В январе 2013-го после кончины главы Духовного управления мусульман Петербурга и Северо-Запада России, муфтия Жафяра Пончаева, эти посты занял его старший сын Равиль Панчеев. Однако спокойной жизни у нового муфтия не получилось. Жалобы на раздор в умме (так в исламе называют религиозную общину) уже два года поступают в разные властные адреса. Конфликтами вокруг Соборной мечети занимаются гражданские и арбитражные суды, органы МВД и Следственный комитет.
Фактически речь идет о том, что родные покойного муфтия Жафяра Пончаева, управлявшего Соборной мечетью с 1977 года, не согласились с тем, что его старший сын Равиль стал новым религиозным главой города и всего Северо-Запада. Его главные оппоненты сегодня – зять покойного муфтия Камиль Исляев и младший брат нынешнего муфтия Рушан Пончаев. Исляев женат на дочери покойного муфтия и был его первым заместителем. С новым муфтием не сработался, был уволен, сейчас оспаривает свое увольнение в судах. Рушан Пончаев служит имам-ахундом Западного военного округа и вместе с Камилем Исляевым выступает за свержение с поста муфтия своего брата.
«Город 812» уже предоставлял слово противникам муфтия. Сегодня сам Равиль ПАНЧЕЕВ согласился прокомментировать журналу конфликт вокруг мечети и претензии своих противников.
– По словам Камиля Исляева, в Соборной мечети выступали экстремисты из исламистской организации Хизб ут-Тахрир аль-Ислами. Якобы они проводили прямо внутри мечети агитационные беседы. Было такое?
– В СМИ были озвучены сведения о выступлениях экстремистов из Хизб ут-Тахрир во многих регионах РФ, а не только в Петербурге. А что на самом деле произошло у нас? Когда в мечети закончилась молитва, один прихожанин, немного отойдя от остальных, громко произнес: «О, братья!» Затем начал что-то говорить. Это его «выступление» длилось не больше секунды-двух, а затем к нему устремилась охрана мечети. Увидев охранников, этот человек и еще несколько вместе с ним спешно покинули мечеть. И это – всё, что произошло. Откуда взялась информация, от имени какой организации пытался говорить этот человек – неизвестно. Разумеется, никто ему не давал никаких разрешений на какие-либо выступления. У нас жесткая позиция по этому вопросу. Мы – представители традиционного ислама и поддерживать экстремистские деструктивные элементы не будем никогда! По крайней мере, пока я буду работать здесь, этого не произойдет.
– Говорят также, что по пятницам у метро «Горьковская» собираются некие молодые мусульмане, которые ведут какие-то неправильные беседы.
– А при чем здесь Соборная мечеть? Какое мы имеем отношение к этим беседам – опять-таки неизвестно, правильные они или неправильные? Я, конечно, слышал, что какие-то люди стояли у станций метро «Пионерская», «Московская», «Гостиный Двор», «Невский проспект» с разными плакатами. На которых было написано, что якобы кто-то запрещает Коран, ислам прижимают и так далее. Разбираться с этим, я считаю, должны правоохранительные органы. Мы-то к этому какое отношение имеем?
– То есть вы считаете, что к вам это никак не относится?
– Разумеется, у меня как у духовного наставника есть моральная обязанность по нравственному и духовному воспитанию верующих мусульман. Я и работники мечети этим активно занимаемся. По пятницам читаем проповеди, призывающие к миру, взаимопониманию, толерантности, сохранению семейных ценностей. Иудаизм, христианство, ислам – у нас бог един и нам нечего делить. В этом году при праздновании Курбан-Байрама мечеть посещали до 100 тысяч человек в день и никаких провокаций и эксцессов не было. Работа с прихожанами ведется на нескольких языках – в том числе на узбекском, таджикском, казахском. Хотя обеспечение порядка – работа правоохранительных органов, но мы им всегда помогаем.
– А ваши противники, в частности Камиль Исляев, обвиняют вас в том, что воспитательная работа среди верующих не ведется.
– Обратите внимание на самого Исляева. Правоверный мусульманин, истинно верующий, не имеет права три раза подряд пропускать пятничные молитвы. А если Исляев их пропускает, то является ли он таковым?
Другой пример, характеризующий его моральный облик. Помню, как 26 апреля 2012 года муфтий (мой отец) выгнал Исляева из административного корпуса мечети во время обеденной молитвы. Отец тогда сказал Исляеву: «Когда я вернусь, чтобы следа твоего здесь не было!» После этого Исляев спешно ушел и не появлялся в мечети вплоть до смерти отца. С уходом Исляева отец не обнаружил целого ряда разных важных документов по строительству и ремонту. Он до самой смерти мучился, искал эти бумаги. Заходил в канцелярию, спрашивал: «Может, они у вас?» Ему было стыдно признаваться в своих подозрениях по поводу их исчезновения. Он искал Исляева, звонил ему, пытался связаться, но тот избегал каких-либо контактов. Теперь отец умер, и Исляев играет его именем: мол, он был чуть ли не самым доверенным лицом у отца. А возразить-то теперь из первых уст некому… Еще пример. 7 октября 2014 года был открыт мемориальный комплекс на могиле отца. Памятник открывали Исляев со товарищи. Устроили целое шоу! А теперь эти же самые родственники, которые устроили шоу, там не появляются. Получается, главным для них была показуха: вся забота о человеке, который их поддерживал, на этом «шоу» исчерпалась. Стыдно им должно быть!
А ведь изначально как было? Когда отец умер, мы всей семьей обсуждали, что нужно установить на могиле памятник. Но мои «родственники» тогда сказали: «Это не твое дело». Я выдержал паузу, а когда понял, что они ничего не делают, заказал памятник сам – от себя лично и от Соборной мечети. И мы установили его на могиле. После этого чего только я не выслушал! Такая истерика была с их стороны! Представляете, они жаловались в полицию на меня и директора Волковского кладбища! В своих заявлениях писали, что нельзя трогать даже песочек на могиле муфтия – якобы это запрещено. После этого скандала они убрали мой памятник и установили свой, устроив из этого целое шоу… Некрасивая история. Но главное, что памятник на могиле отца стоит. И неважно, кто его поставил.
– Получается, что семья покойного муфтия сейчас разделилась надвое. Вы с одной стороны, а ваши братья и сестры – с другой?
– По поводу моего брата Рушана я вам скажу одно: на работу он не ходил, а когда изредка появлялся, то занимался только своими делами и проблемами. Зато зарплату получал исправно. А примерно в марте 2013 года он приходит ко мне и говорит: «Равиль, мне надо зарплату поднять». Я его спрашиваю: «Рушан, за что? Что ты делаешь для того, чтобы тебе зарплату поднять?» Он с насмешкой отвечает грубо: «За морду мою». «Пока работы не будет, не будет повышения», – я ему сказал. Против меня выступают обиженные люди…
– Борьба за что идет – за место муфтия?
– Я не знаю. Рушана изначально определили в новую мечеть имам-хатыбом, но он там не появляется. Если человек хочет работать – пусть работает! Но он не хочет. Я даже предлагал для него проповеди писать. Чтобы сначала я их читал в Соборной мечети, а он через неделю – в новой мечети. Но он даже и этого не захотел…
– В письмах к полпреду, губернатору Камиль Исляев заявляет, что говорит от имени мусульманской общины Петербурга.
– Исляев везде себя преподносит руководителем религиозной организации, председателем Городского религиозного объединения мусульман Санкт-Петербурга. Однако со 2 сентября 2013 года он таковым не является. А Рушан Пончаев, например, непонятно каким образом стал президентом регионального общественного фонда «Возрождение ислама, исламской культуры и мусульманских традиций в Санкт-Петербурге». Некий доброжелатель (я не буду говорить, кто именно) представил в налоговый орган протокол внеочередного собрания учредителей этого фонда от 22.01.2013 года. В соответствии с текстом этого протокола, председателем собрания, по предложению одного из учредителей – Аббасова Каняфи, был избран Рушан Пончаев, а секретарем – Камиль Исляев. Вместе с ними на собрании присутствовали еще 7 учредителей. Если верить протоколу, второй из учредителей, а именно Я.М. Маткурбанов, выступил по вопросу о сложении полномочий президента фонда с умершего отца – Ж.Н. Пончаева. Третий учредитель – Н.И. Булатов – предложил на должность нового президента Пончаева Рушана. После этого все 9 учредителей единодушно проголосовали «за» и Рушан стал президентом.
– И что в этом плохого?
– Все бы хорошо, но и Аббасов и Маткурбанов умерли еще в 2010 году, то есть за три года до этого собрания, а Н.И. Булатов и знать ничего о таком собрании не знал (как и еще четверо учредителей).
Фото: Лидия Верещагина
– Как реагирует глава Центрального духовного управления мусульман на конфликт в вашей семье?
– На сегодняшний день никак не реагирует. И проблемы в этом не видит. Кстати, еще 22 августа 2013 года Верховным муфтием был отменен приказ о назначении Камиля Исляева на должность заместителя муфтия.
– То есть никакого раздора в умме, о котором говорят ваши родственники, нет?
– Конечно, нет никакого раздора! Исляев хочет показать, что все плохо стало в мечети, чтобы меня лишить сана. Их цель – чтобы люди обратили внимание, возмутились. Их задача – выплеснуть такой негатив, чтобы у общества сложилось впечатление, будто в исламском Петербурге все так ужасно, что нужно все кардинально менять. Но именно такие действия и порождают раздор. Вот из чего может вырасти экстремизм.
Если бы люди были недовольны, то давно бы уже мне сказали, что я бездельник. Но почему-то люди теперь приходят не к моменту молитвы, как было прежде, а гораздо раньше и слушают мои проповеди. Ранее мечеть открывалась только ко времени молитвы и один раз в день, а теперь открыта всегда. Только на ночь закрывается.
– То есть вы многое изменили в мечети?
– Я в мечети не новичок. Мы с семьей приехали в Ленинград, когда я учился еще в 6 классе, а уже через год на старой печатной машинке после школы, ночами мы вместе с отцом писали обращения в государственные органы, чтобы начались реставрационные работы в мечети. И чтобы сама мечеть при этом работала. В то время были неоднократные попытки ее закрыть, но отец не дал. И сегодня по-прежнему многие люди, которые работали в мечети при отце, так там и остаются. Даже дворники и сторожа те же самые.
За полтора года моей деятельности, конечно, много сделано непосредственно в мечети: больше нет закутков для молитв, завешенных тряпками. Появились специальные полочки для обуви прихожан. Двери канцелярии не выходят сразу в туалет – мы избавились от специфических запахов. Перечислять много можно, все сделано для людей. Мы постоянно что-то совершенствуем.
– А на каком языке вы проповеди читаете?
– На арабском и русском. Раньше читали на арабском, татарском и русском. Сейчас – нет. Зачем читать на татарском прихожанам из Северного Кавказа или Средней Азии? Незачем. Коран написан на арабском языке, а все смысловые и вытекающие комментарии – на русском.
– Правда ли, что сейчас намазы в мечети проводит гражданин Турции?
– Нет. Он только призывает к молитве. Есть разные варианты призыва – есть арабский, есть турецкий. Нам ближе турецкий вариант. Поскольку наша мечеть – главная в городе, то призыв должен кричать муэдзин – носитель языка. Сам язык призыва, конечно же, арабский, но произношение, звучание и тембр голоса, растяжка слов – турецкие, и это звучит красиво. Это в своем роде вопрос престижа. Ведь когда красиво поют – всем приятно. Коран ведь также читают нараспев, это ласкает слух.
– У вас работают люди, которые обучались в религиозных институтах за границей?
– Мы не берем людей, которые обучались за рубежом, потому что когда люди в течение 10–15 лет постоянно находятся за границей, у них меняется мировоззрение. На мой взгляд, не стоит пропагандировать у нас чуждую идеологию.
– А в России готовят кадры для ислама?
– Готовят, но их мало, в том числе и потому, что многие курс обучения проходят, а потом в религиозные учреждения не идут. Просто получают бесплатное образование, а потом работать в этой сфере не хотят. Сейчас мы создаем в Петербурге высшее учебное заведение, в котором будем готовить кадры с таким расчетом, чтобы в течение трех лет после окончания вуза они отработали в нашей религиозной организации. В настоящее время готовим документы, подбираем подходящее здание.
– Сколько сейчас в Петербурге мусульман?
– Сложно сказать. По разным оценкам, от 700 тысяч и до миллиона. Это с учетом миграционных потоков.
– А сколько из них посещают мечеть?
– Раньше, по пятницам, люди приходили и молились исключительно внутри мечети. Сегодня молятся и во дворе, поскольку всех желающих мечеть уже вместить не может. Именно поэтому мы закупили длинные ковры, которые расстилаем на улице, чтобы прихожане могли молиться и снаружи. Хотя мусульмане могут приходить на намазы и в другие мечети города.
– В Петербурге много мусульманских организаций. Есть не подведомственные вам?
– Есть, но со всеми религиозными организациями у нас налажены хорошие отношения.
– В город приезжает много мусульман из Средней Азии. Какое влияние на них оказывает атмосфера большого светского города?
– В Средней Азии отношение к исламу отличается от нашего. Например, в некоторых республиках запрещено ходить в мечеть до определенного возраста. У нас таких ограничений нет. То есть там более жесткие законы, поэтому в Петербурге люди из этих республик чувствуют себя более раскрепощенно.
– Вы пробовали проводить с ними какую-нибудь разъяснительную работу – как принято себя вести здесь, как нельзя?
– Третий этаж мечети у нас отведен для занятий с мусульманами. Мы изучаем Коран, специфику его чтения, русский язык. В общем, что-то вроде воскресной школы. Мы готовы предоставлять наши помещения для работы по линии УФМС, если потребуется. Но нужно понимать, что трудовые мигранты приезжают в Петербург с одной целью – работать. В свободное время большинство из них хотят попросту выспаться, а не учиться чему-либо. Поэтому мы наблюдаем и незнание норм Корана. Например, не так давно к нам обратились граждане из Средней Азии по поводу многоженства. Мы разъяснили, что хоть в исламе и допускается иметь до четырех жен, но только при обязательном соблюдении ряда условий. Это справедливое, одинаковое отношение ко всем женам, отсутствие ущемления прав каждой жены и т.д. Если муж не может себе этого позволить, то он не может и заводить себе вторую жену. Кроме того, многоженство противоречит российским светским законам, т.е. гражданин РФ не может иметь несколько жен.
Встречается и элементарное незнание нашей истории. Был случай, когда я поздравил прихожан с 9 мая – Днем Победы – и услышал вопрос: «А ислам какое отношение имеет к 9 мая?»
– И что вы ответили?
– Примерно следующее: «Наши братья поднимались, шли в атаку и кричали: “За Родину!” Пророк Мухаммад говорил, что защита Родины – это часть веры».
– У приезжих с Кавказа другой ислам?
– Ислам – один. А вот обычаи и традиции разные. И эти обычаи порождают определенное поведение.
– В криминальных сводках то и дело встречаются сообщения, что выходцы с Северного Кавказа устроили очередную потасовку. Вы на это как должны реагировать?
– Возьмем, к примеру, события на Думской улице пару лет назад. Там люди кричали «Аллах Акбар» из-за того, что их не пустили в ресторан. Это были правоверные мусульмане? Нет! Верующие люди по вечерам дома сидят, изучают Коран, читают молитвы, воспитывают детей, а не ходят по кабакам. А те, что кричат «Аллах Акбар», может быть, и считают себя верующими людьми (это только Всевышний знает), но разве могут истинно верующие рваться в ресторан? Там, где пьют спиртные напитки, мусульмане даже и рядом стоять не должны!
– Еще одна претензия к вам: якобы в мечети ночуют бомжи.
– Это чушь. Мечеть на ночь закрывается, поэтому ночевать тут никто не может. Но, с точки зрения религиозного человека, такого вопроса вообще не может быть: бомж или не бомж. Все люди – божьи творения. Моим критикам еще вот не нравится, что уже второй год мы открываем шатер Рамазана, куда приходят люди, желающие дать ифтары (благотворительные ужины). В прошлом году у нас стояли три таких шатра, в этом году – четыре. И желающих оказать благотворительность все больше и больше. В огромных казанах готовился плов, подавали овощи, фрукты. Каждый день в Рамазан на бесплатные ужины приходили 400–450 человек. Все это говорит о растущей популярности мечети, но это неприятно определенным людям. Им почему-то не нравится, что мечеть сейчас постоянно открыта для прихожан, а не только в период молитвы. Они пытаются доказать всем, что раньше было лучше, а в мое время все катится под откос, становится хуже и хуже, теряется вера, процветает экстремизм… Да всего даже не перечислить, чем они недовольны! Все это не соответствует действительности, и это видно и невооруженным глазом. Я бы даже сказал – наоборот: вера укрепляется, сплоченность в религии растет, прихожан становится все больше, авторитет мечети повышается – в общем, изменения происходят исключительно в лучшую сторону.
– Еще один пункт претензий: якобы религиозная организация стала коммерческой. Говорят, за бракосочетание надо платить. Чтобы обмыть покойника – платить. А раньше такого не было. Прокомментируйте.
– Никогда и никто в мечети не требовал оплаты. Никто и никогда не ставил таких условий, что нужно заплатить, чтобы совершить обряд. Я даже не знаю, откуда эти мысли вообще могли взяться у кого-либо! Если, приходя в мечеть, человек изъявляет желание пожертвовать какую-то сумму – что в этом плохого? Это личное дело каждого, никто к этому не принуждал и не принуждает. Милостыня – это закят, это столп ислама. У нас есть специальный ящик, куда человек кладет милостыню, причем никто не видит, сколько он кладет. Жертвование принято во всех основных религиях.
– По вашему мнению, нужны городу новые мечети, и сколько?
– Можно построить много мечетей, но кто и как будет их содержать?
– А за счет чего живет Соборная мечеть?
– Основное – это поддержка прихожан, бизнеса. Разумеется, без коммерческих организаций мечети не продержаться. Ее необходимо содержать, обслуживать, реставрировать. Водоснабжение, электроэнергия, тепло, налоги… За все это нужно платить. Мы ведь сами не занимаемся коммерческой деятельностью. Поэтому коммерческие организации жертвуют мечети, помогают нам в этих вопросах.
– А новая мечеть на улице Репищева тоже существует за счет пожертвований?
– Мы ей помогаем и содержим ее.
– Так нужно ли строить больше мечетей?
– В будние дни в Соборную мечеть приходят по 50–70 человек. По пятницам – намного больше. То есть для будней одной мечети вполне достаточно. С другой стороны, много народа приходит именно в старую мечеть, потому что в мусульманских традициях заложено: чем старше мечеть, тем лучше. То есть можно построить хоть 20 мечетей, но все равно основное количество прихожан будет приходить именно сюда.
– Как муфтий какие задачи вы бы хотели решить?
– Важных задач великое множество. Вот, например, есть проблема халяля. Это название – «халяль» – сейчас используется многими коммерсантами для извлечения прибыли. Потребители, покупая халяльные продукты, думают, что это качественная, правильная пища, а на самом деле из чего она сделана – неизвестно. Потому что никто за этим не следит и не контролирует. Все остается на совести коммерсантов, а они не всегда добросовестные. Вот пример: в Великом Новгороде продавались халяльные пельмени, в которых – как выяснилось после экспертизы – содержится ДНК свинины! Как можно такой «халяль» продавать!
– И какое возможно решение этого вопроса?
– Мы им сейчас как раз занимаемся. Необходимо налаживать взаимодействие с изготовителями, поставщиками, санитарными и экспертными службами, надзорными органами. Нужно организовать контроль за составом продуктов. Халяль должен отвечать своему названию. Должны быть проверки по качеству. А если кто-то из производителей нарушает требования – не допускать его на рынок, вообще – в регион. Потому что потребитель должен быть уверен в качестве приобретаемого им халяльного продукта. Ведь не только мусульмане покупают халяль. Чистую продукцию предпочитают и христиане, и иудеи, и абсолютно не религиозные люди, которые приобретают ее в надежде, что она сделана более качественно, что она более полезна. Мы со своей стороны готовы оказывать содействие коммерческим организациям. Готовы предоставить технологию производства, технические условия и даже своих специалистов для производства и продвижения халяльной продукции.
Сергей Балуев, Елена Роткевич
