В последние десятилетия на Петербург обрушилось сразу несколько опасных архитектурных эпидемий, грозящих полным его уничтожением как города-шедевра, по праву входящего (пока еще!) в Список всемирного наследия ЮНЕСКО.
«Белая книга» петербургской архитектуры
Это и снос бесценных дореволюционных зданий в историческом центре города.
Это и уродский новодел — зачастую в том же историческом центре! — нарушающий во многих случаях исторически устоявшийся высотный регламент (строить не выше Зимнего дворца!) и взламывающий Небесную линию Невы, являющуюся архитектурной конституцией Петербурга и охраняющей его эстетическую цельность.
Это и бесконечные хамско-девелоперские вторжения в ткань исторического центра под предлогом «погони за современными технологиями», вроде возведения карикатурно нелепой Невской ратуши на Песках или строительства вокзала для ВСМ на Лиговском проспекте, предполагающего разрушение множества исторических зданий и инженерных объектов.
Это и разгром историко-археологического комплекса Охтинского мыса во имя возведения очередной гигантоманиакальной газпромовской постройки из стекла и бетона.
Это и «небоскребная болезнь», поразившая московских петербуржцев, судя по всему, «пересидевших» в российской столице, эстетически сформированной громоздкими тоталитарными сталинками, и решивших превратить родной город в «высоточный филиал» Москвы.
Но есть и еще один, быть может, менее замеченный московский тренд, который, тем не менее, несет в себе опасность эстетического выхолащивания Петербурга. Я имею в виду массированное вторжение в его новейшую архитектурную традицию стремления к «украшению» новых зданий ротондами в московском стиле.
Два слова о московского «ротондовой» традиции
Архитекторы Москвы, начиная с 1749 г., стали получать профессиональное образование в школе, которую создал князь Д.В. Ухтомский (1719–1774), бывший главным архитектором Москвы в эпоху императрицы Елизаветы Петровны. Именно в этой школе были заложены основы московской архитектурной традиции эпохи императорской России, соединившие элементы древнерусского зодчества (в первую очередь храмово-купольные) — с европейской классицистической традицией. Знаменитые строения Москвы эпохи классицизма принадлежат ученикам этой школы — М.В. Казакову (1738–1812) и А.Ф. Кокоринову (1726–1772).
Именно тогда же «прорезается» и такой «сквозной» элемент московской архитектуры, восходящий к допетровской храмово-купольной традиции, как акцентированная ротонда в качестве центрального элемента, эстетически организующего здание в целом.
В частности, здания Кремлевского Сената и Московского университета (последнее не сохранилось в исходном виде), построенные М.В. Казаковым, отличаются «ротондовой» центрической гармоничной композицией.
- Сенатский дворец
Матвей Казаков (1738–1812) — один из самых известных московских архитекторов. Есть даже понятие «казаковская Москва»: это лучшие здания в стиле классицизма, автором которых был Казаков и его современники. Ротонда в центре здания как базовый художественный элемент присутствует у очень многих из этих зданий.
- Голицынская больница, архитектор М.В. Казаков
Фасад украшен римско–дорическим портиком и возвышающимся куполом церкви, которую завершает декоративная ротонда.
- Вид усадьбы Петровское-Разумовское. Архитектор А.Ф. Кокоринов.
Запечатленный на рисунках комплекс зданий Петровского-Разумовского позволяет наглядно проследить источник московской «ротондовой» традиции, коим является храмово-купольная архитектура допетровской Руси.
- Дом Пашкова. Архитектор В.И. Баженов
- М.В. Казаков. Храм Вознесения господня на Гороховом поле
- М.В. Казаков. Церковь Космы и Дамиана на Маросейке
- М.В. Казаков. Церковь Филиппа митрополита в Мещанской слободе.
- М.В. Казаков. Храм Усекновения Главы Иоанна Предтечи в Казенной слободе
- Усадьба Покровского – Стрешнева. Включает господский дом в стиле классицизма, вотчинный храм XVII века и постройки в русском стиле. Приписывается архитектору Н.П. Львову (1753–1803)
Уже в XVIII столетии стали отчетливо заметены различия между московской и петербургской новейшими архитектурными традициями.
Петербургский стиль — маскулинный: величественный, строения масштабные, гармония линий — холодная, украшения — «воинственные». Московская архитектура — феминная: с «теплыми» изящными линиями, украшениями, во многих случаях лишенными имперско-милитаристских коннотаций. Ротонды — своего рода «знак» или «талисман» округлой женственности дореволюционной московской архитектуры.
Старая Москва канула при Сталине в Лету, но ротондовый архетип — остался
Тяга московских архитекторов к «ротондочкам», сохранилась и в советский период. Зачастую эти архитектурные элементы, удерживая свою фасадо-центрирующую функцию, не несли, помимо нее, никакой другой функциональной нагрузки, просто возвышаясь над крышей здания как нелепые короны-диадемы в стиле «рожки да ножки».
- Москва, Тверская ул., д. 17. Архитектор Аркадий Мордвинов (1940)
- ВДНХ, Павильон «Украинская ССР» («Земледелие»). Архитекторы А. А. Таций, Н.К. Иванченко (1952–1954)
- ВДНХ. Павильон «Белорусская ССР» («Беларусь»). Архитекторы Г. А. Захаров и 3. С. Чернышева (1952-1954).
- ВДНХ. Павильон «Потребительская кооперация». Архитекторы П.П. Штеллер и В.В. Лебедев (1952-1954)
- Малая Сухаревская пл., л. 3. Архитектор К. И. Джус-Даниленко (1951)
Круглый идиотизм подражания чужому
И вот именно эта болезненная тяга не просто к ротондам, а к ротондам а ля «коронка-диадемка», вдруг обрушилась на современных петербургских архитекторов, а через них — и на весь наш город…
- «Регент-холл» на Владимирской площади (кодовое название: «Киборг без головы»)
- Отель «Эмеральд» на Суворовском проспекте (кодовое название: «Чудо-печка»)
- Здание на углу ул. Моисеенко, 10-й Советской ул. и Дегтярной ул. (кодовое название: «Утюг-пароход»)
- Здание на углу Дегтярной ул. и ул. Моисеенко (кодовое название: «Барабан»)
- Здание на углу Невского пр. и Суворовского пр. (кодовое название: «Аэрогриль»)
- Здание на углу Гороховой ул. и Загородного пр. (кодовое название: «Кондитерский шприц»)
Да, случались и в дореволюционном Петербурге и полукруглые эркеры, и закругленные углы зданий. Но они всецело вписывались в общую классицистическую «маскулинную» линейность петербургского архитектурного кода, не задавали ей свой собственный «округло-феминный» регистр, – как это утвердилось в московской классицистической традиции.
- Дом на Мытнинской улице
- Дом на Пяти углах
- Доходный дом Ратькова-Рожнова на Канале Грибоедова
Так из каких потайных ходов прорвалось и обрушилось на Петербург это нашествие «ротондовых саламандр» в эпоху постмодерна? Откуда явились и стремительно расплодились все эти округлые антихудожества? И не только в историческом центре (что, конечно, особенно прискорбно), но и в человейниках-новостройках?..
Дамы и господа эксперты по искусству и архитектуре! В чем причина этого мягко-феминного, округло-инородного бедствия в нашем изысканно-маскулинном, угловато-перпендикулярном городе, вносящего в него карикатурно-ротондовый диссонанс? Кто ответит? Лично я просто теряюсь в догадках…
Даниил Коцюбинский,
не эксперт по архитектуре, просто художественно встревоженный горожанин
