Продажа памятников архитектуры в частные руки – единственный способ их сохранения. Об этом в последние дни постоянно твердят власти. В качестве одного из главных агитаторов этой идеи выступает Валентина Матвиенко. Судьба «Новой Голландии» позволяет увидеть, как эта схема действует на практике, как частный бизнес сохраняет памятники архитектуры и чем это сохранение оканчивается.
Все равно завтра переезжаем
Как известно, Шалва Чигиринский, владелец и инвестор архитектурного памятника “Новая Голландия”, обанкротился и сбежал по главному пути нынешней экстренной эмиграции – в Лондон. А полуразрушенная вследствие пожара 2004 года и не слишком законной стройки 2006 – 2008 годов “Новая Голландия” брошена на произвол судьбы.
В этой связи не могу не привести фрагмент письма А. Куприна Ф. Батюшкову от 18 марта 1909 г. Это образное и сжатое описание того, что сделали с нашим памятником архитектуры.
“Один парикмахер стриг господина и вдруг, обкорнав полголовы, сказал “извините”, побежал в угол мастерской и стал сс.ть на обои. И когда его клиент окоченел от изумления, Фигаро спокойно объяснил:
– Ничего-с. Все равно завтра переезжаем-с”.
Голландская предыстория
Внимание к “Новой Голландии” в конце 1980-х привлек архитектор Вениамин Фабрицкий, пропагандировавший идею ее реконструкции еще с 1975 года. До воплощения дело так и не дошло, даже не приблизилось. Но идеями Фабрицкого многие попользовались.
Еще когда во главе Ленгорисполкома находился А. Большаков, встал вопрос о выводе из “Новой Голландии” подразделений Министерства обороны – здесь, например, было управление тыла ВМФ. По какому-то из планов освобождение острова от военных должно было состояться к 1993 году, однако не состоялось.
И примерно на 10 лет о проблеме забыли. А вспомнили лишь в 2004 году, когда договорились с Минобороны. Сначала состоялся пожар 24 декабря 2004 г., затем торжественная церемония передачи городу ключей от объекта-погорельца 28 декабря. Ключи вручал министр обороны Сергей Иванов. И началось! Быстрые распоряжения власти, общественные слушания временного регламента застройки (ВРЗ)…
Потом КГИОП согласовал историко-культурную экспертизу и правительство СПб приняло документ, в котором были сформулированы условия: “Обязательное условие конкурса – создание многофункционального комплекса, назначение которого должно сочетать в себе как минимум 3 вида использования – т.е. объект не должен быть исключительно гостиничным, жилым или деловым. Кроме того, он должен стать архитектурной достопримечательностью Санкт-Петербурга. Также согласно условиям на острове необходимо возвести комплекс по проведению общественно-деловых мероприятий площадью не менее 10 тысяч кв. метров (условное название “Дворец фестивалей”). По условиям конкурса общий объем инвестиций в создание комплекса “Новая Голландия” должен составить не менее 300 млн долларов США” (Информ. бюллетень Администрации СПб. 2005. № 30).
Забавный тендер
В результате был проведен не архитектурный конкурс, что в отношении уникального архитектурного ансамбля XVIII века было бы естественно, а инвестиционный тендер (в документах его, правда, именовали “инвестиционно-архитектурным конкурсом”, потому что каждый инвестор называл сразу фамилию своего архитектора).
14 февраля 2006 г. “высокий архитектурно-инвестиционный суд” во главе с Валентиной Матвиенко, Валерием Гергиевым и Валерием Назаровым (глава Росимущества) присудил победу тандему архитектор Норман Фостер – инвестор Шалва Чигиринский. Парадоксальное присутствие Гергиева объясняется тем, что он тогда мечтал об экспансии еще и в “Новую Голландию”, и зрелищные сооружения – “Дворец фестивалей” с залом на 2000 мест и открытая трибуна-амфитеатр над водоемом должны были проектироваться под его запросы.
Чигиринский сообщил, что заявил на конкурс сумму инвестиций 320 млн долларов, уточнив: “Мы вложим собственных средств 30 процентов или несколько меньше, остальные будут заемными”.
Кстати, в критерии предварительной оценки конкурсных предложений входил и финансовый блок: обеспеченное и реалистичное соотношение заемных и собственных средств, высокий кредитный рейтинг, хорошая финансовая устойчивость, отличные характеристики банка, ограниченное количество одновременно реализуемых проектов. На бумаге все вроде бы было предусмотрено. Подгруппой для оценки инвестиционной части предложения руководил Максим Соколов, председатель Комитета по инвестициям (только что передвинутый на должность председателя Комитета по экономическому развитию).
Между прочим, Чигиринский на том конкурсе предложил наименьшую сумму инвестиций. И победил.
Теперь-то, после банкротства фирмы Чигиринского и его бегства за границу, ясно, что члены подгруппы, занимавшиеся оценкой инвестиционной части, приняли ошибочное решение, выбрав в качестве победителя “СТ Новая Голландия”. И соотношение собственных и заемных средств, видимо, было нереалистичным, и финансовая устойчивость оказалась близкой к нулю, и все это “миллиардерство” – ненастоящим.
И вообще выяснилось, что архитектор Фабрицкий тогда же внушал Чигиринскому, что один только подземный гараж будет стоить, исходя из специфики грунтов, около 1 млрд долларов, а не 340 млн долларов, как сосчитали его сметчики…
Что такое “проект Фостера”
Для выставки макетов и предпроектных предложений мастерская Фостера предложила абсолютно внеконтекстный набор объектов. На берегу водоема, именуемого “ковшом”, предлагалось воздвигнуть нечто, в плане представляющее собой неправильный многоугольник, с одной стороны охватывающий двумя “лапами” круглое здание тюрьмы (внутренний двор перекрыт стеклянной крышей), а с другой стороны выходящий на сам “ковш”, над которым нависают амфитеатром несколько этажей открытых террас. Тут должны сидеть зрители, наблюдающие за водными феериями маэстро Гергиева. Внутри здания – концертный зал.
На территории предусмотрено прорытие дополнительного канала от “ковша” к Адмиралтейскому каналу, строятся две гостиницы, офисное здание; два подземных этажа для паркинга глубиной 7,5 м, десять транспортных и пешеходных мостов, VIP-въезд, пристань для речного такси.
Между прочим, с самого начала была ясна нереалистичность проекта. Прежде всего, в части освоения подземного пространства. Я уж не говорю о том, что проект Фостера полностью противоречил всем нормам охранного законодательства – строить новое на острове вообще было запрещено. Однако этот запрет игнорировали.
И тут уже нельзя не напомнить о подгруппе для оценки архитектурной части конкурсного предложения. Руководителем был зам. председателя КГА В. Полищук, в группу входили зам. председателя КГИОП А. Комлев, нач. Госстройнадзора А. Орт, профессор ГАСУ, доктор архитектуры Л. Лавров, архитекторы С. Гайкович и Ю. Митюрев (сейчас – главный архитектор СПб). Решение о победе Фостера, которое было принято, свидетельствует о том, что подгруппа решила не обращать внимания не только на охрану архитектурного ансамбля XVIII в., но даже на то, что проект невыполним.
Бой после победы
А затем началась работа по созданию реального, а не выставочного проекта. Автором проекта по-прежнему считался Норман Фостер, которого в Петербурге представляли люди из его мастерской. Возник Юрий Митюрев, необходимость появления которого была вызвана тем, что у людей Фостера нет лицензии для работы в России. А в паре с Митюревым оказался Фабрицкий, который, как я понял, в основном занимался критикой проекта Фостера и внушением Шалве Чигиринскому абсурдности всей этой затеи. Критика была нужной и полезной, потому что, прежде всего, стояла цель утвердить проект в Госэкспертизе (проект так до сих пор не утвержден!).
Вениамин Фабрицкий подробно рассказал мне, против чего конкретно выступал.
Во-первых, против слишком большого числа мостов – вначале их планировалось 12. Особенно мосты недопустимы через Мойку, где находится знаменитая арка. Потом осталось два моста через Крюков канал и два через Адмиралтейский.
Во-вторых, против места, на которое предполагалось поставить “Дворец фестивалей”, – оно оказалось уже вне лакуны, предоставленной под новое строительство (в связи с этим в январе 2009 года вроде бы изменили ВРЗ, сделав всю территорию “Новой Голландии” не охраняемой территорией памятника, а зоной регулируемой застройки, где строить новое можно, и заодно отменив высотное ограничение для “Дворца” на уровне 28 м).
В-третьих, против подземных этажей в старинных зданиях, что может привести к трещинам в фундаментах и стенах и обрушениям.
В-четвертых, против сноса здания тюрьмы с последующим ее строительством заново.
В-пятых, против сцены на воде, в “ковше”.
В-шестых, против убогого нового здания вдоль Адмиралтейского канала (как прокомментировал Фабрицкий, англичане просто “не хотели думать над архитектурой, поэтому хотят поставить новое здание, которое по своим архитектурным качествам хуже старого”).
В-седьмых, против четырехэтажного подземного гаража.
В-восьмых, против агрессивной архитектуры “Дворца фестивалей”. Это, кстати, любопытный нюанс. Одно его крыло специально расположено так, что смотрится как стрела, которая пересекает пространство внутри знаменитой арки, если смотреть на нее с набережной Мойки. Фабрицкий указывает на это, люди Фостера возражают: “Надо что-то интересное создать”. – “А разве уникальная арка – это не интересно?” – спрашивает Фабрицкий. В ответ – презрительное молчание. Наше “старье” им заведомо не интересно, с уникальным ансамблем они работают как с рядовой застройкой, выработавшей свой ресурс и искусственно сохраняемой каким-то выжившими из ума “патриотами”. То, что изнутри здания на острове смотрятся так, словно их проектировал Пиранези, что это уникальное архитектурное явление, они понимать не хотят. Или не могут – ведь некомпетентность это явление интернациональное.
Другой любопытный нюанс связан с разговорами Фабрицкого с Чигиринским. Мне очень понравилась реплика инвестора: “Вы единственный, кто говорит мне правду”. Только от Фабрицкого Чигиринский мог узнать, что проект в таком виде никогда не пройдет Госэкспертизу. Однако теперь Чигиринскому (или его соинвесторам и кредиторам) нужно пройти Госэкспертизу, потому что без нее они не смогут продать стройку. Без согласования проект никто не купит. Денег, однако, нет, и только за электроэнергию долг незаконной стройки на острове составляет 127 млн руб.
Примечательно, что, для того чтобы получить согласование, в последней версии проекта был оставлен всего лишь один мост с острова на набережную Адмиралтейского канала – и для легкового, и для грузового транспорта (что, понятно, приведет к транспортному коллапсу). Но и это не всё. Согласно СНиПам, для новых зданий требуется предусмотреть стоянки машин внутри острова из расчета 2000 зрителей “Дворца фестивалей”, 2500 зрителей открытого амфитеатра, еще зрителей в зале на 400 мест, еще жильцов четырехзвездочной гостиницы и посетителей многочисленных магазинов. Всем им нужны места на парковке – как минимум 4000. Вместить же можно парковку не более чем на 900 машино-мест, это подсчитано. Из чего следует, что есть неустранимое противоречие между планируемыми функциями зданий на острове и градостроительными возможностями. То есть нужно сокращать функции – убрать амфитеатр на 2500 мест, рестораны, отели, магазины…
Наконец, предусмотренное проектом движение грузового транспорта на время строительства по узкой набережной Адмиралтейского канала (ширина 4 метра) будет губительно для старой набережной и зданий на ней. Жильцы и так многократно жаловались на сильную вибрацию. А здания могут пойти трещинами.
Следует отметить и предусмотренные неутвержденным проектом инженерные работы, которые предложила компания “Waterman International”, привлеченная “Foster & Partners”. Так, паропровод высокого давления с температурой теплоносителя 120 градусов по проекту проходит по подземной парковке, что запрещено нашим законодательством. Высоковольтный кабель 12 кВ запроектирован под землей – и это запрещено. В системе охлаждения предусмотрен забор воды из Мойки и сброс отработанной туда же (однако сброс в реки и каналы на территории городов РФ запрещен). Может ли такое согласовать Главгосэкспертиза?
Что мы имеем сейчас?
Во-первых, обстановку полной секретности. Во-вторых, попытки пройти Госэкспертизу в условиях отсутствия проекта. Но согласовывать просто нечего, да и не может это все быть согласовано.
Но это лишь одна сторона дела. Есть и другие, например, вопрос об археологических работах. Сначала была согласована схема производства археологических работ на острове. Однако в 2007 – 2008 гг. эти работы были выполнены всего на 10% территории, которую предполагалось изучить, например, в южной части острова работы не проводились вовсе, хотя, согласно предписанию КГИОПа, при производстве строительно-монтажных работ археологические изыскания должны проводиться. Например, есть сведения, что на территории острова должен быть фундамент дома, в котором Петр I принимал своих придворных.
Проект не согласован, однако работы уже давно ведутся. При этом проигнорировано предписание КГИОП о сохранении булыжного мощения – например, булыжник в районе бывшего Опытового бассейна был выкопан с грунтом и вывезен на утилизацию. Снесено множество деревьев. И это только то, что удалось отследить.
Проектом Фостера был предусмотрен демонтаж практически всех железобетонных и деревянных перекрытий, а также стропильных систем кровли в старинных зданиях (чтобы потом сделать новые, но с большей этажностью: 5 этажей вместо 4). Несмотря на запрет КГИОПа уничтожать деревянные конструкции, поскольку они представляют большую историческую ценность, они уже уничтожены.
В корпусах 12 (выходит углом на пл. Труда и Адмиралтейский канал) и 12а (выходит на Крюков канал) были начаты работы по демонтажу железобетонных перекрытий. При этом были нарушены предписания об усилении стен. Были начаты, но не завершены работы по усилению фундаментов (в исторических фундаментах пробурили отверстия, в которых планировали установить буронабивные микросваи, микросваи вроде бы частично сделали, но не связали их с несущими стенами и так все бросили). Это же касается и корпуса 16.
Согласно неподтвержденным официально сведениям, в результате всего этого в исторических стенах корпуса 12а уже появились трещины, причем КГИОП обо всем этом не поставлен в известность. Более того, охрана “от Чигиринского” никого внутрь не пропускает, чтобы все это не стало достоянием гласности, поэтому представить фотодокументы невозможно. А стены, тем более если над ними нет крыши, постоят какое-то время с трещинами, а потом и рухнут.
В корпусе 16 сломали историческую деревянную лестницу, перекрытия и стропила из лиственницы. Все деревянные детали находились в хорошем состоянии и должны были сохраняться согласно предписаниям КГИОП. Демонтаж стропил означает отсутствие кровли, не говоря уже о том, что тех крыш, которые сгорели в пожаре 2004 года, нет, а стекла в зданиях выбиты.
И все это брошено на неопределенный срок ввиду банкротства солидного инвестора, которого жюри во главе с Матвиенко, Назаровым и Гергиевым назначило победителем 14 февраля 2006 года. Как выразился тот цирюльник из купринского анекдота? “Ничего-с. Все равно завтра переезжаем-с”.
Шалва Чигиринский уже переехал.
