Очень серьёзная дума о Государе.
В последнее время в нашем царстве-государстве происходит что-то непривычное. То ли трон вдруг зашатался, то ли в голове всё закружилось.
Что-то пошло не так
С одной стороны – падают и вдребезги разбиваются рейтинги, бунтуют националы и прочие регионалы, пишут про Самого креативные гадости на стенах и асфальте, называют столицу нашей родины «говном» и потрясают кумачовыми и прочими устрашающими митинговыми простынями.
С другой стороны – Сам по-прежнему спокоен и безальтернативен. А точнее, спокоен, потому что безальтернативен: даже на самом дальнем горизонте не брезжит ни Самозванца, ни «конституционных иллюзий». Равнина зачищена, отполирована и устлана упреждающими костями. Иными словами – налицо то, что на протяжении веков означало для действующего российского самодержца лишь одно: долгия лета! Сиречь – стабильность.
Итак, всё необходимое для стабильности – есть, но стабильности, кажется, всё же нет. Ну, по крайней мере, стабильной стабильности – когда всех недовольных козлы-провокаторы водят болотными кольцами на плановые скотобойные прогулки. Недовольные ныне послали на…. (зачёркнуто) к чёртовой матери всех своих обер-козлов и, подобно французским «жёлтым жилетам», решили обходиться вообще без лидеров. Ну, или почти без. И бузят при этом куда яростней и упорней, чем при прежних винторогих вожаках. И не в Москве, где всех бузящих можно быстро «посчитать и успокоить», а по сути – везде! И в Сети, и в реале, и в больших городах, и на безлюдных станциях, и с именем бога, и просто с матами на устах.
Значит, что-то всё же в самодержавном механизме-организме прохудилось. Не фатально пока что, но изрядно, так что стало заметно окружающим, как прореха на штанах, и ощутимо самой же властью, как выпавший аккурат в том же месте геморрой. Однако, что?
Проще всего объяснить ситуацию тем, что народ, наконец, «устал и прозрел». Устал от лжи, нищеты и коррупции «путинского режима». И прозрел во имя радикальной смены политического дизайна.
Только вот незадача. Ни о каком новом политическом дизайне никто ничего не говорит. И, даже, подозреваю, не помышляет. Ни профессиональные оппозиционеры с многолетним кастратским стажем, ни вновь народившиеся локально-протестные альфа-самцы и альфа-самки. Требуют «положить уж предел» вполне конкретным малым «безобразьям» – передаче ингушской земли соседней Чечне, строительству мусорного полигона в Архангельской области, возведению очередной индустриальной хрени на берегу Байкала, выделению скверов и парков под православные чертоги, превращению музеев – в молельни и т.д.
Только вот неужели все эти и им подобные беды нарисовались лишь в последний год? Неужто раньше поводов для множественного (по сути повсеместного) и – что особенно важно – продолжительного и не затухающего возмущения не было?
Поводы, разумеется, были и раньше. И в центре, и на местах, и везде. Но люди покорно сидели у телевизоров и на улицы со сжатыми челюстями и кулаками не устремлялись. И на асфальте/в Сети ничего обидного для Кремля ежесекундно не писали. Не бунтовали, одним словом. Так, изредка попискивали. Но недолго, недружно и, в общем, без особого драйва и без «веры в победу». А нынче ведь и победы стали случаться – как в Екатеринбурге! И даже там, где власть решила пока не уступать, народ всё равно продолжает роптать и добиваться своего – как в Поморье и Ингушетии.
Так что же случилось? Неужто добрая фея Розабельверде опять разбила свой волшебный гребень и больше некому причесать волоски на венценосном темени? А может, просто волосков уже не осталось? Но нет. Фея здесь ни при чём. А при чём всё тот же старик Макиавелли. Именно его заветами пренебрёг президент Путин, за что теперь и претерпевает мучительный и обидный процесс обратного превращения из бабочки – в гусеницу. А именно, из «настоящего царя» – в «ненастоящего».
Никколо Макиавелли(1469 – 1527)
)
Когда бог захочет наказать, он отнимает инстинкт самосохранения
Ибо говорил Макиавелли всем государям: хорошо, когда тебя боятся и любят (причем когда шибко боятся, то и полюбят непременно!), хуже, когда тебя просто любят, но не боятся (ибо любовь, в отличие от страха, ветрена и преходяща), но хуже всего – когда тебя не боятся и не любят.
Путин изначально основал себя как государя на всенародной теле-любви (за вычетом Кавказа, где с самого начала главным инструментом путинской самолегитимации было непосредственное устрашение). И даже то, что позднее к любви добавились показательные уголовно-административные порки особо зарвавшихся политактивистов, дела принципиально не меняло. Народ сидел с пустыми щами и полными стопками у голубых телеэкранов и входил в плановый резонанс с прямыми, а равно всеми прочими президентскими линиями.
При этом страха перед Путиным – каким бы он себя Джеймсом Бондом/Штирлицем-Исаевым ни позиционировал – у основной массы российских граждан не было изначально. Нет его и по сей день. Перед полицией и спецслужбами страх есть, ибо остался ещё с советских времён, а в последние годы даже усилился. А вот перед вышедшим из тех же спецслужб государем – нет! К нему все минувшие годы продолжала пылать, постепенно остывая, но всё же не затухая совсем, – любовь. Не будем забывать, что Штирлица сыграл сверхобаятельный и расположенный к сострадательной справедливости красавец Вячеслав Тихонов, а Джеймс Бонд – и вовсе дамский угодник, по сути, комический и совсем не страшный супермен.
И вдруг в одночасье всё изменилось. Как в фильме «Обыкновенное чудо», когда король при дочке, не подумавши, решил походя обмануть свою родственницу. «Папа сказал неправду!» С этого, как мы помним, всё и началось: дочка вышла из родительского повиновения и убежала из дворца.
Ровно то же приключилось прошлым летом, когда Путин лично, не прикрываясь ни Медведевым, ни Трампом, покусился не святое. Нет, не на Господа бога и даже не на День победы. На пенсии! Как выяснилось, это и была та легитимирующая власть святыня, которая незримо связывала Путина и его народ, подобно тому, как в старомосковские времена это делала православная вера.
Судя по всему, Путин, решил, что в православно-самодержавную Лету можно окунуться дважды, но не тут-то было. «Бух в котел» – да не в тот. Ибо религия с тех пор поменялась. Было когда-то, давным-давно «глубинное православие», но после коммунистов осталась совсем другая глубинная вера – социальная. И другие остались от этой эпохи святыни, нынче по большей части уже, правда, поруганные. Но последняя, и потому самая драгоценная – до недавнего времени сохранялась. Нет, не самая большая в мире территория, а «самая ранняя в мире пенсия». На ней, как на ниточке, держалась легитимность не особо грозного и в то же время от всей души любимого государя.
И вот эту ниточку сам государь, своими собственными руками взял и – чик! – обрезал. Да так, что ничего теперь уже на этом месте никогда не вырастет…
В итоге любовь ушла и заменилась – нет, не страхом (да и откуда ему взяться – не из курьёзного же запрета на распространение «фейковых новостей» о том, что «король Джакомон – лыс»?), а раздражением, переходящим в отторжение. До ненависти пока ещё не близко, но если так и дальше пойдёт, то наступит и эта, терминальная фаза…
Правда, на первый взгляд, народ перенёс пенсионную реформу то ли стоически, то ли просто апатично. Митингов было мало, были они вялые и негромкие. Кремль явно ждал большего и Росгвардию заготовил аккурат перед тем, думается, не просто так…
Но, как известно, и Ходынская катастрофа 1896 года сама по себе к бунту не привела. Она привела лишь к тому, что Николай II сразу же получил от общественности негласное прозвище «Кровавый», которое аукнулось ему 9-го января 1905 года и в ходе вспыхнувшей вслед затем революции.
Николай ведь тоже с самого начала был «не страшным» государем, и у него тоже был лишь один шанс удержаться – за счёт любви. Но именно эту любовь в первые же годы своего правления он истребил подчистую. А страха так и не нагнал. За что в итоге и поплатился…
И вот здесь мы подходим к самому главному, если не сказать сакраментальному. Почему Владимир Путин до сих пор не попытался стать Грозным-Великим-Ужасным (Иваном IV-Петром I-Лениным-Сталиным)?
А вот почему
Из XX века Путин и Ко, заступая на кремлёвскую вахту, вынесли два главных вывода.
Первое. Либерализация – это кранты. Это развал империи на части и публичная порка силовиков, включая – о, ужас! – спецслужбы. И потому – никакой либерализации. Перемены – только в сторону закручивания гаек. Пусть не резкого, пусть почти что симулятивного – но только по часовой, только слева направо.
Второе. Большой террор бьёт по своим, притом больно и почти тотально. И потому БТ, хоть и анонсирован негласно, но ещё более совсекретно – табуирован. Ибо никто из пресловутых «элит» не хочет повторить судьбу Ягоды-Ежова-Берии, а заодно и Сталина, которого – а вдруг правда?! – свои же подтолкнули поскорее в ад, как, по слухам же, Ивана Грозного – Бельский с Годуновым, а Петра Первого – Екатерина с Меньшиковым.
И потому идёт медведь, качается, вздыхает на ходу, – но строго срединным путём. Почти по Троцкому, только навыворот: «Ни свободы, ни террора, а Росгвардию снарядить!»
И всё бы ничего. Шёл бы себе превед-медвед и дальше, если бы не ворвались в новорусскую быль крамольные цитаты из старых-старых сказок: «А король-то – голый!», «А царь – не настоящий!» «Папа сказал неправду!!!»
Олег Хвостов. Парадный портрет Путина. 2016 г.
И что теперь будет?
С одной стороны, над Путиным не каплет. Все оппо-вожди – ссучены и построены, работу свою любят, край знают, вертятся строго по команде. Локальные протестанты – от Кремля далеко. Про них можно просто помалкивать на Эхе и Дожде – и этого достаточно, чтобы они скоро выдохлись и поползли на коленях с покаянными челобитными.
Но, с другой стороны, чёртова словесная анархия – исчадье дефицита страха перед великим ПЖ – становится всё агрессивнее, всё бесцензурнее и – увы – всё моднее! Информационный пинок-плевок в сторону Самого вдруг стал тайным знаком хорошего тона, мейнстримом, хотя ещё вчера был признаком городского сумасшествия и знаком беды.
И если так дальше, то, не ровен час, повторится то, что уже случалось в XX веке дважды – накануне 1917-го и 1991-го. Правитель превратится сперва в красного карлика, потом в белого и, наконец, провалится в чёрную дыру – либо революции, либо дворцового переворота (что, как показывает практика – просто затакт к революции).
Вот почему, как мне кажется, у Путина сегодня, как и у товарища Саахова, есть только два пути – или «в ЗАГС», то есть к тому, чтобы доказать обществу свою способность быть по-настоящему грозным, либо «к прокурору», то есть на свалку истории.
Первый вариант потребует имитации БТ и принесения в жертву части «своих» – притом не мнимых своих, вроде Сердюкова-Улюкаева, а реальных, «кооперативно-озёрных».
Второй вариант ничего не потребует, кроме перманентной готовности к срочному соборованию.
Лично я склоняюсь к тому, что Путин скорее предпочтёт первое. И предлагаю всем желающим уже сейчас делать ставки.
Даниил Коцюбинский
