Вадим Абдрашитов был одним из главных буревестников перестройки. Еще в 1970-х вместе со своим постоянным сценаристом Миндадзе он показал страну развитого социализма местом, где останавливались поезда, отставали пассажиры и тонули пароходы. Апофеозом разоблачительного пафоса стали «Плюмбум» и «Слуга». После перестройки Миндадзе и Абдрашитов сделали еще три картины. Потом Миндадзе ушел в отрыв и дебютировал как режиссер, а Абдрашитов не снял ни одного фильма.
– У вас в советские времена картины появлялись с перерывом в два, максимум в три года. С момента выхода вашего последнего “постсоветского” фильма прошло шесть лет. Когда появится ваше следующее кино?
– У меня есть виды на два проекта. Один, к сожалению, достаточно дорогой, и уже много лет я не могу найти на него деньги. А он мне представляется интересным, очень кинематографичным. Это экранизация одного из современных писателей, которого я не буду пока называть. Потому что и второй мой замысел, финансово более скромный, это тоже экранизация современной литературы. И вот какой из этих замыслов пойдет, то я и буду делать. Подозреваю, что пока трудно рассчитывать на деньги для дорогого проекта.
– Почему бы писателей не назвать?
– А зачем? Зачем называть авторов, когда не решен вопрос? Зачем обнадеживать людей?
– Дорогой проект для вас – это сколько?
– 15 миллионов долларов. Для современного кинематографа это не так уж много.
– Что произойдет с нашим кино за время кризиса?
– Объявлено, что в 2009 году не будет происходить запусков новых картин. Все деньги будут отданы на завершение уже начатых. Официальные лица на уровне Минкульта говорят, что какая-то новая жизнь в кино начнется в 2010-м.
– Вы им верите?
– Не знаю. Если ответить “нет”, тогда непонятно, что делать.
– А с частными спонсорами разговаривать сейчас бесполезно?
– В нынешней ситуации миллион долларов найти невозможно. Что это за дураки, которые в это время дадут такие деньги?
– А вот фестиваль “Виват кино России!” нашел спонсора в лице фирмы, производящей соки. Может, и вам подыскать что-то подобное?
– Вы поймите, что спонсирование фестиваля это копейки по сравнению с производством картины. Кроме того, можно снять кино, которое вообще пропадет – ни в прокат не попадет, ни на телевидение.
– Как же тогда поставить производство кино на коммерческие рельсы?
– Для того чтобы кинопроизводство поставить на рельсы, надо всю экономику поставить на рельсы. Чтобы у государства появились деньги для его поддержки. Это первое. Второе – принять ряд законов о поддержке отечественной культуры и, в частности, о поддержке кинематографа. И не надо изобретать велосипед. Во всем мире, практически в любой стране существует пакет законов, которые поддерживают отечественные кинематографии. Этого нет фактически только в России. Кроме того, из крупных стран только в России нет законов, которые поддерживали бы меценатов. Вы понимаете, о чем я говорю?
– О налоговых льготах.
– Если есть Рокфеллер, который дает деньги на развитие симфонической музыки, то налоговая система должна его поощрять. Этого в России нет.
– Думаете, налоговые послабления дадут приток инвестиций в культуру?
– Это очень важный закон. Это втягивание государством частных финансов в развитие и распространение отечественной культуры.
– И это даст кинематографу серьезные деньги?
– Разумеется. Даже и без них до кризиса в отечественном кинопроизводстве частных денег было достаточно много. И если бы не кризис, если бы были приняты законы, про которые я говорю, этих денег было бы больше. Третье, что нужно, – это организация кинопроцесса – потому что можно снимать картину, но не показывать ее. Если бы не было, скажем, фестиваля “Виват кино России!”, я не знаю, как зрители могли посмотреть отечественные картины. За исключением блокбастеров. Ну, где они бы увидели картину Грачевского “Крыша”. Где, когда, в каком кинотеатре?
– Вы думаете, что государство должно заняться всем этим?
– Во Франции в начале 50-х появилась когорта выдающихся режиссеров – Годар, Трюффо и иже с ними. Они возникли как-то очень неожиданно. Так бывает в природе. И уже в 1956 году без долгих обсуждений во Франции приняли закон о поддержке отечественного кино. Вот пример реакции государства на то, что появилось в отечественной культуре. Мгновенной реакции. Раз что-то появилось, это надо поддержать. Благодаря этому была сохранена не только “Новая волна” но и французский кинематограф.
– А то, что государство будет давать деньги на кино, не вызывает у вас отторжения? Государство же захочет что-то взамен.
– Не вызывает. У большинства, может быть, и вызывает отторжение, но у меньшинства – у людей, которые снимают на эти деньги кино, это вызывает чувство благодарности государству, которое все-таки дает какие-то деньги на поддержку кино. Огромное количество картин, да почти все, снимается с государственной помощью. Где-то 60 – 70 процентов.
– Правда, что государственные деньги на кино распределяются между своими?
– Так сказать нельзя. К сожалению, сегодня нет того, что было при большевиках.
– Цензуры?
– Да, при большевиках существовала жесткая политическая, идеологическая цензура, жесткая система госзаказа. Да, снималась эпопея Юрия Озерова “Освобождение”, снимались фильмы про строительство газопровода “Дружба”. Но при этом существовало и другое кино. Я все свои картины снимал на государственные деньги. На государственные деньги снимали Тарковский, Кира Муратова, Герман, Сокуров. И так далее. Во всяком случае, при большевиках существовало некое динамическое равновесие, когда с одной стороны делали госзаказ, а с другой стороны весь процесс производства был поддержан и суп этот варился. Сейчас этой системы нет.
– Так как деньги распределяются сейчас?
– Существует так называемый 94-й указ, согласно которому не Министерство культуры определяет, какой проект финансировать, а Минэкономразвития – оно объявляет тендер. Это абсолютный маразм. Бюрократические уроды, я иначе не могу сказать, обещали нам его отменить, но это все тянулось, тянулось… И только сейчас появилась надежда, что его отменят. Это означает, что появится возможность вернуться к существованию некоего экспертного жюри, отбору сценариев, прозрачной конкурсной основе.
– Скажите, а все так плохо только в кино?
– Культуру нужно спасать. Буквально спасать. Равно как и уже почти два поколения обезумевших, отравленных манкуртов. Я имею в виду целый комплекс проблем – внедрение ЕГЭ, сокращение уроков литературы в школе. Отсутствие работы с детьми. А что происходит в прокате – полное вымывание отечественного кино. Что происходит на телевидении – что показывают по многочисленным каналам. Состояние музеев, библиотек, издательская политика. А может, культура не нужна?
– Может, народу действительно культура не нужна, а власть – она же вышла из народа.
– О чем вы говорите? Они вышли не из народа, далеко не из народа. Власть в одной стороне, народ совершенно в другой. Они друг от друга далеки.
– А вы сами – народ?
– Что такое народ, что такое реальная жизнь – это очень сложно. Мы с вами сидим в Питере, могли бы сидеть в Москве, говорить о проблемах кинематографа, но все это так далеко от того, что происходит вообще в России.
– То есть все мы страшно далеки от народа. Все равно объясните – в культуре разве не могут работать рыночные законы саморегуляции?
– Симфоническая музыка не может существовать в условиях рынка. Симфоническая музыка в развитых государствах существует за счет популярной музыки. Так было всегда, и так должно быть. Искусство, в том или ином виде, должно поддерживаться государством – перераспределение потоков, меценатская деятельность. Искусство и рынок – вещи, которым невозможно сосуществовать. На то и государство, чтобы поддерживать то, что при рынке может погибнуть.
– То есть вы не рыночник и не либерал.
– При рыночных отношениях маленький больной ребенок, естественно, погибнет, потому что медицина дорогая, лекарства тоже. Ну и что? Это рыночные отношения – слабый погибает! Так должно быть? Нет. Государство принимает законы, чтобы помочь маленькому человеку выжить. То же самое относится к искусству.
– Давайте поговорим о кино как объекте искусства. Почему у нашего кинематографа не получается сформулировать образ положительного героя?
– Как почему? Потому, что мало талантливых людей. На самом деле. Их гораздо меньше, чем то количество продукции, которое заполонило кино, телеэкраны и книжные полки. Это первое. Второе. Создание положительного героя, это проблема чрезвычайно сложная сама по себе, чуть ли не философического порядка. Для того чтобы сформулировать идею позитивного современного героя, надо сформулировать идею жизни. Что такое хорошо и плохо? Зачем человек живет? На эти вопросы же надо отвечать. А ответов на эти вопросы нет потому, что идеология индивидуального накопления не может ничего дать ни искусству, ни культуре. Она не может дать позитивного героя.
– В СССР была одна идеология, а Эльдару Рязанову удалось сформулировать совсем другой лозунг времени.
– Сейчас лозунга времени нет. А у Эльдара Александровича был лозунг времени. И заключался он в том, что, несмотря на тоталитаризм, несмотря на застой, ценность отдельной человеческой личности велика. И каждый отдельный человек автономен. И должен быть свободен. Вот об этом Эльдар Александрович и снимал картины. Сейчас так сказать невозможно.
