В конце прошлой недели были сняты ограничения движения транспорта по Арсенальной набережной. За несколько дней до этого убрали часть заграждений на другой набережной – Пироговской: теперь автомобилям не надо хитрым образом объезжать гостиницу «Санкт-Петербург» в стремлении к просторам Лахты и Комарова. Это «Водоканал» закончил строительство шахт Главного канализационного коллектора северной части города. Как и обещал – к Новому году.
Как втекало, но не вытекало
Хотя само по себе слово “коллектор” и подразумевает некоего коллективного лектора, читающего нотации, Главный канализационный коллектор северной части Петербурга лекций о пользе экологии читать не будет. Он просто готов к переключению очередной части стоков, практически довершив многолетнюю эпопею очистки сточных вод Петербурга.
По значимости строительство этого в обычной жизни незаметного (потому что под землей), но очень сложного технического сооружения сравнимо разве что с грядущим вступлением России в ВТО или Ленинградской области – в состав Краснодарского края. На первый взгляд невозможно, но если постараться – реально, правда, в необозримые сроки.
Специальная Комиссия по устройству мостовых и трубопроводов для удаления нечистот была образована при городском самоуправлении уже в 1864 году, всего через год после открытия первой централизованной сети водоснабжения в Петербурге, но ощутимых результатов ее работы не наблюдалось еще лет 100 по меньшей мере. Усилий между тем предпринималось много. В 1866 году, сразу после запуска первого водопровода на полную мощность, город объявил конкурс на лучший проект отвода нечистот из домовладений. До 1917 года различные организации и частные лица представили аж 65 проектов, но царь только нос воротил. То от проекта, то от Мойки с Фонтанкой, источавших весь спектр парфюмерных ароматов, когда-либо созданных человечеством.
Строительству канализации мешало все – от чрезвычайно плоского рельефа города (одна гора на всех – Поклонная) до зыбучих грунтов. Решительную роль кнута-погонялы сыграла было эпидемия холеры 1908 – 1909 годов. Уже 15 июня 1911 года Николая II подписал, а Государственный Совет одобрил закон о строительстве канализации в Петербурге. В Госсовет и на стол императору снова посыпались проекты. Но тут Первая мировая, потом Великая Октябрьская Социалистическая. Дело застопорилось.
До 1978 года практически все промышленные и бытовые воды Ленинграда – то есть около 3,2 млн кубометров каждые сутки – сбрасывались в Неву напрямую, без очистки. В 1978 году построили Центральную станцию аэрации на острове Белом, доведя тем самым очистку городских стоков до 27% . Во главе угла в 70-е годы все-таки стояло развитие производства. Но совесть городские власти все же мучила. Главным образом было стыдно перед Европой, которая к тому моменту в деле очистки стоков достигла заметных успехов – даже итальянцы перестали выливать помои из окна на головы прохожих. Северной Венеции негоже было отставать.
В 1986 году в Ленинграде начали строить эпохальное гидротехническое сооружение – Главный канализационный коллектор северной части города.
Что такое коллектор
Упрощенно говоря, Главный канализационный коллектор – это такая очень толстая труба: внешний диаметр 4 метра, внутренний – 3,2 метра. Точнее говоря, даже две трубы, для подстраховки. Обе длиной 12,2 км. Есть еще десятки шахт, куда входит множество труб потоньше, по которым поступают сточные воды с промышленных и бытовых зданий правобережной части Невского района, а также Красногвардейского, Калининского, Выборгского, Петроградского, Приморского и части Центрального районов. Есть еще микротоннели, которые соединяют шахты и основную, самую толстую трубу. По коллектору сточные воды самотеком добираются до Северной станции аэрации, где очищаются до такой степени, что в воду можно запускать рыбу и та даже носа не сморщит (на Северной станции аэрации рыба действительно есть).
Тем самым совершается беспрецедентная историческая несправедливость. Почти 2 миллиона человек (все население вышеперечисленных районов) пачкают воду, а крохотный в масштабе городского социума коллектив “Водоканала” (около 8 тысяч человек) должен все это очищать. Все пачкают, один стирает.
Всё в природе противилось этой несправедливости. Начав строить коллектор в 1986 году, планировали за 10 лет закончить, но уже в начале 1990-х строительство тормознулось и возобновилось только в начале 2000-х. С 2008 года на коллектор стали переключать те выпуски, по которым стоки раньше напрямую сбрасывались в Неву, – и кривая очистки сточных вод поползла вверх: 88%, 91%, теперь вот на очереди – 93%.
А параллельно завершается строительство второй, дублирующей нитки коллектора. На финишную прямую – участок в 1,2 км под “Крестами”, от Арсенальной улицы до площади Ленина, вышли в декабре прошлого года. Как это обычно и бывает на марафонских дистанциях, последний отрезок оказался самым сложным.
15 декабря 2009-го я стоял над разверстой пропастью в районе пересечения Арсенальной улицы с набережной Невы, над гигантской, подобной жерлу вулкана шахтой, в которую только что опустили горнопроходческий щит “Херренкнехт”, привезенный из Германии. Смотрел на это чудо инженерной мысли и, честно говоря, не очень-то верил, что в течение года этим щитом на переменной глубине – от 40 до 90 метров пробуравят дыру в 4 метра диаметром. Отсюда и до Финляндского вокзала.
Предстояло пройти очень сложные грунты: здесь расположена зона размыва, аналогичная известному плывуну в районе станции метро “Площадь Мужества”. Сегодня щит медленно, но упорно (по несколько метров в день) движется к поставленной цели. Позади уже более 615 метров. Впереди еще почти столько же. И вторая нитка будет готова.
Еще одно место активного приложения сил – возле Гренадерского моста. Там строится Узел регулирования стоков. Ничего подобного в мире еще не было. Спуск на лифте на дно 90-метровой шахты занимает 4,5 минуты. Но уникальность – не в глубине. Скоро здесь появится насосное оборудование, с помощью которого в коллекторе будут при необходимости регулировать скорость движения сточных вод. Быстро текут – не нужен насос. Слишком медленно, постепенно покрывая дно коллектора слоем ила, – насос включат, он поднимет сточные воды на 40 метров вверх, и дело (в смысле – стоки) пойдет более споро.
Откуда деньги?
Самое удивительное, что на строительство коллектора удалось найти деньги – несмотря на широко разрекламированный мировой финансовый кризис. Генеральный директор “Водоканала” Феликс Кармазинов завоевал такой авторитет в Европе, что теперь только под его имя “Водоканалу” дают кредиты. В 2009 году Северный инвестиционный банк, Европейский банк реконструкции и развития и Европейский инвестиционный банк, закрыв глаза на кризис, решили выделить “Водоканалу” кредиты – на 60 миллионов евро в общей сложности. Еще 40 миллионов евро в виде грантов, т.е. безвозмездно, выдали несколько обожающих экологию скандинавских организаций – природоохранное партнерство “Северное измерение”, Министерство окружающей среды Финляндии, Шведское агентство развития международного сотрудничества, специальный акционерный фонд Европейского банка реконструкции и развития и фонд Джона Нурминена.
Не поскупились также федеральный бюджет и бюджет Петербурга. Таким образом, город во многом за чужой счет построил сооружение, которое нужно ему больше, чем кому-либо другому.
Стремление к очистному идеалу
Сейчас у “Водоканала” все готово к тому, чтобы переключить стоки в коллектор и довести степень очистки вод, сбрасываемых в Неву, до 93%, уровня, типичного для самых экологически благополучных городов Европы. Потом эта цифра поползет вверх, за счет новых переключений и строительства новых сооружений, к заветному. К концу 2011 года – 95% , в 2012-м – 96%, в 2015-м – 98%, к 2020-му – 99,9%.
Все очищать просто бессмысленно и неэкономично – ведь падает же иногда и с неба абсолютно чистая вода. Например, слезинки бога, оплакивающего прощание с таким ароматным и романтическим прошлым, когда каждый промышленный город пах каким-то одним, только ему присущим ароматом: Берген – свежей нефтью, Светогорск – перебродившей целлюлозой, Москва – отмытыми деньгами, а Петербург… Чем же пахнет Петербург? Чем пока еще пахнет?
Петербург пахнет потом рабочих, слезами пенсионеров, восторгом напомаженных дамочек в ложах Михайловского театра, нафталином бабушек-фанаток Мариинки, креозотом шпал разобранных трамвайных путей, свежей закваской хлеба Васильевского острова, шоколадом улицы Марата, немножко – муками совести. Нельзя же всю эту прелесть нейтрализовать очистными сооружениями.
