В 1930 годах Крестовский остров хотели сделать Версалем ХХ века. Почему не получилось – Online812 спросил у профессора Олега Явейна, автором доклада «История одной архитектурной утопии. Крестовский остров Александра Никольского», с которым он выступил на международной конференции, посвященной «тоталитарной архитектуре» Италии, Германии и СССР. Из разгоовра выяснилось, что автор Кировского стадиона был в одном шаге от реализации масштабного замысла.
– Как вы относитесь к проблеме: архитектор на службе тоталитарного режима?
– Проблема сложнее, чем представляется на первый взгляд. Аналоги сталинской архитектуры обнаруживаются во многих странах. В США построек типа ВДНХ больше, чем в Германии. Нет прямой однозначной связи между архитектурной формой и политической идеологией, как бы этого ни желали политики. Для качественной архитектуры так не получается. С тоталитарными режимами сотрудничали многие прогрессивные архитекторы.
– Например?
– Людвиг Мисс Ван дер Роэ подписал воззвание ко всем немцам объединиться вокруг нацистской истинно национальной архитектуры. Вальтер Гропиус написал письмо Геббельсу, доказывая, что именно современная архитектура является истинно немецкой, она объединяет принципы классицизма и готики.
Советскую власть не любили неоклассики Иван Жолтовский и Алексей Щусев, хотя они обслуживали сталинский режим.
С другой стороны, в 1950-е годы один секретарь ЦК КПСС приходил в гости к архитектору-авангардисту Константину Мельникову в его знаменитый дом. Долго говорил комплименты, а потом наткнулся на красный угол с иконостасом. Идеолога как ветром сдуло. Мне рассказывала от этой встрече дочь Мельникова.
– То есть гений архитектора и злодейство власти вполне совместны.
– Архитекторам всегда трудно, рыночная экономика отличается от тоталитаризма только методами. Сравнительно легче было на рубеже XIX и XX веков. Тогда произошел выброс личностей и на Западе, и в России. Родись они сейчас, никто бы о них не узнал.
Ле Корбюзье мог отказаться от проектирования многомиллионного комплекса, потому что не сошелся с заказчиком на 5 см по высоте кухни. Сейчас такое невозможно.
– Вернемся к архитектору Никольскому. Он получил право проектировать будущий стадион им. Кирова по конкурсу?
– В начале 1930-х годов появилась советская правительственная программа по превращению трех невских островов в парк культуры и отдыха. Совсем не глупая, ведь в самом начале ХХ века в Петербург пришел капитализм, покруче нынешнего. Парки как госсобственность продавали под застройку в первую очередь, их по существу не стало.
Никольский выиграл конкурс на стадион и постепенно занялся всеми островами. Каменный остров с особняками он отводил для однодневного семейного отдыха (это была заведомая утопия, его уже расхватали начальники), Елагин сохранялся как музейный, Крестовский – планировался с гиперпарком будущего, Версалем ХХ века. Стадион-холм, как часть паркового ландшафта, был центральной частью системы.
– Диснейлендом его можно назвать?
– Диснейленд – развлечение, ожившие картинки. Парк Никольского – архитектурная модель идеального мироустройства. Новая античность, украшенная статуями нагих физкультурников. Там гармонично сочетались образование и архитектура – “Путешествие к центру Земли”, “Разрез земной коры”, “Театр массовых зрелищ”, “Канал водной физкультуры”. Подземные пространства и насыпные острова, движение по ним народных масс и маскарадов. Рай на отдельно взятом острове. Никольский создал тысячи рисунков и эскизов, они хранятся в РНБ.
– Каждый рисунок сопровождался подробным комментарием?
– Никольский выработал специальный ручной шрифт, приведу два текста: “Даешь свой Коринф!”, “Веселые толпы масок движутся по берегам и на лодках в причудливом освещении прожекторов и фонарей…”
– Рисунки датированы 1939 – началом 1950-х. И ни одного изображения Сталина, ни одного упоминания о вожде?
– Мы упрощаем то время. Внутренний мир определенного круга ленинградской интеллигенции, их встречи и обсуждения обходились без вождя и даже без идеологии. Так оставалось примерно до 1949 года, до “космополитов”, “врачей”, “ленинградского дела”. После сменились архитектурные руководители на всех уровнях. Началась спекуляция идеологией, и Никольского попытались отстранить от проектирования Крестовского острова. В конце концов, он был выведен на пенсию и вскоре умер. Хотя проектирование продолжалась его учениками до 1959 года.
– Первый футбольный матч состоялся на стадионе в 1950 году.
– Но Сталинскую премию Никольский получил в 1939-м, за незавершенный объект их не давали.
– Работа над раем продолжалась после войны?
– В итоге был создана планировка парка, и шла борьба за одну башню (смотровую и управляющую стадионом) и крытую арочную галерею на верхней части холма стадиона. Изначально башен было задумано много в разных частях парка, арочные галереи повторялись в проектах других построек на острове.
– Что помешало реализации планов Никольского?
– Многие современники считали, что и сам мастер в этом отчасти повинен. Он рисовал все новые и новые эскизы, один противоречил другому. Никольский говорил, что “талантливое произведения – это серия ошибок, талантливо слаженных”. Когда пытаются все сделать правильно и через все советы провести, ничего хорошего не получается. Никольский боялся, что в ходе обсуждений и последующей реализации, его идеи будут упрощены, появятся “девушки с веслом”. Начало второй очереди строительства все отодвигалось.
Если бы он остановился, возможно, проект удалось бы реализовать. Иное дело, что сложная система согласований, возникшая после войны, Никольскому была чужда, он бы не пошел на уступки. Я читал протоколы Градсовета по галерее, который состоялся после смерти архитектора. Там предлагались чуждые ему многочисленные “улучшения”.
– Но допустим, весь проект Крестовского острова полностью согласовали. А стоимость его реализации?
– Это было бы дешевле одной московской сталинской высотки, самой маленькой. Грандиозность замыслов Никольского в композиции, а не в технических сложностях, размерах и т.д.
– Могла ли судьба стадиона сложиться иначе, чем его снос?
– Ситуация была патовой. Стадион в том виде, каким он был в начале XXI века, не мог больше служить по своему назначению. Его музеефикация как памятника архитектуры – нереальна.
Иное дело, что можно было сохранить холм, как главную идею Никольского. Это потребовало бы неординарных организаторских и архитектурных решений. Был выбран более легкий путь, хотя я не знаю примеров, когда подобные задачи удавалось бы решить.
– Что мы в итоге потеряли?
– Один из самых важных ансамблей Петербурга. Это как потеря Гайд-парка для Лондона или Елисейских полей для Парижа.
