Интернет убил журналистику не тем, что вытеснил ее физически, утопив и растворив в себе.
Это было бы еще не так фатально. Просто на место старой – газетно-журнально-радийно-телевизионной – пришла бы мультимедийная журналистика.
Но в том-то и дело, что на место журналистики – пришла электронная анимация. Пришёл глобальный инфотейнмент, уничтоживший то, на чем держалась журналистская профессия на протяжении столетий, – институт сенсации. Неважно, какой была эта сенсация – новостной или публицистической. Важно, что она была способна вреза́ться в сознание и память общества, становясь в итоге частью его культуры. Как «Остров Сахалин» Антона Чехова, «Я обвиняю» Эмиля Золя, «Не могу молчать» Льва Толстого или Уотергейтский скандал Боба Вудворта и Карла Бернстайна. Да хотя бы как «Где пышнее пироги» Ларисы Пияшевой, «Какая улица ведет к храму» Игоря Клямкина или «Не могу поступаться принципами» Нины Андреевой.
Не будет в эпоху Глобальной сети больше ни пирогов, ни принципов, ни улиц к храму.
Интернет присвоил всем сенсациям без исключения статус инфо-мусора, подлежащего такому же точно моментальному смыву и забвению, как и любой другой фрагмент бесконечного и беспросветного пост-информационного грязевого слива.
Мутная линия глобальной инфо-Миcсисипи бурлит и рулит – почти как в одноименной песенке Бобби Голдсборо «Мутная линия Миссисипи», сочиненной как раз незадолго до Уотергейта…
Даниил Коцюбинский
- Фото Анастасии Андреевой
