Строитель с более чем 40-летним стажем, Владимир КАЗАК, руководивший на закате советской власти одним из управлений Ленстройкомитета и много лет проработавший в системе Главзапстроя – главка, который строил все промышленные объекты на Северо-Западе, – говорит, что больше не хочет заниматься строительством. Почему в советские времена заниматься строительством было почетно, а теперь – стыдно, он рассказал Online812.
Набить руку на котельных
– Вам не нравится то, как строят сейчас, – а что, при советской власти строили лучше?
– Был такой соцзаказ – строить быстро, массово и дешево, не обременяя объекты излишествами и архитектурными деталями. Поэтому все строилось просто и быстро, главное было развернуть работы и уложиться в сроки. Но по своим масштабам многие объекты и строящиеся микрорайоны впечатляли. Вот я участвовал в строительстве главного тракторного цеха Кировского завода – это был такой объект, который сейчас просто никто не построит. Ну, может быть, новый стадион на Крестовском острове можно сравнить. Многие советские стройки “заводили”, создавая ощущение азарта, но всегда проигрывали в сравнении со старой дореволюционной архитектурой. И было такое ощущение, что раз сейчас надо строить быстро, создавая задел по инженерной инфраструктуре (благодаря которой все живет и развивается до сих пор), а потом придет другое, более правильное время, все, что не нужно, снесут, и будут другие, интересные сооружения. Но когда наступило это новое время, многое снесли, но на месте того, что мы построили, появилось еще большее убожество.
– А почему сейчас строят плохо?
– Если мы не можем делать ни нормальные автомобили, ни холодильники с телефонами, ни даже калькуляторы, то откуда возьмутся приличные, современные здания? Очень ущербная архитектурная школа. Зажатая в советское время, пренебрегающая зарубежным опытом, советские архитекторы никогда не выезжали на стажировку за границу.
Вообще приходишь к выводу – все, что советские или российские строители построят в пределах Петербурга, всегда будет хуже того, что было на этом месте прежде. Если старый дом стоял – надо оставлять старый дом, если был газон, то пусть останется газон, а если был пустырь – то лучше оставить даже пустырь.
– При советской власти технологии были явно хуже нынешних, а кадры?
– К серьезному строительству в то время допускались люди, прошедшие определенный естественный отбор, отрекомендовавшие себя как личности. Они проходили школу от простых построек к сложным. И зарабатывали свою репутацию. Вот у меня родственник был, секретарь Курганского обкома, бывший строитель, он мне сказал, когда я только начинал, – если ты построишь крупную квартальную котельную, подключишь ее и она будет работать – после этого ты сможешь построить все, что угодно. Так и было после котельной на Парнасе.
А теперь можно отремонтировать несколько квартир, создать строительную фирму, купить лицензию, заполучить пятно, что-то там построить и говорить после этого, что ты – строитель. А на самом деле ты – не строитель, ты бизнесмен, для которого все равно, на чем делать деньги и по какому поводу ездить по городу с охраной.
Когда ко мне приходил молодой специалист устраиваться на работу, я говорил так небрежно – пойдем со мной, возьми вот чертеж на столе. И по тому, как он его складывал – а чертеж надо особенным образом складывать, без тренировки не получится, – я сразу все понимал. Или он умел это делать, или не умел. А нынешние бизнесмены от строительства – они же этот чертеж никогда в глаза не видели.
– Ну, у них другая задача – получить участок, найти деньги, согласовать проект. А человека, который в чертежах разбирается, они наймут.
– Конечно, у каждого своя роль. Но хотелось бы, чтобы главнокомандующий, который принимает решения, понимал, о чем идет речь. Прежде, чем командовать армией, надо все-таки немного поездить на танке.
– Все равно все решения надо согласовывать в разных комитетах.
– Так, а смысл сейчас в этих согласованиях? В приемные часы к районным архитекторам стоят бесконечные очереди из людей в куртках, шубах (гардероб не справляется) с папками и рулонами чертежей, согласовывают все, от дворца до крыльца, – а на выходе мы получаем примитивную, провинциальную решетку вокруг газона, покрашенную черным лаком.
Хотели как лучше, а получилась “Советская”
– С кем, кстати, согласовывался внешний вид здания при советской власти?
– Если здание на территории предприятия или типовое, то вообще ни с кем. А если значимое, то согласования были, но все тогда с самого начало понимали, что именно будет построено. Был единый стиль развитого социализма и ограниченный набор технологий. Согласования в то время были важны не столько со стороны архитектурного сообщества, сколько со стороны строителей. Проектировщик нарисует объект и несет на согласование технических условий подрядчику. А подрядчик говорит: нет, эти круглые окна мы сделать не сможем, трудоемко, рисуй квадратные. И вот архитектор все переделывает. Впрочем, несмотря ни на что, в нашем городе в то время никаких ярких т.н. градостроительных ошибок я бы не назвал.
– А гостиница “Советская”.
– Она попала в непростую архитектурную среду. Но ее проектировал ведущий проектный институт – ЛенНИИпроект, в те времена и я, и мои сверстники воспринимали ее как пример будущего зодчества. Конечно, сейчас можно сказать, что она неудачно вписалась. Но в советское время, молодому человеку, который готовился жить при коммунизме, хотелось, чтобы были какие-нибудь приметы нового, а не только Исаакиевский собор. Молодежь радовалась, что в промышленном районе построено такое белоснежное здание. Да и сомнений даже не возникало: если построили – значит, хорошо. А вообще говоря, торчит она совсем не сильно и проглядывается только с Фонтанки.
– Партийные чиновники вмешивались в работу специалистов?
– Строительством они руководили так же, как и всем. Вроде бы они есть, но при этом их нет, а без них ничего нельзя. Каждый подрядчик интуитивно чувствовал, насколько сильно его стройка привлекает внимание партийного начальства. Тогда же жизнь определялась кампанейством – то у нас продовольственная программа, и мы строим мясоперерабатывающий и молочный заводы, то химическую промышленность развиваем – быстро сооружаем группу химических заводов на Охте, то жилье. Они никогда не говорили врачу санэпидстанции, подпишите акт приемки, но врач всегда понимал: есть желание этот объект поскорее сдать или нет. В то время не было такого понятия, как взятка. Можно было попросить, убедить, можно было позвонить в райком или обком и сказать: вот товарищ не понимает, что объект должен быть сдан в кратчайшие сроки, нельзя ли ему объяснить. Объясняли. Но прямого давления или подлогов не было. Пару раз только в той своей жизни я давал некую премию в 10 – 20 рублей инспектору Госгортехнадзора, да и то только потому, что его контора на Моховой ул. была напротив нашей стройки и ему было крайне интересно, как работает башенный кран.
“Свинорой” продолжается
– Ну, у вас и бюджета на взятки не было. Вы же не из своих денег давали.
– Тогда была задача – построить объект любой ценой, в том числе ценой своего здоровья, сна ну и денег, наверное. Не могу сказать, что я страдал финансово – у нас были неплохие оклады, премии. Система позволяла получить авансовую премию за непостроенный объект и никогда его не построить – многие так делали. Тогда же были очень неглупые люди – не то, что теперешние, которые умеют только дольщиков обманывать. Придумывались комбинации. Вот наш Главзапстрой, пользуясь тем, что начальник главка имеет звезду Героя Труда и может зайти в любой кабинет, придумал, что мы в виде эксперимента можем делать экспертизу всех проектов, которые нам дают, и искать в них рациональные решения. Этим занималась специальная группа из 90 лучших инженерных умов. Ну, грубо говоря, проектный институт нарисовал план завода с двумя корпусами. А мы поставили один на другой, получилась экономия. И сэкономленные деньги достаются нам. Завод, конечно, в итоге получается выхолощенный, но тут уж ничего не поделаешь. Однако эти деньги нельзя просто в карман положить, можно построить пионерский лагерь, квартиры для сотрудников и т.д.
– А подрядчик когда строит завод – он получает деньги или сразу материалы?
– Он получает деньги, но не деньгами, а бумажкой, по безналу. Этих денег на самом деле нет. На них он покупает у того смежника, за которым закреплены, материалы в том объеме, который выделены ему по лимиту Госплана. Но все отчеты идут в деньгах. Я могу только, как руководитель, перебросить материалы с одной стройки на другую. Но тогда надо придумывать, что делать с первой. Может, где-то сэкономить. Головы-то нам для этого и даны. Вот в советские времена стройматериалы не продавались. Пойти купить доску было нельзя. Но все дачные и садоводческие домики вокруг города – из чего-то построены. Однако торгашей среди строителей не было. Я не знаю ни одного, кто продавал бы материалы на сторону. Это была система взаимных услуг. Вот мы строили на Косой линии корпус для Балтийского завода. Надо поставить на улице башенный кран, для чего необходимо сместить трамвайные пути. Я иду в управление, которое этим занималось, – а оно тогда одно на весь город было. Разговариваю там с нужным человеком. Он говорит – не вопрос, вы нам поможете с материалом? Я говорю – присылайте список. На следующий день получаю список и своим опытным взглядом вижу: полный комплект дачного дома. Фундамент, стены, обшивка, рубероид, а предполагались материалы, близкие к трамвайным работам. Во-первых, с подобными материалами было бы проще. А во-вторых, какая наглость по тем временам – список еще и подписан. Я говорю: сократи свои потребности, он отказывается и требует все по списку, т.к. трамвай никто больше не перенесет. И вот я понимаю, что надо проучить. Иду к архитекторам и говорю: ребята, давайте сделаем не плоский фасад, а ступенчатый. Архитекторы соглашаются, мы строим такой фасад, и у нас получается место для габарита крана. Теперь стоит этот дом, и никто, кроме меня, не знает, почему у него такой причудливый фасад. Примета того времени.
– Кроме различий, может быть есть что-то общее?
– Можно поискать. Во-первых, культура организации строительных площадок как была крайне низкой, так и осталась и может быть названа одним словом – “свинорой”.
И еще пришло на ум. В советское время самыми высокооплачиваемыми специалистами-строителями были стекольщики. Стеклили много. Стекол били тоже много. И эти асы, набившие руку, могли зарабатывать до 700 руб. При средней зарплате начальника строительного управления – 250 руб. И сейчас. Самые главные почетные городские стекольщики – это архитекторы Герасимов и Чобан, готовые стеклить все подряд, что попадется под руку.
Охту перепахивают в шестой раз
– В числе ваших строек был и “Петрозавод” на месте, где сейчас хотят небоскреб строить.
– Несчастная территория. Перепахивается как минимум в шестой раз. После двух исторических крепостей и двух корабельных заводов там был завод по ремонту военных катеров – стояли разномастные цеха, эллинги, подъемные краны разные. И вот кому-то в Смольном пришло в голову, что это портит вид из окна, – приказали снести все, что там было, и построить подобие современных промышленных зданий. В общем, есть заказ построить новый завод, но нет обоснования, чем он будет заниматься. Внутри снесли все, в том числе чью-то могилу, выложенную пушечными ядрами и стволами. Не устояла статуя Ленина, которую завод должен был убрать, но он все время тянул с этим, а стройка развивалась. И вот мой бригадир, ни с кем не советуясь, вечером подогнал кран, поднял памятник за шею, тросом-удавкой, и перенес. А это видели с Красногвардейской площади, которая именовалась в то время площадью Брежнева. И уже на следующий день я отчитывался в райкоме.
Никто не давал никакого времени на размышления или какие-то сомнения. Жесткие сроки и постоянный контроль. Лицевой корпус, выходящий на площадь, был построен за один год. Это очень круто по тем временам.
Поскольку никто не знал, что этот завод должен делать, корпус, который шел вдоль Невы, был всего 9 метров шириной. Чистая декорация, и никакое оборудование там не размещалось. И этот завод до самого развала СССР выпускал только кухонные наборы из поварешек.
– Есть что-то что из построенного вызывает особые эмоции?
– Скорее из непостроенного. Знаете, я дважды – в середине 90-х и в начале 2000-х – возглавлял агентства развития территорий, сначала в Петроградском районе, потом на Малой Охте. Это была очень правильная, с моей точки зрения, идея – развивать кварталы комплексно. Но если в первый раз власть сначала слегка мешала, а потом серьезно придавила, то во второй она просто цинично проигнорировала права агентства, делегированные самой же властью на конкурсной основе. Был договор с КУГИ до 2008 года, согласно которому агентство имело исключительное право на развитие квартала. Но уже в 2006-го пятна внутри этого квартала стали выдаваться под застройку третьим лицам. То есть весь комплексный подход был разрушен. Оба раза пришлось прекращать попытки.
