Постоянно возникающая тема языка меня ужасно раздражает глубиной глупости. Тем, как живут и развиваются языки, я занимаюсь уже много лет. Английскому языку повезло, что в своё время его некому было защищать на государственном уровне. Не те были времена – не до языков было власть имущим. Зато они захватывали чужие земли по периметру и акваториям всех океанов, а язык распространялся завоевателями.
Уж в каком виде они его несли и передавали – найдись в те времена ревнители чистоты и правильности английского – умирали бы они от ужаса только услышав, как с ним обращались колонизаторы и колонизируемые. Полмира сегодня разговаривает, строго говоря, не на английском. А на американском и множестве «пиджинов». И как это повредило собственно английскому языку, спрашивается? Сильно он пострадал от того, что никто никому не навязывал языковые нормы типа «единственно правильного» употребления предлогов?
Бороться с «пагубным» иноязычным влиянием и проникновением чуждых слов английским лингвистам по определению было бы весьма затруднительно: там изначально ничего исконно-своего не водилось. Потому язык запросто обогащался, подбирая и вбирая всю лексику, какая в него по случаю вливалась. И теперь имеет то, что имеет – всем на зависть.
Не то французы: они озаботились! Им и «компьютера» не надо – извольте запомнить «ординатёр»! Лишь бы не как у всех. Тем более – не как у заклятых запроливных соседей. Как принялись свой французский охранять, так за полвека уже доохранялись до того, что потеряли позицию в рейтинге мировых языков. Это трудно для языка с такой мощной культурой и таким ареалом распространения, но они, пожалуй, добьются и большего отката, потому что останавливаться не собираются. И всё чаще английским можно обойтись там, где прежде французский господствовал.
Отдельная тема – благородные попытки международного сообщества по сохранению умирающих языков. Столь же прекрасные, сколь бессмысленные. Спору нет, детям очень полезно изучать с рождения и в школе не один язык, а три-четыре. Семейные традиции и народные культуру передавать с языком предков – милое дело, весьма способствующее развитию личности. Вот только локальным языкам малочисленных народов оно ничем не поможет: большинство из них исчезнет через поколение.
Чуть более распространённые – чуть позже. Все образованные их носители будут сидеть и работать в библиотеках институтов. Потому что – о чём разговаривать? С родственниками дома, с соседями в деревне – три-четыре тысячи слов архаичной лексики. А ещё где, с кем и о чём?
Язык растёт только с ростом сфер применения. Новых сфер не появляется – язык останавливается в развитии. Сферы переходят на другой язык, доступный большинству, что в глобальном мире неизбежно – всё, поздно пить боржоми. В наше время для оживления и развития любого языка необходимы экстраординарные усилия по созданию и расширению новых сфер применения. Что само собой больше никогда не произойдёт – эти времена ушли безвозвратно.
Понятно, что государства имеют некоторые возможности и средства для расширения сфер применения своих языков. Правда, часто они только вредят. Особенно когда начинают охранять государственный язык или захватывать территории, на которых живут его естественные носители.
Язык, запертый в границах одного государства, не имеет шансов даже оставаться мировым, не то что стать таковым. Потому и навязывать его изучение в пределах одного государства бессмысленно: проводником в открытый мир для всех граждан всё равно будет другой язык. Из тех, на которых говорят за пределами страны проживания.
Стратегически любому государству на этом этапе выгоднее не заниматься продвижением родного локального языка, а переходить хотя бы на один из мировых, если не первый из них. (Речь не о желаниях и фантазиях, а только о практической выгоде.) Подобно тому, как это спонтанно произошло в большинстве бывших колоний, включая Соединённые Штаты. Если это не поможет развитию (в силу других причин), то, как минимум, устранит лишние препятствия.
Отныне мировыми, то есть – общеупотребимыми, останутся только языки актуальной культурной экспансии. Предлагающие носителям некий необходимый для личного успеха эксклюзив. При том, что практически все эксклюзивные позиции уже заняты, большинство – английским. Не все, но связанные с экономикой – однозначно. Хотя корпус литературных текстов и музыкальные школы пока в активе. Школы спорта высоких достижений тоже не будут терять значения. Философские школы – небольшой, но значительный и стабильный кластер. Что-то новое изобретёте – оно будет ваше и на вашем языке с его попутным продвижением. Иначе – никак.
Теоретически пока существует возможность перехвата отдельных эксклюзивных позиций у тех мировых языков, которые их теряют. Например, сейчас такую возможность создаёт переток научных кадров из РФ после разгрома Академии Наук. Но и тут у английского – существенные преимущества, понятные без объяснений.
Марина Шаповалова
