Спустя пятнадцать лет после написания бестселлера «Легенды Невского проспекта», Веллер обратил внимание на Москву. И создал «Легенды Арбата». В интервью нашей газете бывший ленинградец, а ныне москвич Михаил Веллер сокрушался о разрушении Северной столицы и ругал Москву.
Москва-пылесос
– Ваша книга об Арбате – это дань уважения Москве, в которой вы теперь живете?
– Россия – страна москвоцентричная. Никуда не денешься. А самое главное – в Москве живут все самые заметные, видные, интересные люди. Этот город высасывает страну, как пылесос. Но в этом мешке с пылью находятся и изумруды. Почему бы не рассказать о них? Но писать книгу о Москве я никогда не собирался. После выхода “Легенд Невского проспекта” издатели дружно захотели Арбат просто потому, что Москва больше Петербурга, а Арбат главнее Невского. А значит, такая книга будет великолепно продаваться.
– Вы говорите, что в Москве живут самые интересные люди. Получается, в Петербурге интеллигенции уже не осталось?
– У нас все соответствует старинной французской поговорке: “Гении рождаются в провинции и умирают в Париже”. Если 40-50 лет назад в Ленинграде жила старая столичная петербургская интеллигенция, которая хранила свои традиции, то сегодня это поколение давно ушло. Все больше видных людей, родившихся на берегах Невы, перебираются в Москву. Я никогда не испытывал нежных чувств к столице. Это весьма уродливое архитектурное образование. Но нельзя скрывать и то, что на долю Петербурга остается не так много умного, талантливого, ценного. А это ведь мой любимый город. Жаль, что он на глазах теряет свое имперское значение и величие. Это не уколы в адрес Петербурга. Это констатация факта, который вызывает только печаль.
– Москва – уродливое архитектурное образование. Но и в Петербурге хватает градостроительных ошибок. Или в Москве с этим все намного хуже?
– Не надо преступления называть ошибками. Если бандит, который ограбил прохожего, говорит на суде, мол, эта была моя жизненная ошибка, то он явно рассчитывает на уменьшение срока. В Петербурге нет градостроительных ошибок. Люди целеустремленно уродуют город, чтобы заработать как можно больше денег. Разрушение Петербурга уродливыми постройками – это аспект рыночной идеологии. Строить в центре куда выгоднее, чем на окраинах. Это такое мировоззрение: рви свой кусок и плюй на все остальное. Я далек от призывов к экстремизму. У нас за это существует уголовная статья. Но могу сказать, что в последние годы я с огромной симпатией вспоминаю Феликса Эдмундовича Дзержинского и Льва Давидовича Троцкого, которые проводили жесткую политику репрессий и решали любые вопросы всем известными чрезвычайными методами. Хочется сказать: мало решали. Что касается Москвы, то она городом никогда и не была. Она застраивалась хаотично, уродливо, каждый думал только о себе. Когда я вижу, как возводят в Москве “Сити-центр”, я думаю: ну и слава богу, в России еще есть люди, которые в наших условиях могут строить полукилометровые стеклянные башни. Все, что есть интересного в Москве, – это семь сталинских высоток и широкое Садовое кольцо. А все остальное можно сносить и строить на этом месте что-то новое. Хуже не будет.
“Нет такого народа – москвичи”
– Почему вы тогда с такой иронией пишете о стоящих в Москве скульптурах Церетели?
– Зураб Церетели – это очень заметное явление нашего времени. Если вы уменьшите в воображении его скульптуры до 20 сантиметров, то они будут прекрасны, изящны! Сейчас же это безумные стометровые истуканы, которые стоят не только в Москве, но и во всех столицах мира. Я думаю, это тот случай, когда искусство и бизнес слились в экстазе. И этот экстаз обрушивается на нас. Эти уродливые скульптуры оставляют след в наших головах. А потому не написать о Церетели нельзя.
– Москву вы не любите, но и Петербург в книге называете не иначе как Питертауном, а жителей его питердаунами. За что мы заслужили такое прозвище?
– Петербург был имперской столицей, жемчужиной мировой архитектуры. Ленинград же – это город, который унаследовал от Петербурга все, что мог. Там еще существовали какие- то традиции старой русской интеллигенции. В конце концов, Ленинград пережил блокаду. Этот город считался в СССР маркой высшего качества. Стоило сказать, что ты из Ленинграда, как к тебе тут же начинали относиться с большим уважением. Вот такой имидж, такой миф. Сейчас, в эпоху совершенно бесстыжей продажи страны, в эпоху господства рубля ленинградское растворяется на глазах. А петербургское так и не может вернуться обратно. По мере “ожлобления” известной части населения, город приобретает черты Питертауна.
– Переехав из Петербурга в Москву, вы смогли привыкнуть к столичному ритму жизни, стали ли вы москвичом?
– Нет такой национальности – москвич. Нет такого народа. Что касается темпа жизни, то на него жалуется почти все. И те, у кого хватает денег, норовят жить за пределами Москвы. Понятно, что столичная суета утомляет. Но от нее можно отгородиться, если не ездить каждый день на работу и не стоять в пробках по два часа. Когда сидишь дома, не имеет решающего значения то, что происходит за окном. А вот в Петербурге мне почти всегда хорошо. Город, естественно, накладывает свой отпечаток. Ты становишься другим, когда тебя окружает прекрасный, жестокий, строгий и романтичный Петербург.
– Первая фраза вашей книги: “В Москве есть все, кроме правды”. В Петербурге правда еще осталась?
– Это была метафора. В Москве есть и правда, и неправда. Когда поэт сказал: “Нет правды на земле, но правды нет и выше”, он не имел в виду, что лгут все подряд.
“Мы все идем к развалу”
– В вашей книге есть смешной момент. На заре своей юности Познер, переводя монгольский фильм о передовиках производства, вкладывает в их уста откровенные гомосексуальные диалоги. Этот рассказ – дань сегодняшней моде на все однополое?
– Конечно же нет! Это легенда про Познера уже очень давно гуляла. И у меня не было сил дать ей пропасть. А к гомосексуализму у меня отношение вполне определенное. Это идиотизм называть нормой вещи, которые в течение тысячелетий считались пороком и грехом.
– Кстати, не боитесь, что Познер или другой ваш персонаж, “сбегающий” от армии Никита Михалков, на вас обидится?
– Поливать кого-то грязью и вскрывать компромат – не моя специальность. Ни об одном из героев книги я не сказал ничего плохого. Если говорить о Никите Михалкове, то я издеваюсь, скорее, над военкоматами. Михалков – здоровенный парень, отслужил год в морпехах, и никто не слышал, чтобы он был плохим солдатом. Бессмысленно обвинять и его отца, Сергея Михалкова, в том, что он пытался спасти Никиту от армии. Видите ли, Сергей Михалков был очень умным и дальновидным человеком. Что касается армии, то буквально несколько дней назад я разговаривал с очень приличным и хорошим молодым человеком. Он советовался со мной, идти ли ему в армию или закосить от нее. Я ему сказал, что в нашей армии ловить абсолютно нечего. И нормальный человек в этом безобразном подобии зоны появляться не должен.
– Откуда такой пессимизм?
– Об оптимизме пусть рассуждает кто-нибудь другой. Мы все неукоснительно идем к развалу. Взять хотя бы беспрецедентное в мире повышение цен в эпоху кризиса. Это противоречит и здравому смыслу, и мировому опыту. Лучшие мозги продолжают сливаться за границу. Расходы на культуру, науку, образование позорно ничтожны по сравнению со всеми нормальными странами. Население страны продолжает сокращаться. Скоро нам придется учить китайский язык. Гигантские деньги, сотни миллиардов долларов продолжают утекать за бугор. А ведь эти деньги пришли к нам не потому, что у нас руководство такое хорошее. Все благодаря мировым ценам на нефть. Если бы они упали, России давно пришел бы конец…
