88 лет назад, 28 декабря 1935 года, в газете «Правда» вышла статья кандидата в члены Политбюро Павла Постышева «Давайте организуем к Новому году детям хорошую елку».
«В дореволюционное время буржуазия и чиновники буржуазия всегда устраивали под новый год своим детям елку, – говорилось в статье. – Дети рабочих с завистью через окно посматривали на сверкающую разноцветными огнями елку и веселящихся вокруг нее детей богатеев… Следует этому неправильному осуждению елки, которая является прекрасным развлечением для детей, положить конец».
В общем, большевики реабилитировали ёлку, с которой еще недавно боролись. А через год под реабилитацию попал и Дед Мороз.
- В ноябре 1935 года Сталин сказал: “Жить стало лучше, товарищи. Жить стало веселее”. а в декабре большевики реабилитировали ёлку
Пролетарские елки
Как ни странно, первыми в XX веке ополчились на елку не большевики, а русские патриоты. В годы Первой мировой войны. Елка – немецкий обычай. И если уж мы переименовали Санкт-Петербург в Петроград, то зачем нам германская елка? Против хвойного дерева выступила пресса. Вышел запрет ставить елки в государственных учреждениях.
Большевики, напротив, на первых порах ни с Рождеством, ни с елками особо не боролись. Тем более что во время Гражданской войны народу было не до праздников. С наступлением мирной жизни вернулись и мирные праздники.
25 декабря 1924 года Корней Чуковский записывает в дневнике: «Засыпали елками весь Ленинград, сбили цену до 15 коп. И я заметил, что покупаются елки главным образом маленькие, пролетарские – чтобы поставить на стол».
Комсомольское рождество
В это время Рождество – официальный праздник. Нерабочий день. Хотя, как видим, празднуется он в декабре, как в Европе.
Правда, еще в 1922 году началась борьбы за придание празднику нового смысла. Вместо христианского Рождества – «комсомольское рождество», или «комсвятки».
Комсомольцы делали доклады, ставили антирелигиозные спектакли, пели комсомольские песни на церковные мотивы. Рядились в специфические костюмы – Деникин, Врангель, нэпман, кулак. Иногда даже в рождественских гусей и поросей.
Толку от этой пропаганды было немного. Власть считала, что «комсвятки» недостаточно разоблачают «классовую сущность и контрреволюционность религии». Поэтому со второй половины 20-х начался новый виток антицерковной и антирождественской пропаганды.
Рождество на службе эксплуататоров
Возьмем для примера брошюру 1928 года с характерным названием «Рождество на службе у эксплоататоров». Автор – некий Н. Инцертов – объясняет, что никакого Христа никогда не было. Объясняет примерно так, как булгаковский Берлиоз в разговоре с Иваном Бездомным.
В принципе, даже вести летоисчисление от Рождества Христова нелепо. Но «советская страна находится в окружении капиталистических государств, с которыми приходится вести торговлю». Поэтому – так уж и быть – будем считать года, как все.
«Что христианское учение служит капиталистам для борьбы против рабочих и крестьян – это в настоящее время понимают и многие верующие». Но почему-то продолжают отмечать Рождество. Почему? А потому, что «до сих пор еще крестьянство не освободилось от убогой сельскохозяйственной техники». А пролетариат празднует из-за жилищного кризиса, недостатка продуктов и безработицы.
Логика тут, прямо скажем, не очень прослеживается. Но это не главное. Главное, что классовая борьба продолжается. И недобитые классовые враги «в лице нэпманов, старой служилой интеллигенции и кулаков» хотят убедить: «Нечего-де заниматься социалистической стройкой, если родился спаситель».
И вообще, «в момент, когда вокруг нас висит угроза империалистической войны», Рождество «убаюкивает готовность трудящихся к обороне, притупляет классовое сознание».
Но праздник и отдых – это хорошо. Поэтому «на смену святок идет праздник урожая культурного коллективного сельского хозяйства под знаменем кооперации, трактора и электричества».
«Пьяный праздник – в кармане дыра»
Брошюра про Рождество и эксплуататоров пропагандирует, так сказать, в общем и целом. Но агитация велась и по частным вопросам. Скажем, Рождество – это пьянство.
На пьяную елку тратится денег масса,
Пьяный праздник – в кармане дыра.
Сохранит твои деньги сберегательная касса.
С пьяным праздником кончать пора.
Стишки на редкость нескладные, но смысл понятен.
Под пропагандистский огонь попала и рождественская елка. К детям обращались с призывом: «Вместо елки – лыжи, коньки да горки». Газеты уверяли, что детишки легко отказываются от елок. Более того, ведут борьбу с родителями, которые хотят устроить им елки.
Интересно, что на первый план выходил аргумент из арсенала экологов и зеленых – охрана окружающей среды. Поэт-обэриут Александр Введенский писал в журнале «Чиж»:
Не позволим мы рубить
молодую елку,
не дадим леса губить,
вырубать без толку.
Только тот, кто друг попов,
Елку праздновать готов!
Но пропаганда – дело ненадежное. Гораздо надежнее и эффективнее – административный ресурс.
Осуждение и реабилитация елки
В 1929 году Рождество просто-напросто запретили. Выходной день был отменен. Специальные дежурные ходили и проверяли, чтобы никто не праздновал и не ставил елок. Нарушение грозило как минимум увольнением с работы.
Праздновать продолжали. И елки продолжали ставить, занавешивая окна одеялами.
И вдруг – в один момент – все переменилось. 28 декабря 1935 года в газете «Правда» появилась статья кандидата в члены Политбюро и второго секретаря ЦК Компартии Украины Павла Постышева «Давайте организуем к Новому году детям хорошую елку».
В общем, борьба с елкой была объявлена «левым загибом». А «левый загиб» – это троцкизм. Страшнее обвинения в те годы и быть не могло.
«Везде должна быть детская елка», – призывал Постышев. Елки должны быть в школах, детских домах и клубах, требовал первый секретарь ЦК ВЛКСМ Александр Косарев.
Тут же началась продажа елок. Через три дня после статьи Постышева «Правда» заявляет, что уже появился «расширенный ассортимент елочных украшений».
В 1939 году и Постышева, и Косарева расстреляют. А елка останется. Правда, это уже не рождественская елка, а новогодняя. И празднуется, соответственно, не Рождество, а Новый год, который до 1935 года вообще не считался официальным праздником.
«Ах, попался, старый дед»
В 1936 году прошла первая новогодняя елка для детей в Колонном зале Дома Союзов. А в следующем году на елку впервые заявились Дед Мороз и Снегурочка.
Дед Мороз фигурировал и до революции, а вот Снегурочка в качестве его внучки – это уже чисто советское изобретение.
Во второй половине 1920-х – первой половине 1930-х Дед Мороз был объявлен поповским персонажем, хотя никакого отношения к православной церкви он не имеет. Церковь относилась к нему, мягко говоря, неоднозначно. Но советской власти было не до этих тонкостей.
Вот, к примеру, отрывки из «Песни пионеров» 1927 года:
– Ах, попался, старый дед,
К пионерам в сети!
Приносил ты детям вред
Целый ряд столетий!
– Детям ты втирал очки,
Говоря о боге.
Только мы не дурачки –
С нашей прочь дороги!
– Мы все божеское вон
Гоним неустанно,
Нам милей, чем праздный звон,
Грохот барабана!..
Вообще говоря, «антидедморозовская» пропаганда была излишней. Дед Мороз прочно не вошел в дореволюционный обиход, а советские дети его просто не знали. Сборник «Елка» 1936 года отмечает: «Интересно прошло ряженье в деда-мороза, но дети не знали ранее этого образа, приняли его за дедушку из колхоза».
Кроме того, у Деда Мороза возникали проблемы с репертуаром. «В группу детей 3-4 леток торжественно вошел дед-мороз с палкой, запел песню «Не ветер бушует над бором» (из Некрасова) – шесть ребят расплакались… подарка никто не хотел брать».
Если петь песни из Некрасова, то неудивительно.
Дед Мороз с трубкой
К счастью, детские поэты оперативно насочиняли множество новогодних стихов. Не без идеологии, разумеется.
Новый год. Над мирным краем
Бьют часы 12 раз.
Новый год в Кремле встречая,
Сталин думает о нас.
Это Сергей Михалков.
А «Репертуарный бюллетень» 1940 года дает указания: «Ребята водят хоровод вокруг нарядной елки… Дед Мороз рассказывает, как тяжело жилось раньше маленьким украинцам и белорусам под гнетом польских панов». После пакта Молотова-Риббентропа маленькие украинцы и белорусы, как известно, стали жить в Советском Союзе.
Во время войны Дед Мороз стал выполнять патриотическую функцию. Если в 1920-х над ним издевались пионеры, то на открытке к новому 1942 году Дед Мороз уже прогоняет фашистов. В 1944-м Дед Мороз сидит на мешке с оружием, а во рту у него – трубка. Как у Сталина.
Елки 30-х годов – это прежде всего публичное, коллективное мероприятие. Традиция приглашать Деда Мороза домой появилась только после войны. Как и непременные «Советское шампанское» и салат «Оливье» с колбасой.
И сегодня мы по-прежнему празднуем советский Новый год. Впрочем, Рождество мы тоже празднуем. И Старый Новый год. Нам, в общем-то, лишь бы попраздновать.
Глеб Сташков
(Другие истории Сташкова – в телеграм-канале «Архивная быль»)
