В Петербурге подвели итоги проекта «Профилактика социальной исключенности, бедности, насилия и социального сиротства посредством развития механизмов правовой защиты социально-уязвимых женщин и их детей». Ему исполнился год. Проект сосредоточен на оказании бесплатной юридической и психологической поддержке женщинам, чьи права ущемляются — в семье и на работе: незаконно уволенным, страдающим от домашнего насилия и т. п.
Во всем мире проводятся мероприятия под общим названием «16 дней против гендерного насилия». Дата ее начала — 25 ноября — выбрана в честь двух юных сестер-доминиканок, убитых в этот день в 1960 году.
Петербург — не Африка, и экзотических проблем вроде женского обрезания у наших девушек нет. Основная беда российских женщин — это алименты, которые они не могут взыскать с бывшего мужа. Об этой беде знают все: приставы, чиновники, правозащитники. Долг по алиментам в Петербурге составил 4 миллиарда рублей.
«Причем проблема не в серых зарплатах, а в плохой работе приставов, – говорит руководитель Центра международных и информационных обменов в области прав человека «Инлайтмент» Мария Сагитова. – Мы даже подали на Управление Федеральной службы судебных приставов в суд, но это не вариант. У них нет ресурсов для поисков. Мы предлагаем создать алиментный фонд, чтобы сначала обеспечивать матерей-одиночек, а уже потом взыскивать деньги с должника по регрессу. Государству легче отстоять свои права, чем одинокой женщине с детьми.
Вторая проблема – жильё в долях, которые нельзя выделить, нельзя поделить квартиру. Многие шутят, что 20-летняя ипотека скрепляет семьи, но с ипотекой все проще: банк, как правило, имеет дело с одним заемщиком. Банк же в качестве третьего лица выступает в суде при разводе. А когда квартира уже в собственности, ее так просто не поделить, и опять получается, что женщине некуда уйти. А теперь представим ситуацию, когда муж не просто против развода, но еще и активно чинит препятствия для раздела имущества. У одной нашей клиентки муж все свое имущество переписал на маму по договору дарения. Она подала в суд о признании сделки недействительной – притворной. Суд отказал. С приставами судилась — отказали. Квартиры, машины – всё в наличии. Долг уже под миллион. Если б он должен был банку, до него бы добрались.
А на женщин всем наплевать. Плохо, что воспитывать надо не только мужчин, но и женщин, которые считают побои просто семейными разборками, а увольнение беременной с работы — нормой».
За минувший год Женский кризисный центр принял 5261 обращения. 32% из них были так или иначе связаны с домашним насилием: в основном, это побои, но есть и сексуальное насилие, в том числе – по отношению к детям (больше 30 жалоб) и еще примерно 60 случаев, связанных с похищением и незаконным удержанием в квартирах.
Женщины объясняли, почему они обратились в Кризисный центр, а не пошли напрямую в полицию. В 12% случаев – пытались, но полиция слишком долго ехала на вызов. 78% опрошенных заявили, что им отказали в возбуждении дела, даже административного – за побои. 64% не знают, что нужно получить справку из травмпункта. Те же, кто не мог туда не обратиться, потому что травмы были серьезными (в том числе – разрывы внутренних органов), потом рассказывали, что дело возбудили в итоге по административной статье, хотя повреждения тянули на уголовную. Таких оказалось 16%. Половина опрошенных женщин сказали, что обеспечить их безопасность после заявления полиция все равно не может, значит, и нет смысла туда звонить. И, наконец, 12% говорят, что боятся грубого и некорректного обращения полицейских.
По итогам этих встреч “Инлайтмент” выдвинул несколько предложений. И теперь рассчитывает, что на них обратят внимание законотворцы.
Во-первых, предлагается перевести преступления, связанные с насилием, из частно-публичной сферы в публичную. Это означает что дело будет расследоваться, даже если жертва передумает и захочет забрать заявление. Защитники женщин рассчитывают на возврат в уголовную сферу статьи о побоях, а также на то, что психологическое насилие тоже признают преступлением. Кроме того, предлагается ввести уголовную ответственность за понуждение к вступлению в брак и за калечащие операции вроде женского обрезания (они называются инфибуляцией). А также – за создание условий, при которых женщина будет вынуждена заниматься сексом без своего желания. Многие сутенеры добиваются этого, отобрав у жертвы паспорт. Не мешало бы также признать отягчающими обстоятельствами такие детали: жертва находится в уязвимом, подчиненном состоянии, жертву бьют и унижают на глазах у ребенка, наконец – насилие происходит систематически (т.е. обидчик уже был раньше судим за такое же преступление). Сейчас все это для суда – не аргумент.
Во-вторых, любые оправдания насилия культурой, обычаями, религией, традициями, “соображениями чести” и т.п. – должны оказаться под запретом.
В-третьих, в школах и даже детских садах надо бороться с гендерными стереотипами (показывать, что бывают и мужчины-воспитатели, и женщины-директора), а также учить, что любые конфликты можно решить без насилия. Медиков и социальных работников надо учить на специальных курсах – как оказывать помощь жертвам домашнего насилия. Горячая линия помощи должна работать круглосуточно, в каждом регионе должно быть общежитие-убежище, чтобы там была возможность поселиться с ребенком.
В-четвертых, пора внедрить, как в Америке, что-то вроде охранных ордеров – приказов от полиции, запрещающих приближаться к жертве (не очень понятно, как у нас это все будет исполняться).
В-пятых, разрешить давать свидетельские показания, в том числе, на суде, не в присутствии обидчика.
В-шестых, регулярно обнародовать статистику семейного насилия.
Нина Астафьева
