Новая версия 73-го федерального закона «Об объектах культурного наследия» пугает археологов – там не упомянута археология. Об этом стало известно на российском археологическом семинаре, который прошел в Эрмитаже и был посвящен сохранению археологических памятников в городах. После теоретических дискуссий стало известно, что практики докопались в Ниеншанце до неолита, и от крепости XVII века мало что осталось. Подробности рассказал Олег Иоаннисян, заведующий сектором архитектурной археологии Эрмитажа.
На фото: Раскопки на территории Синода
– Несколько месяцев назад общественность бурно обсуждала находки во дворе Синода, который перестраивают под президентскую библиотеку. Чем все закончилось?
– Большая часть объекта – здания 2-й половины XVIII века – была незаконно уничтожена до того, как туда попали археологи. По закону они должны приходить раньше строителей и останавливать работы, если что-то “вылезает”. Допустим, что-то нашли, дальше – два варианта. Первый: археологи все выбрали, охранять нечего; второй – объект еще может давать информацию, он становится памятником.
На территории Синода удалось зафиксировать кирпичную кладку и культурный слой. Архитектурная мастерская Михайлова, ведущая реставрационную часть Синода, обещала сохранение объекта, возможность его обозрения и даже музеефикации после строительства предположительно подземного паркинга. Что там происходит сейчас, не знаю. Нас перестали пускать год назад.
У меня на “рабочем столе” несколько тревожных объектов. В “Городе 812” была публикация про реконструкцию Старого Гостиного двора на Тифлисской улице В.О. Там, где выкопан котлован, уже ничего нет. Строители предложили нам убрать из заключения слова о необходимости проведения раскопок на всем участке, чтобы “без помех” перекладывать коммуникации и продолжать строительство. Объясняют отсутствием сметы. Так требуйте ее увеличения. Наконец, Ниеншанц – отдельная большая и больная тема.
– А что там случилось?
– Подо рвами крепости оказалась неолитическая стоянка, по площади больше Ниеншанца, это жутко интересно для археолога. Она появилась там раньше Невы. Руководитель раскопок Петр Сорокин принял решение копать ее, снося рвы. Теперь чиновники и инвесторы требуют докопать стоянку до конца и снять объект с охраны. Сорокин соблюдает методику – снимать слой за слоем до дна. Это первый путь. Второй путь – та же методика позволяет при нахождении архитектурных объектов прекращать вскрытие. В некоторых странах, например в Турции, законом запрещено уничтожать архитектурные остатки.
Сорокин выбрал первый путь. Ниеншанца больше нет, и защищать его (с точки зрения археологии) для меня смысла нет.
– При реконструкции Петропавловской крепости были опасения уничтожения культурного слоя. Это произошло?
– В крепости нам удалось изменить проект и сохранить 1,5-метровый культурный слой. Работы при мощении Соборной площади велись на глубину до 40 см. Не надо думать, что археолог должен все раскопать, иногда лучше сохранить.
– А в Главном штабе на Дворцовой?
– В Штабе нашелся культурный слой, Карл Росси не все снес. В частности, в четвертом дворе – остатки постройки XVIII века. Закрыть двор прозрачным полом изначально предлагал Никита Явейн, я его отговаривал, он оказался прав. Теперь, чтобы остановить строительные работы и провести раскопки (по моим оценкам, копать потребуется месяц), надо сначала зафиксировать найденную постройку как выявленный объект. КГИОП в течение 10 дней должен принять решения о продолжении раскопок на основании подготовленной нами экспертизы. Уверен, что в этот срок охрана памятников не уложится. Там держат экспертизы годами.
– Что делать с Летним садом – надо ли музеефицировать археологию?
– Я против, ее содержание съест весь бюджет Русского музея, ведающего садом. Нужна только трассировка контуров фонтанов, боскетов и т.д. Она замечательно сделана для средневекового города в Дижоне. Вот – здесь стоял дом Паскаля, вот – его план.
При музеефикации даже в хорошем климате и прочных традициях все превращается либо в помойку, либо в Диснейленд, когда архитектуру просто приподнимают из земли способом макетирования руинированной архитектуры и постоянно подновляют. Руины плохо сохраняются, даже такие новые, как Брестская крепость, где весь смысл памятника в руинированности.
– Вообще, можно ли сочетать интересы бизнеса и археологии?
– Во многих странах археология – дополнительная приманка. В метро в Афинах и в Мехико устроены археологические музеи. Да зачем далеко ходить: огромный подземный торговый центр под “Майданом незалежности” в Киеве, где все музеефицировано. Кстати, на Украине существует отдельный закон об объектах археологического наследия.
– На семинаре говорили о поправках в закон “Об объектах культурного наследия”, которые будут приняты в первом чтении до лета?
– Григорий Томчин, глава Ассоциации приватизированных предприятий, готовит фактически новый вариант закона, археологии там нет. Нам предлагается вносить ее поправками ко второму чтению. Очень подозрительно, речь идет о целом разделе, порядка 20 страниц содержательного текста. Его могут отложить “на потом”.
Но еще больше беспокоит, что отовсюду убирается слово “государственная” в отношении любой историко-культурной экспертизы. Вместо лицензированных экспертов предлагается “суд чести” саморегулирующихся частных организаций, Томчин убеждал нас, что это хорошо. Но до самостоятельности еще дорасти надо. Много быстрее появляются археологические “кооперативы”, где человек со свежим дипломом станет экспертом.
Кроме закона тревожит еще одна новость: право выдачи так называемых “открытых листов” – персонального разрешения на проведении раскопок предлагается передать из Института археологии РАН в Росохранкультуру. Это логично, но там нет специалистов, а институт знает всех археологов как облупленных.
Вадим Шувалов
