальной религиозной толерантности. То же доверие к организационной роли государства. При этом тайваньцы в большей степени индивидуалисты, и ориентированы на западный образ жизни и стандарты. Они не перестали считать себя китайцами, но, как показали последние выборы, не очень-то стремятся слиться с материковым Китаем в одну семью под руководством КПК.
Какое-то время назад казалось, что установившийся «статус кво» в отношениях с миром и Китаем продлится ещё долго: ведь реформированный Ден Сяопином Китай, будто бы, сам становился всё более капиталистическим, лишь сохраняя поверхностную «красную кожу». Оптимистам, наверно, виделся в перспективе отказ от коммунистических догм, снимавший в каком-то неопределённом будущем идеологические противоречия.
Иллюзия подкреплялась желанием видеть в китайских реформах последовательное освобождение экономики. Она, пожалуй, до сих пор сохраняется в некоторых головах, хотя Си Цзиньпин уже ясно дал понять её безосновательность: экономические реформы КПК давно уперлись в тот потолок, на который более трезвомыслящие аналитики указывали.
Увидеть в Китае капитализм может только тот, кто искренне не понимает, что свободного рынка сегодня нет и на Западе. Но происходящее при Си – это полный разворот. Идеологически мотивированный в духе маоистской диктатуры. Дальнейшее «закручивание гаек» не может не сказаться на международный отношениях, в частности – на отношениях с Тайванем. Си уже взял курс на установление политического контроля над Тайванем, и дипломатические умолчания с реверансами ничего не изменят. Решится Китай на прямую силовую операцию или проведет её в «театрально-гибридном» варианте под прикрытием внешнеполитического шантажа «большой войной», но, как мне видится, судьба острова уже решена.
Не знаю, сможет ли Тайвань оказать какое-то сопротивление, тем более, что сторонников «общей судьбы» там тоже немало. А у ООН не будет даже оснований выражать озабоченность: по её документам с 1971 года политического суверенитета Тайваня не существует – это КНР.
Марина Шаповалова
