Посмотрела наконец фильм Виталия Манского «Горбачёв. Рай»*. Не ожидала я такого от Манского.
Первые минут пятнадцать Горбачёв, едва произнося какие-то слова, ест. Чавкает, хрумкает, хрюкает, сёрбает. Громкий звукоряд уже вызывает тошноту.
Крупным планом заплывшее, почти неузнаваемое лицо. Части лица. Потом камера долго и пристально демонстрирует нам его старческую немощь уже в полный рост: как он пытается встать с кресла в несколько попыток и с чужой помощью, с каким трудом передвигается…
Дальше пойдут разговоры. В перерывах между той же пристальной демонстрацией немощи. Вроде бы о важном разговоры. О самом важном. Горбачёв иногда шутит. Иногда уходит от прямых ответов. Будто даже с вызовом: его словно вынуждают что-то уточнить, а он упрямо отказывается и стоит на своём.
Ближе к финалу – Новый год. Застолье на троих. Реплики ни о чём. И тут зачем-то телеэкран с поздравлением Путина, целиком, без сокращений. И гимн. На этом месте я не выдержала, вышла из зала.
Вернулась, когда начались вопросы режиссёру.
Он поведал. Что Горбачёв прямо отвечал на многие вопросы. И о войне в Украине. И о Путине. И о многом другом. Но как отвечал, мы не узнаем. Автор решил, что это не нужно в фильме. У него была другая авторская задача, ага.
Пытаюсь догадаться, какая.
Показать нам беспомощное тело глубокого, одинокого, немного хитроватого, себе на уме, девяностолетнего старика?..
Впечатление – ничего, кроме злости в адрес режиссёра. Который сделал гадость. Герою фильма и мне.
Марина Шаповалова
* «Горбачёв. Рай» получил приз за лучшую режиссуру полнометражного фильма на международном фестивале документального кино в Амстердаме (IDFA).
