В Русском музее находится большое собрание картинных рам – одно из лучших в России. Часть коллекции хранится в совершенно неподобающих условиях. Решением администрации ГРМ с музейного учета рамы сняты. Об этом в апреле 2020 года мы говорили со специалистом по картинным рамам Оксаной Лысенко. В этой статье – о том, что было после первого интервью и почему понадобилось второе.
Краткая история вопроса
7 апреля 2020 г. на сайте журнала «Город 812» появилось интервью старшего научного сотрудника Русского музея – специалиста по картинным рамам Оксаны Лысенко (см. тут).
Суть интервью заключалась в том, что:
а) в ГРМ находится одно из лучших в России собрание картинных рам, в которое входят многие уникальные русские и европейские рамы XVII – XX вв. Среди них авторские рамы К.П.Брюллова, И.К.Айвазовского, И.Е.Репина, К.С.Малевича, других знаменитых художников, рамы из бывших императорских, дворянских, купеческих собраний;
б) администрация ГРМ приказом и.о. директора от 11.10.2018 № 421 перевела абсолютно все рамы – а это несколько тысяч произведений декоративного искусства – с музейного на хозяйственный (бухгалтерский) учет, оценив при этом каждую раму всего в 1 рубль!
в) причин у перевода картинных рам на хозучет две: во-первых, десятилетия значительная и ценная часть рам содержится в грязном и треть года сыром подвале, на сколоченных после войны стеллажах, а частично – на каменных плитах пола, причем подвал заражен плесенью, большие очаги которой имеются как на стенах, так и на рамах; во-вторых, в ходе сверки была выявлена огромная и пока не объясненная недостача картинных рам: более 800 рам вообще не были обнаружены, а списание 800 рам, оцененных по одному рублю, – незначительная бухгалтерская процедура.
г) за всем этим четко видны некомпетентность и халатность руководства ГРМ – директора В.А.Гусева, заместителя директора по учету и хранению музейных предметов О.А.Бабиной, которые, похоже, не вполне понимают и ценность картинных рам, и меру своей ответственности.
- Беспорядок в фонде рам в запасе № 6 в подвале Михайловского дворца
- Порядок в фонде рам Берлинской картинной галереи
Интервью Оксаны Лысенко, снабженное большим количеством документов, в том числе жуткими фотографиями из запаса № 1 в подвале Михайловского дворца, где в грязи, сырости и плесени томятся несчастные рамы, – имело большой общественный резонанс, в частности, интерес сразу же проявило телевидение: 20 апреля 2020 г. на Пятом канале появился большой репортаж корреспондента Антона Никитина под названием «Стоившие сотни тысяч картинные рамы в Русском музее оценили в один рубль» (см. тут).
Но этим дело не ограничилось. Оксана Лысенко обратилась к депутату Законодательного собрания А.А.Ковалеву, а он написал заявление министру культуры РФ О.Любимовой (см. Приложение 1), опираясь на бесспорные факты и документы.
Ответ из Министерства культуры депутату А.А.Ковалеву и О.А.Лысенко датирован 28 мая 2020 г. (исх. № 2232-05-07), подписан новоиспеченным чиновником – врио директора Департамента музеев А.Ю.Мудровым (Приложение 2). Текст письма подготовила Д.Ю.Маркова – начальник отдела Музейного фонда РФ (daria.markova@mkrf.ru).
Оксана Лысенко. Второй разговор
Вот об этом ответе, я и решил снова поговорить с Оксаной Лысенко. Тем более, что я тоже обратился к министру культуры с заявлением и тоже получил ответ, написанный той же Марковой и почти целиком повторяющий ответ Ковалеву.
Причин же для разговора с Оксаной Лысенко две.
Во-первых, этот ответ – практически дебют новоиспеченного министерского чиновника А.Ю. Мудрова, и имеет смысл обсудить стиль, в котором этот ответ сочинен, а Мудровым подписан. Это тот самый стиль, о котором в 1857 г. выразительно написал Чарльз Диккенс: «Это славное учреждение появилось на свет тогда, когда государственные мужи открыли один великий и непревзойденный принцип, исчерпывающий все трудное искусство управления страной. Оно первым сумело усвоить этот благодетельный принцип и с успехом стало руководствоваться им в своей официальной деятельности. Как только выяснилось, что нужно что-то сделать, Министерство Волокиты раньше всех государственных учреждений изыскивало способ не делать того, что нужно. Тонкое чутье, при этом проявленное, такт, с которым неизменно улавливалась самая суть вышеупомянутого принципа, и несравненное уменье применять его на деле привело к тому, что Министерство Волокиты стало играть главную роль в нашей общественной жизни, а наша общественная жизнь стала тем, что она есть» (Диккенс Ч. Крошка Доррит // Диккенс Ч. Собр. соч.: в 10 т. М., 1986. Т. 9. С. 101 – 102). Это из главы X, «заключающей в себе всю науку управления».
Во-вторых, за ответом из Министерства культуры четко видна та технология, которая применяется в таких случаях. Я ее хорошо познал, переписываясь с Минкультуры по поводу сдачи в аренду помещений, переданных ГРМ на праве оперативного управления. Министерство, получив мою жалобу, сразу запрашивает ГРМ, поскольку само ничего не знает о реальном состоянии дел в подведомственном им музее. Музей отвечает министерству, причем отвечает тот, на кого и направлена жалоба, или нанятый им юрист (скажем, Гусев поручил ответить юристу И.С.Ёлкину). Затем я получаю из министерства ответ. В случае с моей жалобой по поводу сдачи в аренду мне прислали заодно и ответ из ГРМ в министерство, так что я увидел, что переписываюсь не с министром, даже не с каким-то столоначальником из министерства, а с Ёлкиным, действующим по поручению Гусева.
Кратко и народным языком я бы назвал эту технологию «как об стенку горох».
Поэтому я предполагаю, что и в данном случае министерство направило запрос в ГРМ. Кто им ответил конкретно, не знаю, но ответ из музея был, как я полагаю, написан Бабиной или с ее слов. Поэтому фактически на жалобу, написанную депутатом Ковалевым на Бабину, ему ответила сама Бабина. Для первого раунда борьбы за спасение картинных рам это нормально. Фактически ответ из Минкультуры демонстрирует, что оно в «деле» и прикрывает, пусть и неумело, тот бардак с учетом и хранением картинных рам, который установился и тщательно поддерживается в Русском музее.
А после этих предварительных замечаний можно и поговорить.
- Старший научный сотрудник ГРМ Оксана Лысенко
«Это какой-то абсурд»
– Оказывается, как пишет нам Алексей Мудров, Департаменту известно о проблеме учета рам в ГРМ, они даже знают, что вопрос о необходимости приведения учета рам к нормативным требованиям поднимался в музее в 1990-е годы. Наконец, этот вопрос находится на контроле в Департаменте. А в самом музее в 2018 году удалось приступить к комплексному решению вопроса учета рам. То есть всё хорошо!
– Это какой-то абсурд… Из министерства сообщают, что с 1990-х гг. там было известно, что в Русском музее имеется большое собрание картинных рам, не включенное в Госкаталог РФ. И более 20 лет, вплоть до 2018 г. в министерстве терпеливо ждали, когда же музею «удастся» привести учет рам к нормативным требованиям!
– Да, но в чем же состоит это приведение учета к нормативам?
– А это все тот же абсурд: Русский музей окончил сверку своего уникального собрания картинных рам, обнаружил колоссальную недостачу (более 800 предметов) и, приступив к «комплексному решению вопроса», перевел абсолютно все рамы XVII – XX веков на хозяйственный учет. То есть вместо приведения учета рам к нормативным требованиям музей допустил чудовищную ошибку.
– Или преступление?
– Но при этом врио директора департамента Музеев МК РФ Мудров и стоящую в данном случае за ним начальника отдела Музейного фонда РФ Маркову это почему-то абсолютно не беспокоит. Я уверена, что если бы речь шла, скажем, о живописи или скульптуре, то Мудров отреагировал бы совершенно иначе.
Очевидно, он еще не понимает огромной ценности картинных рам, вероятно, не читал книг о рамах, не посещал выставки рам и конференции. И явно не обращал внимания на картинные рамы в музейных залах. Это печально…
Сегодня мировое культурное сообщество говорит о необходимости сохранения и изучения картинных рам как самостоятельного предмета искусства, об их бережной реставрации. В настоящее время обсуждается вопрос о создании при ИКОМ комитета по изучению картинных рам. И на этом фоне мы видим столь равнодушное отношение к произведениям искусства ответственных сотрудников министерства культуры…
– Но мы с вами и помогаем этим малограмотным и равнодушным чиновникам понять и огромную ценность картинных рам, и художественную, и чисто материальную – так им всегда понятнее, – и пытаемся ввести в мировой контекст, выведя из обычного министерского состояния тотального неведения и невежества. Я намекаю на то, что есть же какая-то Инструкция по учету и хранению музейных ценностей…
– Да, но только это не какая-то, а вполне конкретная Инструкция советского времени, она была утверждена приказом Минкультуры СССР от 17.07.1985 № 290…
– И что, она не отменена и не заменена до сих пор?
– Действует, более того, не далее, как 6 февраля 2020 года Минкультуры России разослало информационное письмо «О предупреждении и устранении нарушений законодательства о Музейном фонде и музеях» (см. Приложение 3). В этом письме со ссылкой на представление Генеральной прокуратуры РФ от 09.01.2020 Департамент музеев Минкультуры напомнил, что эта Инструкция по учету и хранению музейных ценностей, находящихся в государственных музеях СССР не отменена и действует до 1 января 2021 года.
– А в Департаменте музеев Минкультуры об этом, видимо, не знают, как не знают ни самой Инструкции, ни собственного письма от 6 февраля 2020 года.
– Что очень странно…
– В прошлом интервью мы уже говорили о той ситуации, которая существовала в ГРМ с учетом рам. Насколько я помню, в советское время все обстояло лучше, чем сейчас?
– Какова была ситуация до того, как музею «удалось» приступить к решению вопроса? Первоначально, рамам, поступавшим в Русский музей вместе с живописью, присваивался номер картины с шифром «б». К примеру, картина В.В.Верещагина «Иконостас церкви Иоанна Богослова» имела номер 637. А ее рама – 637 б. В книгу поступлений (КП) записывалась только картина. В 1930-е годы рамы в Русском музее были выделены в отдельный фонд и получили самостоятельные (независимые от номеров картин) номера. В 1950-е годы была проведена переинвентаризация рам. Они получили новые номера с шифром «ГРМ» (ГРМ № 1 и т.д.). Номера были чернилами проставлены на тыльных сторонах рам. Для рам, как и для других музейных предметов, были заведены инвентарные книги: заверенные главным хранителем музея, опечатанные сургучной печатью.
- Инвентарная книга художественных рам
В инвентарных книгах указаны: дата записи, номер рамы, ее описание и размер, а также описание сохранности. Все перемещения рам обязательно оформлялись актами приема/передачи музейных ценностей установленного Минкультуры образца, которые визировались главным хранителем музея и регистрировались в отделе учета музейных ценностей (в соответствии с п. 94 Инструкции по учету и хранению музейных ценностей, находящихся в государственных музеях СССР).
– А в чем сегодня должно заключаться приведение учета рам к нормативным требованиям?
В п. 115 Инструкции говорится: «Старые, заполненные до издания настоящей инструкции инвентарные книги и книги поступлений, при условии, если они, в основном, включают все сведения о предмете, предусмотренные настоящей инструкцией, должным образом оформлены (пронумерованы, прошнурованы, подписаны и опечатаны печатью вышестоящей организации), не содержат помарок и неоговоренных исправлений, остаются в силе».
В нашем случае есть все, кроме печати вышестоящей организации. Инвентарные книги рам опечатаны сургучной печатью ГРМ. Это первое. Второе: записи в КП. В КП ГРМ нередко можно встретить запись о том, что картина «поступила в золоченой раме». Но раме не был присвоен номер КП. Это надлежало исправить в соответствии с требованиями Минкультуры. Очевидно, через Экспертную фондово-закупочную комиссию, как это было сделано во многих других музеях. Этого прямо требует п. 76 Инструкции, где сказано, что к основному фонду в художественных музеях относятся «произведения всех видов изобразительного, декоративно-прикладного, монументального искусства».
Собственно говоря, до 2018 года картинные рамы в ГРМ и стояли на музейном учете. Но 11 октября 2018 г. врио директора ГРМ А.Ю.Цветкова издала приказ № 421, согласно которому все уникальное собрание рам в нарушение п. 76 действующей Инструкции Минкультуры было переведено на хозяйственный учет.
– Насколько я знаю, А.Ю. Цветкова – замдиректора ГРМ по развитию и связям с общественностью. Вряд ли она сама, без контактов с Бабиной, вдруг приняла такое ответственное – точнее, безответственное – решение… Взяла и нарушила п. 76 главного хранительского документа – Инструкции.
– Заметьте, в п.106 б Инструкции четко сказано, какие именно рамы могут стоять на хозяйственном учете: «Багетные рамы современного массового производства и нехудожественное музейное оборудование учитываются хозяйственной частью музея в хозяйственных инвентарях». Кроме того, в п. 81 значится: «Все памятники истории и культуры (вещественные, объекты природы, произведения всех видов изобразительного и декоративно-прикладного искусства…), хранящиеся в музеях, бухгалтерскому учету по стоимости не подлежат».
– Но это же демонстративное нарушение. Цветкову фактически подставили под удар! Такого рода документ должен был подписать директор ГРМ и никто иной.
– Мало того, что вопреки нормативно-правовому акту, Инструкции, все старинные рамы были переведены на хозяйственный учет приказом Цветковой, так еще и при постановке на хозяйственный учет они были оценены по 1 рублю! Не надо здесь путать хозяйственный – т.е. балансовый учет с забалансовым. На забалансовом осуществляется условная оценка в 1 рубль и предметы, стоящие на забалансовом учете, не входят в основные средства. Между тем, рамы были поставлены именно на балансовый учет.
– Да, вы в первом интервью ссылались на приказ Министерства финансов.
– Именно. В соответствии с п.7 приказа Минфина РФ от 30.03.2001 N 26н (ред. от 16.05.2016) «Об утверждении Положения по бухгалтерскому учету «Учет основных средств ПБУ 6/01» (Зарегистрировано в Минюсте России 28.04.2001 N 2689), «основные средства принимаются к бухгалтерскому учету по первоначальной стоимости». А по п. 10 «первоначальной стоимостью основных средств, полученных организацией по договору дарения (безвозмездно), признается их текущая рыночная стоимость на дату принятия к бухгалтерскому учету в качестве вложений во внеоборотные активы».
Вот, например, на хозяйственном учете со стоимостью всего 1 рубль стоит любимица всех посетителей музея – великолепная резная золоченая рама от портрета княгини Е.П.Салтыковой кисти К.П.Брюллова (фото).
- Портрет княгини Е.П.Салтыковой в раме
На хозяйственном учете оказались оригинальные рамы к картинам В.В.Верещагина, созданные по замыслу художника. На хозучете с оценкой в 1 рубль стоят нарядные резные рамы 1840-х гг. из Романовской галереи и Галереи Петербургских видов Императорского Эрмитажа. Между прочим, создание этих рам обошлось Придворной конторе в весьма значительную сумму. Рамы стоили дороже многих картин.
Причем вся эта история по переводу старинных рам на хозяйственный учет очень странная… Постановка на хозучет делалась в страшной спешке. Возможно, поэтому никто из участников процесса не подумал, что «имущество» необходимо оценивать по современной коммерческой цене.
– Но в итоге, о чем мы говорили в первом интервью, все рамы оказались юридически абсолютно не защищенными. Их можно повредить, зарастить плесенью, хранить ненадлежащим образом, можно списать без разрешения Минкультуры… Тут простор для корыстных преступлений.
– Это же касается и выдачи на внешние выставки, куда рамы отправляются без оформления актов! Мудров в своем ответе депутату Ковалеву предпочел никак не комментировать незаконный перевод рам на хозучет, равно как и их преступную оценку в 1 рубль. Часть культурного достояния России полностью выведена из-под контроля Минкультуры. Но у врио директора Департамента музеев Мудрова это не вызывает тревоги.
– Не озаботила Мудрова и нехватка 800 рам. Не знаю, читал ли этот врио Диккенса, но управленческой мудростью, описанной в «Крошке Доррит», уже владеет вполне. Достойный молодой чиновник министерства.
– Из п.3 б Плана работы отдела исторического музейного оборудования и картинных рам, составленного 12.02.2020 заведующим отделом В.Д.Школьниковым, отчетливо видно, что в результате проведенной сверки в музее «не были обнаружены по разным причинам» более 800 рам. (см. Приложение 4).
– План этот сам по себе обвинительный акт.
– Кстати, в приказе Цветковой № 421 сверка именуется то «проверкой наличия», то даже «инвентаризацией имущества»! Но как бы ее ни пытались назвать, по сути была проведена именно сверка наличия музейных предметов, как того требует Инструкция. Т.е. рамы, находящиеся в экспозиции, реставрации, различных фондах музея сравнивались с описанием в тех самых инвентарных книгах 1950-х – 2005 годов. Недостающие рамы проверялись по актам внешней выдачи и внутримузейной передачи. Сверка длилась более 6 лет (а не только в 2018 г., как значится в письме Мудрова). И по результатам сверки, обнаружив большую недостачу, все рамы перевели на хозяйственный учет с оценкой в 1 рубль! Т.е. вместо того, чтобы предпринять шаги к более надежной юридической защите уникальной коллекции, ее низвели до уровня канцелярского оборудования, метел и швабр…
– А что вы скажете о количественных оценках картинных рам в ответе Мудрова?
– Из Русского музея Мудрову сообщили, что из всего уникального собрания картинных рам, насчитывающего 6 545 предметов, лишь около 1500 произведений вернут на музейный учет. И завершится эта работа не ранее 2022 г. Из этого следует, что более 5 000 рам останется на хозяйственном учете! А почему, на каком основании? Какие научные изыскания привели к такому выводу? Кто это решил?
– Думаю, что эти данные Мудров взял из ответа Бабиной, который воспринял некритически. Она, я думаю, так решила. А у Мудрова не хватило желания спросить: а почему? Это именно та технология, с которой я уже сталкивался: Минкультуры – просто передаточный пункт между заявителем и музеем. Своего мнения, своего отношения, своих вопросов у чиновников нет. Думаю, это происходит от полного безразличия, помноженного на некомпетентность.
– Здесь уместно вспомнить, что к открытию Русского музея в 1898 г. в его коллекции имелось 445 картин, большинство из которых поступили в прекрасных рамах из Зимнего дворца и Эрмитажа, загородных императорских резиденций, Академии художеств, от частных владельцев и художников. В 1925 г. в музее числилось уже 3648 картин и значительную их часть украшали рамы с резным и лепным орнаментом. Собрание неизменно пополнялось. Рамы поступали как вместе с картинами, так и самостоятельно.
В результате в ГРМ и сложилась богатейшая коллекция картинных рам, которая включает произведения работы русских и европейских мастеров, отражает вкусы императоров, князей и купцов, демонстрирует смену стилей и веяния моды. Также многие рамы нашего собрания созданы и приобретены художниками для своих полотен. Среди этих авторских рам есть нарядно декорированные, золоченые, а есть и совсем простые: узкого профиля, крашеные. Все эти рамы представляют художественную и историческую ценность и должны стоять на основном музейном учете. И, без сомнения, таких рам будет не менее 5 000.
– Кстати, в инвентарных книгах рам, которые велись с 1950-х годов до 2005 г., числится 8 358 рам. В письме Мудрова говорится лишь о 6 545 рамах? Где остальные 1813 рам?!
– Вот именно: где они? Хочется надеяться (хотя это трудно), что мои коллеги сегодня не спишут и не выбросят те рамы, что находятся в плохом состоянии сохранности (а их очень много), или же те, которые представляют только историческую, но не художественную ценность (багет советского времени, простые крашеные рамы ХХ века). Но завтра придут другие люди с иными взглядами. Что они сделают с рамами из хозяйственного учета, не защищенными законом о Музейном фонде, не подведомственными Минкультуры? Я не раз слышала, как некоторые музейные такелажники, заходя к нам в подвал за хранящимися там ценнейшими рамами, с пренебрежением говорят, что им приходится носить «дрова». Поэтому крайне важно сделать сегодня все возможное, чтобы защитить эти предметы, придать им заслуженный статус.
– Если резюмировать ваш пламенный монолог, то для этого есть только одна великая фраза из фильма «Раба любви»: «Господа, вы – звери!»
Но вернемся к ответу Мудрова. Вот он пишет, что «в 2018 г. <…> были оборудованы стеллажами и сетками для хранения хранилище в Михайловском замке (200 кв.м.) и хранилище по адресу Невский, 19 (350 кв.м.), проведен текущий ремонт во втором хранилище Михайловского замка».
– Каждый абзац из письма Мудрова потрясает! К заявлению депутата Ковалева была приложена полная и цветная распечатка интервью от 7 апреля 2020 года, там было 14 цветных фотографий, показывающих реальные условия хранения. И вот в министерстве посмотрели большое количество фотографий «хранилища» картинных рам в подвале Михайловского дворца. На этих фотографиях подвального фонда видна плесень, видны пятна протечек на стенах, видно, что рамы лежат буквально, как дрова, на грязных каменных плитах пола, а многие стоят в стеллажах, заваливаясь друг на друга. Любой специалист, любой культурный человек содрогнется при виде этих фотографий, понимая, что на наших глазах разрушаются произведения искусства. Эти произведения пережили тяжелейшие годы войны и блокады и – выжили. А сегодня разрушаются в подвале одного из ведущих музеев страны… Очевидно, что ситуация требует незамедлительного принятия должных мер.
Но вместо этого Мудров, игнорируя ужасающие условия хранения произведений искусства, сообщает, что в ужасающих условиях хранятся всего лишь (!) 2227 рам. Зато 566 (!) рам находятся на Невском, 19, где имеются не только стеллажи (кстати, не приспособленные для хранения рам), но еще и сетки (на которые поместилось лишь 100 рам).
– А хранение в подвале вообще допустимо?
– Во-первых, в подвале Михайловского дворца сегодня находятся одни из самых ценных и интересных предметов нашего собрания. Во-вторых, в вопросе хранения рам Русский музей хронически нарушает законодательство. В п.157 «Инструкции» сказано: «Приспособление чердачных и подвальных помещений под фондохранилища воспрещается».
А в нашем музее многие десятилетия рамы хранятся в подвале Михайловского дворца и по словам главного хранителя Бабиной (см. тут) администрация ГРМ и не планирует перемещать фонд в другое место, считая, что достаточно подвал «отреставрировать и оборудовать», причем «по одному помещению». Заметьте, даже не планируется эвакуировать произведения на время ремонта! Этот вопрос уже обсуждался, и заведующий нашим отделом Школьников полагает, что рамы можно не вывозить из подвала на период капремонта, а достаточно просто переносить из одного помещения в другое…
А около десяти лет назад для хранения рам музейного собрания было выделено дополнительное помещение – опять-таки в подвале Михайловского замка. И то, что в письме Мудрова громко именуется «текущим ремонтом во втором хранилище Михайловского замка», связано как раз с этим «вторым» подвалом и имеет свою предысторию.
– Помню, я писал, что там были протечки…
– Первоначально там вместо хранилища рам на многие годы устроили реставрационную мастерскую. Потом в подвале случилась протечка, появилась плесень, в результате чего и был проведен этот «текущий» ремонт. Однако в подвале Михайловского замка нарушена гидроизоляция, поэтому протечки появились снова – в двух местах. На одном из них образовался огромный очаг плесени, что не помешало администрации принять решение перевозить в эти помещения картинные рамы (после того, как протечки высушили тепловой «пушкой» и обработали плесень). Единственное, чего удалось добиться – доказать, что в подвал, где регулярно возникают протечки, нельзя везти самые ценные рамы. В частности, заведующий нашим отделом картинных рам и музейного оборудования Школьников настаивал на том, чтобы в подвал были перевезены все фанерованные древесиной дорогих пород рамы XIX века. Никакие доводы не помогали, поэтому я написала Школьникову служебную записку с просьбой перевозить фанерованные рамы на Невский, 19. Получила отказ с разъяснением, что «по факту» в подвале Михайловского замка «имеет место повышенное увлажнение штукатурки стен», а климат в подвале замка «как минимум, не хуже», чем в подвале Михайловского дворца (см. Приложение 5). Тогда я обратилась за помощью к главному хранителю и благодарна ей за поддержку, в результате которой ценные и достаточно хрупкие рамы были отправлены на Невский, 19.
– Я смотрю, что в ближайшем будущем Мудрова ждет много новой информации относительно положения дел в ГРМ. А что касается его сообщений по климатологии?
– Фраза из подписанного Мудровым письма о том, что «по заключению климатологов Русского музея микроклимат помещений хранения рам в целом соответствует параметрам, которые характерны для зданий, находящихся в Северо-Западном регионе», соотносима только со «средней температурой по больнице». Рамы собрания ГРМ хранятся в трех зданиях: в подвале Михайловского дворца, подвале Михайловского замка и на 2-3 этажах дома № 19 по Невскому пр. Самая неблагоприятная ситуация в подвале Михайловского дворца, где каждый год при отключении отопления наблюдается резкий скачек влажности. В отдельных местах каменные плиты пола (лежащие прямо на земле) становятся черными от влаги, появляется характерный для подвалов резкий запах. Постоянно работающие осушители не в состоянии справиться с сыростью.
-
Михайловский дворец. Подвал. В запасе №1 фонда рам. Каждый год в период отключения отопления на полу появляются огромные очаги сырости, возникает резкий неприятный запах. В подвале установлены два осушителя воздуха. Их включают каждый день (с утра до вечера), но, конечно же, они не в состоянии высушить пятна сырости на полу. А запах в этих местах — нечеловеческий…
– Но там же еще и плесень, она видна на фотографиях.
– Мудров пишет: «Согласно заключениям отдела химико-биологических исследований за 2015-2019 гг., уровень микологического поражения некоторых помещений не превышает рекомендуемую норму и не представляет опасности».
Не вдумываясь в текст, отданный ему на подпись, он довольствуется сообщением о том, что в НЕКОТОРЫХ помещениях, где хранятся картинные рамы собрания ГРМ, уровень микологического поражения не превышает рекомендуемую норму. Между тем, именно в помещениях подвала Михайловского дворца, где в настоящее время хранятся тысячи произведений, наблюдается плесень. Это подтверждает и имеющаяся у Мудрова фотография фрагмента стены фонда рам с отчетливо видным большим очагом плесени, к которой прислонена резная золоченая рама XVIII века.
- Фрагмент рамы 1780-х гг. Грязь, осыпи позолоты с левкасом, утраты резного декора — результаты «хранения» в подвале Михайловского дворца.
Около года назад из этого фонда в отдел реставрации золоченой резьбы была передана рама второй трети XIX века от картины К.И.Брюллова «Смерть Инессы де Кастро». Рама была значительно поражена микромицетами (плесенью). Прежде чем приступить к работе, реставраторы несколько раз обрабатывали произведение специальным составом. А в фонд после этого была направлена работница хозяйственного отдела, которая обильно полила рамы, стоящие на том стеллаже, где находилась рама Брюллова. Не уверена, что жидкость из хозотдела была безвредной для позолоты. Как видно по фотографии – в одном помещении полила, в другом плесень продолжает цвести. И это неудивительно, потому что в подвале созданы все условия для активной жизни микромицетов: вековая (буквально) грязь, пыль, влага, отсутствие вентиляции.
В пп. 207, 232, 235 Инструкции к важнейшим причинам разрушения музейных предметов отнесены: резкое колебание температуры и влажности; пыль; микроорганизмы (бактерии и плесень), повреждающие «в первую очередь изделия, выполненные из органических материалов (живопись различных техник, бумага, ткани, кость, дерево и др.)». Микромицеты участвуют в процессе деструкции (см. диссертацию О.Л.Смоляницкой «Микромицеты как потенциальные агенты биоповреждения культурных ценностей и стратегия защиты от них в Государственном Эрмитаже»). Между тем, регулярно из подвала Михайловского дворца рамы выдаются на постоянную экспозицию и выставки. При этом проверка наличия на рамах микромицетов никогда не проводится перед их соединением с картинами. Таким образом, плесень легко может перейти на живописные полотна.
- Каменные плиты пола в фонде картинных рам в подвале Михайловского дворца.
Комментарий к интервью
Хочу сделать небольшой комментарий.
Если сравнить заявление депутата Ковалева на имя министра культуры РФ с ответом, полученным из Минкультуры за подписью Мудрова, то легко увидеть, что факты, изложенные Ковалевым с опорой на документы и фотографии, не оспорены, т.е. министерство с ними согласно, при этом ответное письмо написано не о том, о чем написал заявитель, а о другом – о том, что захотелось написать чиновникам министерства; остальное просто проигнорировано. И никаких комментариев по поводу существенных разночтений в картинах, нарисованных Ковалевым в его письме и в ответе Мудрова, не сделано. Дескать, мели Емеля… А у нас своя реальность, министерская.
Скажем, Ковалев написал о том, что в нарушение действующих в отношении музейных предметов правил более 10 лет картинные рамы собрания ГРМ отправляются на внешние выставки (в том числе зарубежные) без оформления необходимой документации. А для закрепления этой порочной практики заместитель генерального директора ГРМ по учету, хранению и реставрации музейных ценностей О.А.Бабина издала распоряжение № 127-хр от 23.12.2019, где в пункте 6 предписывается «определить порядок оформления внешней выдачи картинных рам, не включенных в состав основного и научно-вспомогательного фондов музея, находящихся на хозяйственном учете». Таким образом главный хранитель музея игнорирует требования, изложенные в письме Министерства культуры от 12.01.2018 «О порядке выдачи разрешительных документов на зарубежные выставки», где сказано, что с 1 апреля 2018 года предметы, не имеющие номера КП (Книги поступлений) и номера госкаталога (Музейного фонда РФ) не должны выдаваться на выставки за рубеж.
Никакой реакции на нарушение порядка, изложенного в письме Минкультуры, из Минкультуры не последовало.
Или Ковалев просит:
– обязать директора ГРМ В.А.Гусева отменить приказ № 421 от 11.10.2018, согласно которому произведения музейного собрания – старинные рамы были поставлены на бухгалтерский учет;
– обязать генерального директора ГРМ В.А.Гусева обеспечить постановку всех рам музейного собрания, представляющих художественную и историческую ценность, на музейный учет в кратчайшие сроки. Для определения художественной и исторической ценность рам обязать привлечь компетентных в данной области специалистов.
Нулевая реакция, ни «да», ни «нет», вообще ничего. Даже про отмену заведомо незаконного приказа № 421 нет ни слова. Вот только в отношении выездной проверки сказано определенное «нет»: до 2022 года проверять нецелесообразно.
Фактически это официальное признание в нежелании работать. Нечасто чиновники так демонстративно в этом признаются.
И последнее.
29 апреля 2020 года я тоже написал обращение к министру культуры. Описав всю ситуацию, ставшую мне известной, я сделал свои выводы.
«Непосредственная вина за все указанные нарушения, связанные с хранением и учетом картинных рам, лежит на Бабиной Ольге Анатольевне, заместителе директора Государственного Русского музея по учету, хранению и реставрации музейных ценностей, в непосредственном подчинении у которой находится Отдел исторического музейного оборудования и картинных рам.
Естественно, вина лежит и на директоре Государственного Русского музея Гусеве В.А., который проигнорировал обращение 45-ти сотрудников от 31.01.2020, текст которого приведен в приложении к материалу «Дворец спасли, теперь спасаем рамы» (см. тут).
Гусев В.А. практически не контролирует действия Бабиной О.А., от конкретных дел самоустранился.
Бабина О.А. оказалась на должности заместителя директора Русского музея совершенно случайно, не имея опыта хранительской работы.
Она была назначена Гусевым В.А. заместителем директора 28 сентября 2017 г. исключительно для организации экстренной и беспощадной передислокации музейных предметов из здания Михайловского дворца в другие помещения ввиду начатой подготовки к варварской перестройке объекта культурного наследия федерального значения «Корпус главный Русского музея», входящего в состав объекта культурного наследия федерального значения «Дворец Великого князя Михаила Павловича (Русский музей Императора Александра III)».
В 2019 г. решением Куйбышевского районного суда, которое вступило в законную силу после решения апелляционной инстанции Городского суда Санкт-Петербурга, все строительные работы были отменены, проект перестройки отменен, предмет охраны ОКН отменен.
Всё было отменено, но Бабина О.А., поставленная на должность исключительно для организации беспощадной передислокации музейных предметов, – осталась.
С моей точки зрения, Бабина О.А. проявила себя в 2017 – 2020 гг. как исключительно некомпетентный руководитель, не понимающий ценности тех музейных предметов, которые хранятся в Государственном Русском музее, безразличной и не желающей принимать меры к исправлению сложившейся катастрофической ситуации – прежде всего, не желающей создать реальные условия для быстрого включения ценнейших картинных рам в состав Музейного фонда РФ, что должно обеспечить их надлежащее хранение и реставрацию.
Считаю своим долгом как человек, внимательно изучивший всю ситуацию с учетом и хранением картинных рам в Русском музее, рекомендовать Министерству культуры незамедлительно обязать директора Русского музея Гусева В.А. уволить Бабину О.А. с занимаемой должности как не сооответствующую ей и некомпетентную».
На эти рекомендации Маркова и Мудров в письме от 29.05.2020 (исх. № 2242-05-08) ответили лаконично:
«С учетом изложенного полагаем, что основания для принятия предлагаемых Вами мер в отношении руководства Русского музея отсутствуют».
Из текста письма, которое Мудров направил мне, такой вывод никак не следовал. Но Гусев и Бабина думают иначе.
Михаил Золотоносов
Приложения
Приложение 1. Заявление А.А.Ковалева министру культуры РФ О.Б.Любимовой.
Приложение 2. Ответ из Министерства культуры А.А.Ковалеву и О.А.Лысенко от 28 мая 2020 г. (исх. № 2232-05-07), подписанный врио директора Департамента музеев А.Ю.Мудровым.
Приложение 3. Информационное письмо Минкультуры РФ от 06.02.2020 «О предупреждении и устранении нарушений законодательства о Музейном фонде и музеях».
Приложение 4. План работы Отдела исторического музейного оборудования и картинных рам ГРМ на 2020 год от 12.02.2020. Составлен заведующим отделом В.Д.Школьниковым.
Приложение 5. Служебная записка О.А.Лысенко заведующему отделом В.Д.Школьникову от 10.12.2018 с его инскриптом.
