Как-то в разгар Опричинины Иван Грозный, – измученный паранойяльными видениями повсеместных «заговоров» и подражая примеру испанского короля Филиппа II, бывшего мужем английской королевы Марии Кровавой (недавно скончавшейся), – надумал посвататься к следующей английской королеве – Елизавете I. А «заодно» договориться с ней о том, чтобы пообещать друг другу «в случае чего» представление политического убежища с полным пансионом. И на словах передал эту секретную просьбу английскому послу Антону Янкину (Энтони Дженкинсону).
Ожидая с нетерпением положительного ответа и надеясь покрепче задобрить королеву в таком щекотливом деле, Иван Грозный продолжал одаривать купцов английской «Московской компании» такими привилегиями, каких, по его словам, «даже из наших купцов никто не получал». И закрывал глаза на то, что «английские купцы начали совершать над нашими купцами многие беззакония и свои товары начали продавать по столь дорогой цене, какой они не стоят».
Но шли годы, а Дженкинсон с ответом королевы назад в Москву всё не ехал. Вместо него прибывали совсем другие послы, которые норовили говорить о «мужицких делах» (т.е. о торговле), а не том самом деле. Например, прибыл в Нарву (Ругодив) посланник Юрий Милдентов (Джордж Мидлтон), которого по приказу царя расспросили «про Антона Янкина», был ли он у королевы и когда должен вернуться в Москву. Но Юрий Милдентов «ничего нам об этом не сказал и наших посланников и Антона облаял. Тогда мы также велели его задержать, пока не получим от тебя вестей о делах, порученных Антону».
В конце концов, Иван Грозный направил в Лондон собственного посла Андрея Григорьевича Совина. Но вместо того, чтобы командировать в Москву долгожданного Антона Янкина, Елизавета решила просто передать через Совина фактический отказ, согласившись лишь на предоставление Ивану убежища, но без содержания, т.е. за собственный счёт.
В ответ уязвлённый Иван Грозный отправил Елизавете пространное послание, наполненное обидами и упрёками. В нём он обозвал королеву «пошлой девицей» (т.е. простолюдинкой), которой правят «торговые мужики», заботящиеся не о «государевой голове и чести», а о «своей торговой прибыли», и пригрозил отобрать у английских купцов все привилегии, перейдя, как сказали бы мы сегодня, на импортозамещение. А в финале вообще перечёркивал все свои предыдущие торговые обязательства.
Вот этот фрагмент:
«Ныне ты к нам отпустила нашего посла, а своего посла с ним ты к нам не послала. А наше дело ты сделала не таким образом, как договорился твой посол. Грамоту же ты послала обычную, вроде как проезжую. Но такие дела не делаются без клятвы и без обмена послами.
Ты совсем устранилась от этого дела, а твои бояре вели переговоры с нашим послом только о торговых делах, управляли же всем делом твои купцы сэр Ульян Гарит [Уильям Гаррард] да сэр Ульян Честер.
Мы думали, что ты в своём государстве государыня и сама владеешь и заботишься о своей государевой чести и выгодах для государства, — поэтому мы и затеяли с тобой эти переговоры. Но, видно, у тебя, помимо тебя, другие люди владеют, и не только люди, а мужики торговые, и не заботятся о наших государских головах и о чести, и о выгодах для страны, а ищут своей торговой прибыли. Ты же пребываешь в своём девическом звании, как всякая простая девица. А тому, кто хотя бы и участвовал в нашем деле, да нам изменил, верить не следовало.
И раз так, то мы те дела отставим в сторону.
Пусть те мужики, которые пренебрегли нашими государскими головами и государской честью, и выгодами для страны, а заботятся о торговых делах, посмотрят, как они будут торговать! А Московское государство пока и без английских товаров не бедно было.
А торговую грамоту, которую мы к тебе послали, ты прислала бы к нам. Даже если ты и не пришлёшь эту грамоту, мы все равно по ней ничего делать не будем.
Да и все наши грамоты, которые до сего дня мы давали о торговых делах, мы отныне за грамоты не считаем.
Писана в нашем Московском государстве, в году от создания мира 7079-м, 24 октября [24 октября 1570 г.]
В конце концов Антон Янкин в Москву таки прибыл, чтобы попытаться вернуть утраченные привилегии. Но поскольку на заданные английской королеве Иваном IV сокровенные вопросы положительного ответа так не поступило, «золотой век» Московской компании канул в Лету. И хотя многие привилегии всё же сохранились, но возникли и обременения. Впрочем, окончательно лишил «Московскую компанию» привилегий только Пётр I в 1698 году. А закончила она ведение всяких дел и того позже – в 1808 году, в разгар дружбы Александра I с Наполеоном I, когда Россия вынуждена была, по условиям Тильзитского мира, присоединиться к континентальной блокаде Британии…
.
ОРИГИНАЛ ПИСЬМА
И ныне ты къ нам отпустила нашего посла, a с нимъ еси к намъ своего посла не прислала. А наше дѣло здѣлала еси не по тому, какъ посол твой приговорилъ. А грамоту еси прислала обычную, какъ проѣжжую. А такие великие дѣла без крепостей не дѣлаютца и без послов. А ты то дѣло отложила на сторону, а дѣлали с нашимъ посломъ твои бояре — все о торговых дѣлех, а владѣли всѣмъ дѣломъ твоим гости — сертъ Ульян Гарит да сертъ Ульян Честер. И мы чаяли того, что ты на своемъ государьстве государыня и сама владѣеш и своей государской чести смотриш и своему государству прибытка, и мы потому такие дѣла и хотѣли с тобою дѣлати. Ажно у тебя мимо тебя люди владѣют, и не токмо люди, но мужики торговые, и о нашихъ о государских головах и о честех и о землях прибытка не смотрят, а ищут своих торговых прибытков. А ты пребываеш въ своемъ девическомъ чину, как есть пошлая девица. А что которой будет хотя и в нашемъ дѣле был, да нам изменил, и тому было вѣрити не пригож.
И коли уж такъ, и мы тѣ дѣла отставим на сторону. А мужики торговые, которые отставили наши государские головы и нашу государскую честь и нашимъ землямъ прибыток, а смотрят своихъ торговыъ дѣлъ, и они посмотрят, какъ учнут торговати! А Московское государьство покамѣсто без аглинских товаров не скудно было. А грамоту б еси, которую есмя к тебѣ послали о торговомъ дѣле, прислала къ нам. А хотя к намъ тоѣ грамоты и не пришлеш, и намъ по той грамоте не велѣти дѣлати ничего. Да и всѣ наши грамоты, которые есмя давали о торговых дѣлех, по сей день не в грамоты.
Писана в нашем государстве града Москвы лѣта от созданья миру 7079-го октября в 24.
