Мой папа был в молодости красив, как Ален Делон. Но уступал утончённо-неземной красоте Коренева-Ихтиандра. Для меня с момента осознания себя из них троих складывался идеал мужской красоты – папа, Коренев и Делон. Кроме них был ещё соседский юноша, стройный длинноволосый «битломан», сын танцора Каца, сказавший мне, пятилетней, что я буду королевой красоты.
Потом, когда я начала ощущать сексуальность, к ним добавились Кайдановский из короткоментражного фильма про теорему Ферма, Жофрей из «Анжелики» и Марис Лиепа. Из этих пазлов причудливо складывались все мои влюблённости и более сложные чувства всю оставшуюся жизнь.
Это не эпоха уходит, провожаемая словесными штампами и воздыханиями. Это мы уходим из потока времени. Новые секс-символы нас не тревожат и не возбуждают – как и мы их. Они не находят привлекательными наши устаревшие образы с выразительными глазами под шестидесятнической чёлкой и тонкими щиколотками над туфлями-лодочками 35-го размера. У них другой масштаб восприятия сексуальной независимости. Мы с ними не совпадаем ни в чём, включая эстетику портрета Хэма на стене и звучание рвущейся от страстного хрипа Высоцкого магнитофонной ленты. Они не впадают в оцепенение, заслышав Планта или «Пинк Флойд», а мы не можем им объяснить, почему это происходит с нами – им не интересно знать.
Но нас нет смысла теперь жалеть и оплакивать – мы просто уходим вместе с тем, что нам близко, из чего мы состоим, чтобы через сто лет удивить собой тех, кого никогда не узнаем. Они раскопают залежи наших хитросплетений и, может быть, позавидуют: согласитесь, ведь это было ярко! И прекрасно, как синие глаза влюбляющегося с первого взгляда Ихтиандра.
Марина Шаповалова
