Online812 продолжает проект «Архитектура 812» – обсуждение работ современных архитекторов, строящих в Петербурге. В этот раз мы попросили экспертов обсудить проект «Набережной Европы».
Многофункциональный комплекс “Набережная Европы”
Участок между наб. Малой Невы, пр. Добролюбова и ул. Талалихина
Строительство “Набережной Европы” финансируется банком ВТБ. В прошлом году заказчик провел конкурс на мастер-план будущего комплекса, который выиграл альянс Евгения Герасимова и Сергея Чобана. Теперь победители отобрали 10 иностранных архитектурных бюро, которым предложили нарисовать проекты фасадов конкретных зданий. Несколько домов они спроектировали сами, но по отдельности. В начале декабря эта работа была одобрена Градостроительным советом СПб. Театр танца Бориса Эйфмана, который станет доминантой квартала, проектируется отдельно.
Концепция застройки территории предполагает разделение ее на три зоны с разными стилями. “Остросовременная архитектура” – постройки со стороны будущей площади Звезд российского балета и театра Эйфмана. “Современная архитектура” – здания на боковых улицах и “Современная классика” – фасады со стороны набережной, выполненные в классическом стиле. Все постройки будут семиэтажные, последний этаж – аттиковый, отодвинутый в глубь здания. Для отделки фасадов должны использоваться матовые материалы – природный камень, кирпичная кладка, матовая керамика и штукатурка.
В проектировании фасадов приняли участие архитектурные мастерские: “Патцчке и партнеры” (Германия), “Криер и Кристоф Коль” (Германия), “Кристоф Лангхоф” (Германия), “Сергей Чобан и партнеры” (Германия), “Евгений Герасимов и партнеры” (Россия), “Хильмер, Саттлер и Альбрехт” (Германия), “Нальбах+Нальбах” (Германия), “Ортнер и Ортнер” (Германия), “Паоло Дезидери” (Италия), а также мастерские архитекторов Кальфельдта (Германия), Цукки (Италия), ван Эгераата (Нидерланды).
Комментарии
Людмила Лихачева, архитектурный критик:
– Метод проектирования комплекса “Набережная Европы” относится к жанру “all stars”. Этот жанр впервые возник в музыке: в 1985 году Гарри Белафонте собрал вместе энное количество поп-звезд, каждая из которых спела по одной строчке хита Майкла Джексона “We are the world”. Спустя десятилетие подобные проекты появились и в архитектуре. Самый масштабный и успешный из них – проект застройки кварталов вокруг Потсдамерплац в Восточном Берлине.
Сверхзадача, которую ставят перед собой инициаторы таких проектов – синергия, ансамблевое звучание при наличии ярких солирующих индивидуальностей. Давно замечено, что архитектурный ансамбль, нарисованный одной рукой, пусть даже и гениальной, по богатству городской ткани уступает естественно сложившимся ансамблям, в создании которых последовательно принимали участие многие мастера на протяжении многих десятилетий и даже веков. На последовательное проектирование веками заказчик, ясное дело, не пойдет. А на параллельное силами многих архитекторов соглашается.
При этом самая большая нагрузка ложится на плечи генпроектировщика – архитектора, который придумывает идеологию проекта и правила игры для коллег, координирует их работу и т.д. Иными словами, отвечает за то, чтобы у всех участников ансамбля были партитуры, за аранжировку и за сведение всех партий воедино. В рассматриваемом случае эту непростую роль взяли на себя Сергей Чобан и Евгений Герасимов. Они могли и сами нарисовать все фасады, но ввязались в рискованную командную игру “all stars”, поскольку в случае успеха она приносит куда большие имиджевые дивиденды. Недаром площадь, в ключевых местах которой стоят дома от Герасимова и Чобана, скромно названа площадью Звезд.
Представленные Градсовету эскизы, показали, прежде всего, то, что уникальный эксперимент пошел. И это обстоятельство гораздо важнее отдельных неточностей в интерпретациях иностранцами неписаных законов “петербургского стиля”. Да, попадаются вещи чересчур фантазийные или грубоватые, но их можно отшлифовать на дальнейших этапах проектирования. Лично меня не смущает и то, что облик квартала получается скорее берлинским, чем петербургским. В конце концов, Петербург всегда заимствовал архитектурные образы у Европы.
На мой взгляд, серьезных препятствий к созданию гармонии, присущей естественно сложившимся ансамблям, всего три. Первое – высотный регламент, единый для всех блоков застройки. Понятно, что предельная высота повсеместно будет выбрана до сантиметра, отчего силуэт квартала получится безжизненно ровным в отличие от живописного скайлайна окружающей застройки, где четырехэтажные здания соседствуют, например, с семиэтажными. Вторая сложность – большие, по сравнению с историческими, размеры домовладений. Из-за этого выходящие на М. Неву фасады будут в 2 – 3 раза превышать каноническую длину фасадов центральных невских набережных. И третий осложняющий фактор авторы создали себе сами, нарисовав овальную площадь. В истории градостроительства такая идеальная форма практически не встречается. Скорее всего, она заимствована из берлинского Сони-центра архитектора Хельмута Яна. Но в Сони-центре внутренняя площадь камерная, закрытая. В нашем же случае раскрытая вовне дуга овала создает очень длинную экспозицию, из-за чего малейшая лажа на одном из фасадов будет тут же бросаться в глаза и портить всю картину. Избежать этого можно, но ценой больших усилий, чем при традиционной конфигурации площади.
Александр Кицула, Архитектурное бюро “Я.К.”:
– Наиболее убедительным градостроительным решением в проекте Е. Герасимова и С. Чобана для “Набережной Европы” была раскрытая в сторону пр. Добролюбова эллипсовидная площадь, сформированная фасадами жилых зданий, решенными в едином архитектурном ключе. Эти фасады служили фоном для Театра танца, которому отводилась роль композиционного центра. С самого начала было ясно, что театру на площади тесно, и что слишком жесткая и сухая архитектура жилых зданий требует серьезной работы в сторону ее “очеловечивания”, но эти проблемы представлялись мне решаемыми. Тонкие и лиричные картинки, представленные авторами на конкурс, убеждали, что они и сами понимают необходимость развивать проект в этом направлении.
К сожалению, пока это им не удается.
В конкурсе на дворец танцев победил ортодоксально модернистский проект, что привело Герасимова и Чобана к решению разнообразить застройку по линии “условный неоклассицизм – условный модернизм”. Одновременно в надежде снять вышеупомянутую проблему однообразия и жесткости архитектуры, представленной в конкурсном варианте проекта, для разработки отдельных зданий было приглашено около десятка иностранных зодчих. Их деятельность явно не достигла поставленной цели, зато изрядно поработала против намечавшейся ансамблевости застройки. Получился некий антивариант Дворцовой площади, которую К. Росси создавал, как раз наоборот, объединяя разные здания единым фасадом.
В совокупности с разросшимся в размерах зданием театра все это почти уничтожило первоначальную конкурсную идею площади, открытой в сторону пр. Добролюбова. Правда, эту ситуацию еще можно поправить перемещением здания театра на место торгово-офисного квартала, располагающегося сейчас позади него.
Что касается набережной Малой Невы то здесь желательно уменьшение этажности застройки хотя бы на один этаж. Кроме того, хотелось бы увидеть более выразительную архитектуру здания у Биржевого моста, самого ответственного с градостроительной точки зрения.
Что можно сказать в итоге? Архитектурной катастрофы на набережной Европы не намечается. Окажется ли, в конце концов, новая застройка невских берегов интересной и выразительной или не очень – пока не ясно. Возможности для исправления ошибок и совершенствования принятых решений еще сохраняются.
Михаил Золотоносов, архитектурный критик:
– Применение в проекте трех стилистик, в частности, того, что в аннотации названо “современной классикой”, для самой Набережной Европы, звучит успокоительно. Да и иллюстрации показывают, например, архитектуру “сталинского неоклассицизма”, сочиненную по мотивам В. Фромзеля, застраивавшего с соавторами Петроградскую сторону в 1950-е гг. (к этому стилю относятся проекты мастерских Е. Герасимова и С. Чобана). Фактически это плагиат, который можно одобрить с учетом того, что при творческой импотенции на лучшее рассчитывать не приходится. То есть лучше это, чем здания, спроектированные мастерской Е. Герасимова для Невского пр. (дома 135 – 137 и 152). Фромзель создал типаж здания в меру монументального, но не кичащегося своей важностью, а как бы знающего себе цену и потому не нуждающегося в каких-то экстравагантных выходках.
Одно “но”: классика не предусматривает никаких “аттиковых этажей”, это современная уловка, позволяющая делать деньги из воздуха, и именно такой “аттиковый этаж” портит гостиницу на пл. Островского, которую также проектировала мастерская “Герасимов и партнеры”. Поэтому “аттиковые этажи” надо убрать без разговоров.
Если сравнивать продукты Герасимова и Чобана, то нарисованы лучше здания Чобана, и ризалиты с трехчетвертными ионическими колоннами смотрятся как обозначение стиля лучше, чем любимые в мастерской Герасимова эркеры на три этажа и всякие суетливо налепленные на фасад украшения типа сандриков и бордюров, которые у Фромзеля смотрелись органично, а здесь – как бижутерия. Все-таки Е. Герасимов при всем своем самомнении настоящим архитектором так и не стал, и диапазон его мастерской располагается между удачным и неудачным подражанием.
Остальные здания можно было бы оценить, только увидев их в полном комплекте –картинки не дают представления о том, как это все будет сочетаться и совместно выглядеть. Но совершенно очевидно, что собралось всё вместе чисто случайно, и, естественно, вышел винегрет. За таким решением видно отсутствие архитектурной концепции. Решили просто положиться на авось: авось что-то случайно сложится, давайте соберем разные проекты разных авторов со всего света – раз это Набережная Европы, то пусть со всей Европы нам и напроектируют. Идея примитивная, и последствия не замедлили обнаружиться. Фотографии заставляют сильно сомневаться в удаче. К тому же из фотографий не ясно, как квартал смотрится со стороны пр. Добролюбова и Дворца спорта “Юбилейный”.
Что же касается вида площади Звезд, то помимо неудачного названия, подходящего для Лас-Вегаса, но не Петербурга, нельзя не отметить подмену архитектуры даже не дизайном, а просто декорированием задника. Это не “остросовременная архитектура”, а ее демонстративное отсутствие. Раздражает уже картинка, а что будет после реализации? Очевидно, что в натуре будет выглядеть ужасающе убого.
Рафаэль Даянов, Архитектурное бюро “Литейная часть-91”:
– Чем больше я смотрю на это место, тем больше утверждаюсь в своем мнении, что тут должна была бы быть зона зеленых насаждений, тянущаяся от Биржевого моста на север до стадиона и дальше.
Мне не нравится планировка участка. Утверждения, что она повторяет историческую городскую планировку, не выглядят убедительными. Больше всего это похоже на сталинскую застройку Московского проспекта или имперскую Вену – ни арок, ни просветов, только громады семиэтажных домов, разрезанные улицами. Историческая застройка Петербурга совсем не такая. В ней гораздо больше свободного пространства.
Далее – театр как центр квартала открыт не на реку, а на улицу. В таком случае перед ним нужно пространство. Возьмите, например, Александринку или Михайловский театр. Если искать здесь исторические аналогии, то можно вспомнить только капиталистический строительный бум конца XIX – начала XX века. Но мы повторяем этот опыт не в лучшем виде. Ведь тогда были примеры очень качественной архитектуры – Толстовский дом Лидваля, ансамбли Сюзора.
Имея единого заказчика и единую территорию, можно было бы создать что-то более целостное. Мне кажется странным разделение на исторические слои – на набережной у нас классика, а внутри современность. То есть я со всем уважением отношусь к архитекторам, представившим свои проекты фасадов. У меня нет сомнения, что все они способны предложить качественную работу. Но они действуют в жестких рамках заданных им габаритов.
В итоге мы видим обычную картину: максимальное, в рамках допустимого законом, выжимание денег и площадей из имеющейся территории. Это не вина архитекторов. Упрек следует адресовать инвесторам или городским властям, принявшим решение о такой застройке. В конце концов мы, конечно, привыкнем к тому, что там построят.
Но вряд ли нас потянет туда для прогулок.
Владимир Ропшинов, критик:
– Вне зависимости от того, как в итоге будут выглядеть здания этого комплекса, с точки зрения градостроительства он навсегда останется памятником жадности и близорукости городских властей. И дело здесь даже не в том, перегружена эта территория полезными квадратными метрами, или нет.
Если мы вспомним историю ее освоения, то вплоть до конца XIX века это были острова с расположенными на них складами. Когда открытие Троицкого моста в первых годах XX века транспортно присоединило тогдашнюю Петербургскую сторону к Петербургу, превратив ее из периферии в пафосное место для строительства, встал вопрос о застройке Тучкова буяна и Ватного острова. И хотя город переживал строительный бум, вполне сравнимый с нашим докризисным, предложения отдать эту территорию под жилье если и звучали, то очень тихо.
Практически сразу появилась идея развивать ее как общественную зону. Обсуждались варианты строительства комплекса городских музеев, спортивных сооружений или создания площадки для проведения выставок. Но война сорвала планы. В 1920-х годах на Ватном острове предполагалось построить термы. Не в нашем понимании бань как борделя, а в античном, когда они являлись центром общественной жизни.
Сегодня в городе так и нет достойной площадки для массовых мероприятий, которая бы имела достаточную площадь и находилась в градостроительно значимом месте. Постоянные скандалы, связанные с использованием в этих целях Дворцовой площади, лучше тому свидетельство.
Святослав Гайкович, Архитектурной бюро “Студия-17”:
– Заседание Градостроительного Совета, где уже обсуждался этот проект, оставило впечатление праздника хорошего вкуса. И могло ли быть иначе, когда для архитектурной работы собраны больше дюжины европейских зодчих. Криер, Лангхоф, Ортнер, Цуки, многие другие и, наконец, Эрик фон Эгерат исполнили обязательную программу на твердые шесть баллов. Слегка подкачал Патцчке со своими партнерами, заставив усомниться в безупречности всей остроумной затеи. Не в ногу шагнул Паоло Дезидери, рискнувший в симфоническом оркестре неоклассиков сыграть немного брутального джаза. Но, именно их поведение стало, кажется, самым правильным в рамках предложенной организаторами игры в разнообразие.
На фоне этой чрезвычайно привлекательной игры досадным является выступление одного из ее “генеральных проектировщиков” Сергея Чобана. Явно вторичен фасад здания торгового центра. Пазл из прямоугольников скорее мог бы скрывать академическую библиотеку, нежели молл, где торгуют икрой и колготками.
По поводу того, что скрывают фасады, я разделяю обеспокоенность коллег – за поверхностным многообразием не показано содержание. Не верю, что всякая рубашка подойдет к любому телу. Весьма досадно странное понимание уюта и безопасности дворов, лишившихся по воле заказчиков открытых проемов в уличные пространства. В целом же европейская сборная под руководством российских тренеров имеет шанс сыграть на победу.
Антон Гликин, архитектор, президент ассоциации “Классический город” (Нью-Йорк):
– Предлагаемый проект реконструкции набережной Европы показывает, что в Петербурге завершен этап формирования автономной концепции развития центра города в духе традиционализма. Нам удалось избежать судьбы Москвы. По крайней мере, внешние очертания предлагаемого ансамбля выдержаны в духе традиционной архитектуры, и высотность зданий не вызывает возражений.
План ансамбля содержит внутреннюю площадь, через которую пробита перспективная ось, визуально связывающая Исаакиевский и Князь-Владимирский соборы.
Я не буду комментировать проекты архитекторов, работающих в традиции модернистской архитектуры второй половины ХХ века. Все эти архитекторы должны собирать вещи и ехать с ярмарки. Этот модернистский фольклор, эти пляски св. Вита периода модернистского безумия, должны находиться за пределами исторического центра, например, в районе Пулкова. Петербургу необходима новая архитектура, создаваемая в соответствии с классическими традициями и соответствующая духу времени. А этот дух времени заключается в ретроспективизме.
Петербургское движение ретроспективизма сегодня является определяющим интеллектуальным движением в городе. Это и наш собственный дух места и времени, и наш самый оригинальный вклад в мировую архитектуру.
По-моему, генеральный план, спроектированный Герасимовым и Чобаном, в целом удачен. Однако я против предлагаемого решения главной площади. Прототип этого пространства – средневековые иррегулярные площади, не слишком характерные для Петербурга. Здание театра сбивает ритм всей композиции, вклиниваясь в пространство, подобно средневековому собору. Центральная площадь, при всей своей иррегулярности, раза в два превосходит параметры соотношения высотности и ширины аналогичных средневековых пространств. Однако, если бы очертания этой площади были регулярными, то не возникало бы вопросов относительно её размеров. Например, гигантская Дворцовая площадь воспринимается вполне органично за счёт своей регулярности и соответствия парадигме классицизма.
После завершения первого этапа конкурса по выбору генерального плана архитекторы Герасимов и Чобан пригласили присоединиться к ним крупнейших мировых архитекторов для проектирования фасадов. Среди приглашенных была представлена берлинская фирма Патчке, с руководством которой я встретился, будучи в Берлине. Я могу сказать, что они делают очень качественные вещи. После встречи с ними в берлинском офисе я посмотрел в натуре несколько их построек и был приятно удивлен качеством исполнения достаточно сложных композиционных стыковок.
Гостиница, построенная Герасимовым на площади Островского, несмотря на свое несоответствие месту, – это очень качественное произведение традиционализма.
Я не сомневаюсь, что в лице Герасимова, Чобана и Патчке мы имеем дело с качественной архитектурой. Другое дело, что мне лично хотелось бы видеть в фасадах больше петербургскости. Фасады Чобана, например, напоминают классицизирующие офисные здания в Вашингтоне, а фасады Патцчке – аналогичные здания в Берлине.
В целом я считаю, что проект заслуживает всяческого одобрения.
Станислав ВОЛКОВ
