Министр обороны России Анатолий Сердюков рассуждает об отношениях своей страны с НАТО, о возможностях сотрудничества в области развертывания противоракетной обороны в Европе и о сопротивлении, которое российские офицеры оказывают военным реформам Кремля.
– Прошло двадцать лет после окончания “холодной войны”, но остался нерешенным вопрос об отношениях между Россией и НАТО. Сейчас появилась новая надежда, потому что ваш президент собирается посетить саммит НАТО в Лиссабоне. Можно ли назвать это прорывом?
– Да, мы надеемся, что эта встреча придаст отношениям между Россией и НАТО новый импульс.
– Как же будут выглядеть отношения теперь?
– Было заметное ухудшение после августовских событий…
– … Вы имеете в виду российско-грузинский конфликт августа 2008 года…
– Но теперь мы опять начали общаться: на уровне военных штабов, на уровне министров обороны, министров иностранных дел. И мы опять начали сотрудничать: в борьбе с морскими пиратами, в подготовке специалистов, в военных маневрах.
– Верно ли, что Россия больше не считает НАТО своим противником?
– Полагаю, в недалеком будущем мы будем считать их своими партнерами.
– Но Россия недавно существенно повысила расходы на оборону и намеревается почти вдвое увеличить расходы на закупку новых вооружений. Вы запросили двадцать триллионов рублей, или 476 миллиардов евро (662 млрд. долларов) на финансирование этого начинания. Где же Россия видит угрозу на этот раз?
– Главная опасность — это терроризм. Также нас беспокоит передача технологий производства атомного, биологического и химического оружия. И, конечно, то, что НАТО пододвигалось ближе к нашим границам со своим расширением на восток, составляло военную угрозу нашей стране. Что касается оружия, то в последние годы для российской армии не закупалось никакого современного оружия. Наши вооружения по большей части устарели.
– Президент США Барак Обама отказался от планов по развертыванию совместно с Польшей и Чехией систем противоракетной обороны в Европе, предназначенных для отражения иранских ракет средней дальности. Теперь новый ракетный щит НАТО будет строиться совместно и с привлечением ракет меньшей дальности. Сопутствующие радарные системы смогут покрывать территорию России лишь до Уральских гор. Вселяет ли это в вас уверенность?
– Конечно же, мы довольны решением президента. Мы уже сделали ряд своих собственных предложений. Но главное для нас — это определить, какие опасности реально грозят Европе. Также мы хотим обеспечить России участие в качестве равноправного партнера. Только так можно создать такую систему противоракетной обороны, которая устроит всех. И это тоже будет обсуждаться в Лиссабоне.
– Каким именно вы видите устройство этой системы?
– Еще раз: мы должны определить, в чем именно опасность, прежде чем обсуждать технические моменты. Конкретно сейчас стороны очень в разных вещах видят опасности и угрозы.
– Вы говорите об Иране и его ракетах средней дальности?
– Наши политические оценки почти полностью совпадают. Но мы говорим о технических возможностях. Мы не полностью разделяем взгляды Запада на возможности атомного проекта Ирана.
– Для вас равноправие означает также и то, что российский офицер и его коллега по НАТО в случае приближения ракеты будут нажимать на кнопку вместе?
– Мы должны обмениваться всей необходимой информацией с целью выяснения, совпадает ли реальная обстановка с данными, полученными нашими радарами и станциями наблюдения в Европе и других частях света.
– Американцы в своих планах на самом деле зашли достаточно далеко. Они упоминали четыре этапа установки антибаллистических ракет SM-3. Они примерно знают, где будут устанавливать их, а также планируют развернуть систему радаров в Турции. Вряд ли они будут ждать, пока Россия их догонит.
– Если наши опасения не будут приняты во внимание, нам придется отнестись к этому как к враждебным действиям по отношению к Российской Федерации и реагировать соответственно.
– То есть, значит ли это, что вы вернетесь к прежнему варианту с размещением современных ракет “Искандер” в районе Калининграда?
– Об этом говорил президент [Дмитрий] Медведев два года назад, когда американцы хотели построить ПРО в Польше и Чехии. Слава Богу, что до этого не дошло. Теперь нам придётся искать вариант системы ПРО, который устроит всех.
– В России много скептиков, в том числе и в армии, которые отвергают сближение с НАТО. Сможете ли вы преодолеть их сопротивление?
– Я настроен оптимистично, потому что есть политическая воля. Многие не верили в новый договор о сокращении стратегических вооружений, но в этом году мы смогли его подписать.
– Бывший министр обороны Германии Фолькер Рюэ (Volker Rühe) недавно высказывался на страницах SPIEGEL в пользу принятия России в НАТО. Можете ли вы представить, что ваша страна вступит в ряды организации, сформированной специально для защиты от нападения Москвы?
– Это преждевременная идея, и я не вижу в этом никакой нужды, во всяком случае в ближайшем будущем. Нам надо расширять сотрудничество. Пока этого хватит. Как мы сделали с транзитом военных и гражданских грузов НАТО через нашу территорию в Афганистан.
– Что касается Афганистана, то становится ясно, что Запад тоже не смог принести мир в эту страну и что ему придется уйти, ничего не добившись, как это случилось с Советским Союзом. Но поставит ли это под угрозу стабильность обстановки в Средней Азии, то есть в непосредственной близости к России?
– Я надеюсь, что миротворческие силы Запада не уйдут, не выполнив своей миссии. Мы внимательно следим за происходящим в Афганистане и делимся своими впечатлениями с американцами. Конечно, вывод войск повлияет на обстановку в Средней Азии, хотя на данный момент мы не можем сказать, как именно. Именно поэтому мы хотим помочь Западу, в частности, поставками вертолётов, о чем сейчас ведутся переговоры. НАТО хочет купить у нас несколько десятков “Ми-17”.
– Министры обороны СССР, потерпевшие неудачу в Афганистане, сиживали в этом самом кабинете. Почему Запад сможет добиться успеха в этой стране?
– В какой-то момент мы признали, что не можем выполнить свои задачи, и потому вывели свою армию из Афганистана в 1989 году. Когда операция НАТО только начиналась, мы предупреждали, что будет очень сложно и что того количества войск, которое туда первоначально отправили, будет недостаточно. Советский Союз держал в стране более ста тысяч человек, достаточно подготовленных и готовых к бою, но все равно потерпел неудачу. Запад тоже должен понять, что Афганистан — это не чисто военная операция, и принимать в расчет наш опыт.
– Коалиционное соглашение между правящими Германией партиями предусматривает выдворение последних оставшихся американских ядерных боеголовок с немецкой территории. НАТО и Вашингтон отказываются это сделать, ссылаясь на то, что Россия держит много тактических ядерных боеголовок в европейской части своей территории. Видите ли вы возможность освобождения Европы от ядерного оружия?
– Сейчас думать об этом вопросе было бы преждевременно.
– Скажете ли нам, сколько у России тактических ядерных боеголовок? По оценкам Запада, их две тысячи.
– Говорят много.
– Два года назад один из ваших бывших заместителей пожаловался, что российская армия стоит на уровне 1960-х или 1970-х годов. Вы с тех пор продвинулись в модернизации армии. Каковы основы ваших реформ?
– Любая армия должна все время приспосабливаться к реальной обстановке и появлению новых опасностей. Мы полагаем, что сейчас опасность для России минимальна. Поэтому президент Медведев решил в 2016 году сократить численность вооружённых сил до миллиона человек.
– А когда-то у вас было пять миллионов.
– Самое главное — что у нас серьёзный дисбаланс, слишком много офицеров и слишком мало прапорщиков и простых солдат. На каждого солдата приходилось по офицеру. В европейских странах на офицерский корпус приходится от девяти до шестнадцати процентов всей армии. К тому же некоторые подразделения не боеготовые, и в случае конфликта должны сперва быть усилены. Теперь мы это изменили. Вторая задача — перевооружение армии. На это нам и нужно двадцать миллиардов рублей.
– Когда речь идет о таких огромных суммах — как вы собираетесь справляться с коррупцией в армии?
– Я всегда говорил об этом с министром обороны США Робертом Гейтсом. Любая армия, во всяком случае — американская и российская, страдают от двух дефектов. Стоимость вооружений постоянно растёт, а сроки по контрактам вечно срываются. Поэтому мы создали механизмы внутреннего контроля. И в следующем году начнет работать новое ведомство по снабжению оружием. В него войдут эксперты, в обязанности которых будет входить обеспечение прозрачности закупок оружия. Никаких офицеров, никаких представителей оружейной промышленности.
– Российскую армию много лет считают коррумпированной. Деньги, выделенные на строительство жилья, шли на злоупотребления, а во время чеченской войны оружие продавалось партизанам. Возможно ли вообще реформировать такую армию?
– Коррупция — это проблема на всех ступенях общества. Вооружённые силы — не исключение. Но мы уже в значительной степени изменили обстановку. Мы пытаемся обуздать коррупцию в армии, насколько это возможно.
– Чего же конкретно вы достигли?
– Армия — закрытая организация. В результате этого некоторые военные чувствуют себя слишком уверенными в себе. Вдобавок к этому центральная администрация раздута до невозможности, так что мы сократили ее впятеро. Было слишком много уровней, на которых принимаются решения, более десяти. Теперь осталось лишь три.
– В этом ли коренится сопротивление военной реформе?
– Разумеется. Кому же захочется лишиться работы? За ближайшие три года мы сократим численность офицерского корпуса на сто пятьдесят тысяч человек. В то же время мы сделаем службу в армии более привлекательной, в частности, повысив жалованье. Сейчас привлекательность служения в армии достигла самого низкого уровня.
– В других странах в подобных ситуациях военные нередко устраивают путч.
– Это меня не волнует. Мы не делаем никаких опрометчивых шагов.
– Вы сократили срок обязательной службы с двадцати четырёх до двенадцати месяцев. Движется ли Россия в направлении перевода армии на профессиональную основу?
– Это наша цель, но пока мы не можем себе этого позволить.
– Министр обороны Германии хочет отменить обязательную службу в армии, потому что считает, что это слишком дорого. А вы хотите её сохранить, потому что, по-вашему, профессиональная армия — это слишком дорого. Как это вяжется друг с другом?
– Конечно, армия, основанная на обязательной службе, обходится дешевле, чем профессиональная армия, особенно если учитывать проживание и жалованье для профессиональных солдат. Но важнее то, что обязательная служба в армии позволяет нам готовить население к чрезвычайным ситуациям.
– Вы нарушаете советскую традицию пользования только отечественными вооружениями и намереваетесь закупать вертолётоносцы во Франции. Вы уже закупили беспилотные самолёты у Израиля. Что же, Россия неспособна создавать современные вооружения?
– Россия может производить даже самые сложные системы вооружений. Но некоторые вещи проще, дешевле и быстрее купить на мировом рынке. За последние двадцать лет наша промышленность отстала от передовых стран в некоторых сферах. Мы покупаем вертолётоносцы вместе с полной документацией, что позволит нам в будущем строить такие же на российской земле.
– Можете ли вы представить, что будете покупать оружие в Германии? Например, подводные лодки?
– Мы работаем с министерством обороны и промышленниками Германии. Мы ведём переговоры.
– К каким видам вооружений вы присматриваетесь?
– Всё, что я могу сказать, — у нас проблемы с бронетехникой.
– В таком случае, возможно, вы скажете нам, где планируете применять беспилотную авиацию?
– В своих вооруженных силах.
– Не могли бы вы уточнить?
– Мы закупили лишь малое количество — для центров подготовки. Мы хотим провести испытания, чтобы понять, как их можно применять. Преимущественно в армии и разведке.
– Могло ли так получиться, что только гражданское лицо сможет принести радикальные перемены в российскую армию, которые сейчас там происходят?
– Я не могу все делать сам. Мы работаем в команде — начальник генерального штаба и мои заместители. Возможно, кое-что проще сделать мне, потому что я не связан определёнными традициями и договоренностями, действующими в армии. Я вижу проблемы снаружи, и от этого мне проще задавать вопросы, почему нельзя делать по-другому.
– Но генерал не будет воспринимать штатское лицо всерьез.
– Могу заверить вас, что ни один из моих генералов не смотрит на меня сверху вниз.
– Благодарим вас за интервью, господин Сердюков.
Интервью брали Георг Масколо (Georg Mascolo), Кристиан Неф (Christian Neef) и Маттиас Шепп (Matthias Schepp)
inosmi.ru
