Когда говорят о начале войны, у многих всплывают в памяти строчки:
Двадцать второго июня
ровно в четыре часа
Киев бомбили, нам объявили,
что началася война…
Мелодия у этой песни – та же, что и у «Синего платочка». А изначально она вообще была невинным польским вальсом.
Вальс Niebieska Chusteczka («Воздушная косынка») сочинил польский композитор с очень петербургской фамилией – Ежи Петерсбургский (1895–1979). В его биографии до сих пор имеется немало белых пятен. Известно, что родился он в семье потомственных музыкантов, первые уроки игры на фортепиано получил от своей матери. С блеском закончил варшавскую консерваторию, продолжил обучение в Вене, удостоившись похвалы Имре Кальмана. С середины 1920-х годов Петерсбургский служил в оркестре варшавского театра-кабаре, а параллельно писал разножанровую музыку. Лучше всего ему удавались танго. Одно из них – «Последнее воскресенье» (To ostatnia niedziela), написанное в 1936 году, сделалось мегапопулярным в СССР с весьма вольным переводом текста, известным как «Утомленное солнце».
Во времена социалистической Польши танго «Утомленное солнце» на исторической родине практически не исполнялось, потому что в годы войны по распоряжению руководства концлагеря Треблинка набранный из узников еврейский оркестр обязан был играть для жертв, отправляющихся в газовые камеры, именно эту мелодию.
История трансформации вальса Niebieska Chusteczka в «Синий платочек» и «Двадцать второе июня» довольно запутанна.
В исследовании петербургского писателя Льва Мархасева «ХХ век в легком жанре» приводится следующая версия рождения «Синего платочка»: «В 1939 году, после раздела Польши, между Советским Союзом и гитлеровской Германией и началом Второй мировой войны, Петерсбургскому, который прежде играл в варшавских кабаре и, между прочим, аккомпанировал там Вертинскому, пришлось бежать на восток. Он обосновался со своим ансамблем в столичном ресторане гостиницы “Москва”. Здесь однажды к нему подошел поэт Яков Галицкий и сказал, что написал русский текст “Синий платочек” на мелодию одного из его вальсов (та самая Niebieska Chusteczka. – И.Ш.). Уже назавтра этот вальс спел солист ансамбля Станислав Ляндау. Потом песню исполняли Юрьева, Юровская, Русланова. Но Шульженко тогда текст решительно не понравился».
В 1939 году, после раздела Польши, Ежи Петерсбургский оказался гражданином СССР
На самом деле никуда бежать, как пишет Мархасев, композитору не требовалось: согласно пакту Молотова–Риббентропа Ежи Петерсбургский, музыканты его оркестра, никуда не убегая, оказались в отошедшем к СССР Белостоке, ставшему столицей Белостокской области БССР. Именно здесь в конце 1939 года Петерсбургский и возглавил Белорусский республиканский джаз-оркестр. Так что в Москву композитор, скорее всего, периодически выезжал на гастроли. В ходе которых и мог познакомиться с поэтом Галицким.
Советским гражданином Ежи Петерсбургский был недолго: невероятнейшим образом ему удалось покинуть СССР незадолго до начала войны. Далее Петерсбургский побывал в Иране, Палестине, Египте, Аргентине, где посотрудничал с Астором Пьяццоллой. В Польшу композитор возвратился в 1968 году – всеми забытый, хотя в 1936 году Петерсбургский получил «Крест за заслуги» как польский композитор, чья музыка вышла за пределы Польши.
Но что означает фраза: «Шульженко тогда текст решительно не понравился»? Все помнят как раз шульженковское исполнение этой песни. Дело в том, что канонический «Платочек» появился только в 1942 году. Новые стихи к польской мелодии написал военкор армейской газеты 54-й армии Волховского фронта «В решающий бой» младший политрук Михаил Максимов. В 1942 году после концерта в одной из частей Волховского фронта 22-летний лейтенант Максимов подошел к Клавдии Шульженко, и сказал, что сочинил новые слова на мотив довоенного «Синего платочка». У Максимова и появился «пулеметчик»:
…За них, родных,
Желанных, любимых таких,
Строчит пулеметчик за синий платочек,
Что был на плечах дорогих!
Клавдию Шульженко первый вариант “Синего платочка” не устроил.
Шульженко обещала посмотреть текст и тем же вечером исполнила песню поляка Петерсбургского на слова младшего политрука Максимова.
А в промежутке между двумя «Платочками» родился еще один вариант вальса Ежи Петерсбургского – про «Двадцать второго июня». Хотя песня в студиях не записывалась и по радио не крутилась, она была очень популярна.
До недавнего времени считалось, что этот вариант вальса Петерсбургского материализовался из народа. Потому и значилась песня в каталожных музыкальных изданиях как народная. Однако это не так.
Ее написал Борис Ковынев, советский поэт, уроженец Полтавщины. Авторству Бориса Ковынева (1903–1970) принадлежат и строки «Авиамарша»: «Ты будешь слышать дробь атак, /И там, где поезд не годится, /Где не пройдет угрюмый танк, /Там пролетит стальная птица» (1927).
Ковынев в первый день войны сочинил стихотворение «22 июня», которое было опубликовано в боевом листке Юго-Западного фронта.
Газету прочитал красноармеец Н.И. Немчинов, служивший в ансамбле песни и пляски Киевского особого военного округа. Неизвестно, сам ли он обнаружил, что текст Ковынева идеально ложится на музыку «Платочка», или кто другой ему подсказал, но красноармеец Немчинов эту песню исполнил.
В политдонесении Юго-Западного фронта от 29 июня 1941 года сообщается, что Немчинов «исполнил новую песню Е. Петерсбургского “Прощальная”, которую бойцы и командиры встретили с воодушевлением, просили переписать слова, а исполнять ее на позициях они уже будут сами, так как мотив ее им знакомый…»
Ни поэт Ковынев, ни композитор Петерcбургский в тот момент не догадывались, что, оказывается, сочинили новую песню. Впрочем, наверное, это было уже неважно. Ведь песня действительно стала народной.
Игорь Шушарин
