Хуже чем преступление – фатальная ошибка: объяснять происходящее будто бы уникальной «орковостью», умственной неразвитостью «глубинного народа». Ложный вывод не позволяет сделать никаких выводов. Более того, он выводит «народ России» за пределы добра и зла, чем снимает с него всю ответственность: в своей «врождённой неполноценности» и её последствиях никто не может быть обвинён.
Я не буду здесь в сотый раз объяснять, что такой единой общности как «российский народ» в реальности не существует. Просто повторю: народы в РФ разные, их много, у них разные традиционные «культурные коды» и разные политические культуры. Но кое-что общее действительно есть.
Это общее мы наблюдаем в готовности послушно подчиняться мобилизации. Практически во всех краях огромной страны, за исключением больших городов, большинство мужчин «не собирается бегать» от мобилизации, декларируя таким образом «мужественность» поведения. Избегать призыва, стало быть, в их глазах – недостойное поведение. Второй паттерн, оправдывающий готовность подчиниться приказу – «защита родины». Родина тут однозначно понимается как государство, потому что иначе магаданцу, хабаровчанину или тувинцу было бы трудно объяснить (самому себе, прежде всего), какую родину он отправляется защищать за тысячи километров от родного дома.
Вот эти два паттерна – «мужественность» и «защита родины (государства)» – продукт воспитания. Которое повсеместно в цивилизованном мире поставлено государством на поток и подчинено интересам государства. Все прочие условия, делающие мобилизацию приемлемой жизненной стратегией мужчин-россиян (нищета, невозможность самостоятельно зарабатывать на достойную жизнь…), тоже имеют значение, но тоже являются результатом государственного регулирования жизни.
Паттерны «мужественности» и «защиты родины» плюс условия, сужающие выбор жизненных стратегий до отсутствия альтернатив, задают среднему нормальному человеку только одну колею. Иное как раз выходит за пределы средней нормы.
Они нормальные. В этом всё дело.
Марина Шаповалова
