Раз за разом, при столкновении с американскими политическими реалиями, отечественная публика испытывает крайнее удивление. От противоречий между тем, как должна быть устроена демократия в вульгарном представлении, и тем, как реально работают стабильные демократические институты. Как это так, какой-то Верховный суд, где сидят пожизненные партийные назначенцы, берет и решает вопросы ключевые для всей страны? Почему не референдум?
Но особенное непонимание вызывает коллегия выборщиков. Мол, как так может быть, что президент проиграл по большинству голосов, но выиграл благодаря каким-то странным выборщикам?
Дело в том, что прямая демократия, где вопросы решают большинством голосов (а именно это соответствует вульгарным представлениям о демократии), была не мечтой отцов-основателей, а их главным ночным кошмаром. Отцы-основатели исходили из либеральной максимы Джона Локка – о том, что каждый человек волен распоряжаться своей личностью и собственностью. И, соответственно, хотели спроектировать такое общество, где эта максима окажется воплощена в жизнь.
Но общество прямой демократии – это не то общество, где вы владеете собой. Это система, в которой ваша личность принадлежит акционерному обществу, где примерно 0.001% ваши, а все остальное поделено между всем населением страны. Решать вопросы большинством голосов не только аморально, но и неэффективно. Нет в мире ничего, к чему люди подходят более безответственно, чем ко всеобщему голосованию по какому-то вопросу. Не потому, что люди глупые, а наоборот – потому что нерационально тратить время и силы на изучение вопроса, где ваш голос один из миллионов. Плюс слишком уж велико искушение приватизировать прибыль, национализируя убытки.
Поэтому в лучшем случае выходит как в Швейцарии, где на референдумах запрещают ГМО и устанавливают огромный МРОТ (в Женеве), в худшем как в Африке – “два племени демократически решили устроить геноцид третьему”. А к чему люди, напротив, относятся к максимальной ответственностью? Верно, к тем решениям, которые затрагивают их самих и их собственность, где ответственность тоже ложится на них, а не на всю страну целиком. При этом само понятие “воли народа” является той еще фикцией т.к. народ состоит из множества людей, каждый из которых обладает собственной волей, а полное согласие по всем вопросам невозможно. Настоящая воля народа – это “чтобы каждый мог следовать своей личной воле, не мешая другим”.
Поэтому отцы-основатели опасались установления “тирании большинства” не меньше, чем тирании британской короны. А главной целью спроектированной ими системы было добиться обеспечения свободы личности и собственности. За этим и нужна сложная система сдержек и противовесов – между судами, парламентом и президентом, между штатами и федеральным правительством. Пока центры власти сдерживают друг друга, отдельный человек может дышать свободно. За этим же нужна коллегия выборщиков. Чтобы обеспечить баланс между густонаселенными и менее населенными штатами, между городским и сельским населением. Чтобы жители нескольких крупных и гомогенных городских агломераций не могли выкручивать яйца остальным.
По некоторым вопросам в США проводятся референдумы, но настоящая работающая демократия (или, как еще говорят, республика) это скорее про “сдерживание”, нежели про несуществующую “волю народа”.
Михаил Пожарский
