Почему не борется и почему пассивна? Это сейчас не в тренде. Копья ломаются вокруг понятия «безопасность», которое лежит в основе нарождающейся религии. В утверждении человеческой жизни как главной ценности можно сделать акцент на слове «человеческая», а можно на слове «жизнь». И это будет два разных типа мировоззрения.
Никто не будет вставать под ковш экскаватора или становиться на пути строительной техники, если это риск жизнью, а не её характеристикой – «человеческая». Так же точно никто не встанет на пути танков, прущих в чужую страну воевать неведомо за что. Никто не будет выходить на несогласованные марши протеста против политических репрессий, чтобы вырвать из пасти государства хотя бы нескольких невинно осужденных. Это противоречит требованиям безопасности жизни.
Вопросы о границах личной свободы воплощаются в спорах между «масочниками» и «безмасочниками», поскольку это связано с физической безопасностью.
Эмоциональная безопасность требует почтения к себе в лице сторонников дополнительной регламентации сексуальных отношений между людьми с разным социальным статусом. Потому актуальны споры о проблеме харассмента.
Религия безопасности обязывает современное общество предоставить её и тем, кто в силу обстоятельств слишком неуверен в себе, чтобы правильно оценить своё положение как уязвимое, а нанесённой душевной ране придать должное значение. И речь идёт о взрослых людях, которые не в силах просить о помощи сами, поскольку слишком хрупки и ранимы. Им общество руками государства должно эту безопасность навязать для их же блага. (О последствиях приглашения лисы в курятник для защиты кур – тема отдельная).
Борьба? Защита? Да, это только для «грубых поколений» понятные и важные цели. Для нас прилагательное «человеческая», всё же, было важнее существительного «жизнь».
Думаю, через поколение всё вернётся. А до тех пор искусство жалости человека к себе достигнет всей возможной полноты и утонченности. Его музы и поэты состарятся. А молодым их опыт покажется скучным.
Ольга Смирнова
На фото: раскопки на Охтинском мысе
