После выхода телефильма «Гоголь-птица» о его авторе Леониде Парфенове опять заговорили в самых восторженных тонах. О нем, впрочем, всегда так говорили, но поскольку в телевизоре он не появлялся давно, то и публика парфеновские интонации подзабыла. Впрочем, ни о последнем фильме, ни о Гоголе с нами Леонид Парфенов беседовать не захотел, но с удовольствием поговорил о своей книге – сейчас он заканчивает уже второй том «Намедни. Наша эра». О том, повторяется ли история в России, Леонид Парфенов рассказал «Городу 812».
– Вам не кажется, что история повторяется и все, что сейчас происходит, уже было?
– Буквально история все же не повторяется: скажем, при всем сходстве с поздним СССР в нынешней России нет товарного дефицита. Напротив, потребительский бум, отчасти компенсаторный. Но то, что во многом другом мы из советской матрицы всё не можем выйти, конечно, тоскливо.
– Во времена СССР от граждан требовалось одно: кем-то прикинуться – знатной дояркой, почетным сталеваром. Не кажется ли вам, что нынешние времена требуют от людей того же? И многие уже прикидываются – кто журналистом, кто партийным деятелем, кто президентом?
– Заканчивая сейчас второй том “Намедни” про 70-е годы, я думаю, это и было главным подвигом советского народа в мирное время: на пространстве личной собственности – квартиры, дачки, “Жигулей” – упрямо реализовывать проект частной жизни. Внешне мы лояльны к строю, мы советские люди, но чего-то с завода унесем, мебель с переплатой купим, путевку достанем, сына от армии отмажем и т.д. Конечно, этот огромный опыт не пропал – и сейчас на демонстрации протеста ходят единицы, а от той же армии отмазывают миллионы.
– Все ярче проявляется тенденция: научить молодежь уважать советское прошлое. Может, в этом есть какая-то сермяжная правда?
– По-моему, попытка “загармонизировать” себя с советской властью для России XXI века самоубийственна. Это значит отстать от Европы навсегда, превратиться в страну-изгоя, к которой не применимы никакие критерии развитого мира. А тех соотечественников, которые не хотят жить в неосоветской системе координат, еще более рьяно выпихивать на Запад. Мол, вам не нравится у нас – валите, границы открыты! Я не раз такое слышал.
– Вы говорите, что страна продолжает жить по-советски. Но ведь молодые люди 17 или 20 лет про СССР знают только из ТВ, то есть ничего советского в них и быть не может.
– Если молодые ребята все же идут в армию – то по-прежнему служат в советской. Если идут учиться, то в массе своей получают по-прежнему советское образование.
В том числе и потому, кстати, что получают его, дабы не служить. И все навязываемые химеры про великий Советский Союз и самоощущение только советского прошлого как своего – ведь не от России земств, купеческих гильдий, кадетской партии и прочих достижений первого капитализма исчисляет себя наше нынешнее государство. Я пытался объяснить в предисловии к первому тому: наша жизнь, как музейный зал, заставлена слепками советской античности.
– Ваш проект “Намедни” – это дань уважения к нашему прошлому или попытка разобраться в нем?
– Конечно, это попытка разобраться – на глазах аудитории, представляя ей части и результаты этого разбора. Я не согласен с тем, что никого в России история ничему не научила. Да, большая часть населения по-прежнему соглашается с системой “сильное государство – слабый человек”, не понимая ее гибельности и для государства и для людей. Но в последние полвека уровень, скажем так, “внутреннего либерализма” – в частной жизни прежде всего – рос всегда. И в XXI веке тоже, когда публичный общественный либерализм понижался. И вообще – нельзя говорить о стране в целом. Слава богу, нет у нас никакой единой России, кроме той, что неспроста пишется в кавычках.
Андрей Морозов
