Петербургский ученый повторил африканский маршрут Николая Гумилева
Ефим Резван, исламовед, заместитель директора Кунсткамеры по науке, готовит книгу, посвященную многообразию мира ислама от Африки до Индонезии. Одна из глав посвящена истории создания Николаем Гумилевым стихотворения “Экваториальный лес”, в котором говорится о первой серьезной экспедиции поэта в Африку в 1911 году. Ефим Резван повторил этот маршрут.
– Зачем вы туда поехали?
Николай Гумилев с проводниками в Африке.
– Если маршрут экспедиции 1913 года по заданию Кунсткамеры Гумилев описал подробно, то об экспедиции 1911 года, проведенной им по собственной инициативе, мало что известно. Сборник Гумилева «Шатер» – это полевой дневник нескольких экспедиций, поэт был необычайно точен в стихах. Для меня это важно, потому что Гумилев по большей части путешествовал по мусульманским районам Эфиопии. История этой страны – в значительной мере история как противостояния, так и взаимодействия христианства и ислама.
– Стихотворение «Экваториальный лес» дает представление о маршруте?
Современная Африка. Фото Ефима Резвана
– Оно помогает уточнить возможный маршрут. Если следовать гипотезе Евгения Степанова, который лучше всех знает сегодня биографию поэта, Гумилев двигался из Аддис-Абебы на юг в сторону современной кенийской границы. Он остановился на ночлег на склоне горы и увидел, как из чащи выходит темнокожий пигмей с копьем в руках и израненный европеец. Последний рассказывает историю о погибшей экспедиции, попавшей в засаду людоедов. Но этот пигмей его спас, приняв за божество. Гумилев накормил страдальца, но тот впал в бред и умер.
– Все это было на самом деле?
– Мое исследование показало, что этого не могло быть. На самом деле в 1907 году в Париже Гумилев услышал историю одного французского исследователя, который погиб в Эфиопии.
– Ответа на вопрос о маршруте 1911 года вы не получили?
– Непонятно, откуда Гумилев вернулся в Россию. Он долго находился в Аддис-Абебе, но просил редакцию журнала «Аполлон» прислать его гонорар в Момбасу, в Кению. Но нет доказательств, добрался ли он до Кении.
– И вы решили проверить, мог ли Гумилев добраться до Момбасы?
– А заодно увидеть дом Евгения Сенигова в городке Лакинач на границе Эфиопии и Кении, описанный в 1988 году одним советским журналистом. Сенигов был русским офицером, толстовцем, осевшим в начале ХХ века в Эфиопии.
– Дом нашли?
– Его смыло, я был страшно расстроен, потратив время и силы на поездку в медвежий угол, даже по тамошним понятиям, на границе Эфиопии, Кении и Судана, где нет даже электричества. Сколько я прививок сделал перед выездом из России, не перечесть… Едем обратно, рассказываю водителю про Гумилева и его встречу с пигмеем-людоедом. И добавляю, что, по рассказам сотрудников музея Аддис-Абебы, их уже нет. «Крюк 150 км – и мы их увидим», – возразил водитель.
– И вы, конечно, потребовали ехать туда?
– Надо было выбросить билет на самолет, поэтому я решил: если водитель достанет солярку (с которой там непросто), то поедем, а не достанет – значит, двигаемся в аэропорт.
– Солярка нашлась?
– Сначала ехали по шоссе, потом – по грунтовой дороге. Она заканчивается, водитель говорит: здесь нам надо взять проводников – дороги не знаю и опасно.
– Как они выглядели?
– Выходят два голых мужика с калашниковыми, мы договариваемся и едем по дороге, которая предназначена для прохода скота на водопой к реке. В каких-то местах два наших охранника прорубали в джунглях проезд. Мы приехали к берегу реки Омо. Проводники говорят: людоеды живут на противоположном берегу, сейчас крикнем, и они приплывут.
– Приплыли?
– Ничего подобного. Кричат – не приплывают. Тогда я спрашиваю про переправу. Оказывается, она есть в пяти километрах. Но мне сказали: «Если ты и переправишься, то не сможешь пройти по берегу до их стоянки». Договариваюсь с одним из проводников, что мы довезем его до переправы, он найдет людоедов и вернется с ними в исходную точку. По дороге мы попали в каменный век, в деревню, где при мне с помощью каменных орудий изготавливали каменные орудия. Машина времени оказалась понятием не временным, а пространственным. Именно там я понял, что в мире и сейчас существуют все исторические периоды, начиная с каменного века. В той деревне девушки выламывают себе два передних зуба, протыкая лицевую ткань под губой и вставляя туда медный гвоздь. Они там ценятся дороже долларов, которые просто негде потратить.
– Так приплыли в итоге?
– На долбленой лодочке – мой проводник с одним курчавым короткостриженым пигмеем ростом метра полтора. Лодка заточена под местных жителей. Мне в нее не поместиться, но я пытаюсь, лодка раскачивается, вдруг выстрел – и мощный всплеск воды обдает меня с ног до головы.
– К чему бы это?
– Мой проводник выстрелом отпугнул крокодила, который ждал, когда я упаду в воду. В отместку рептилия махнула хвостом. За истраченный патрон я отдельно заплатил. Но понял, что на другой берег не попаду. И тогда я нарушил все правила этнографа.
– А именно?
– Попросил привезти мне представителей трех поколений пигмеев с вещами. Я все у них куплю. Они приплыли в коротких кожаных одеждах. Кожу дубят мочой. Этот запах не удалось вывести даже в специальной морозильной камере, где мы уничтожаем мошек-блошек в вещах, привезенных из экспедиций.
– А людей они едят?
– Это я и спросил. И выяснилось, что еще поколение назад ели.
– А почему перестали?
– У тех, кого ели, появились автоматы Калашникова. В результате у охотников и жертв возник симбиоз. Бывшие людоеды хорошо знают джунгли и умеют добывать зверя. Бывшие жертвы – умеют заниматься сельским хозяйством. Бартер выгоден всем. Но поручиться на основании одного короткого полевого выезда, что все именно так, я не могу.
Вадим Шувалов
