Десять дней назад ушел из жизни петербургский скульптор Григорий Данилович Ястребенецкий. Не дотянул до ста.
Пытаюсь утешиться хотя бы тем, что я помог ему издать книгу мемуаров. Это был чудесный человек. Он понимал, что соцреализм не позволил в полную силу развернуться его таланту, и говорил об этом с грустью. Но своим ученикам он передал высочайший профессионализм, хотя громкую славу сейчас приносит только шарлатанство.
.
Григорий Ястребенецкий – народный художник России, действительный член Российской академии художеств – получил настолько деликатное воспитание, что, когда ему в отрочестве безутешная вдова предложила проститься с покойным, он ответил: «С удовольствием».
А потом была война, научившая будущего академика спать у костра зимой, пить неразбавленный спирт, закусывая снегом, не пригибаться к земле во время артобстрела, не спать сутками и не есть горячей пищи неделями, беспрекословно выполнять дурацкие, а иногда и невыполнимые приказы командира отделения, не замерзать до смерти, стоя на часах при тридцатиградусном морозе, и множеству других столь же полезных навыков.
И еще была блокадная дистрофия, палата, где за ночь умирали от голода три-четыре человека, которых сбрасывали в подвал, откуда постоянно раздавались стоны, не производившие особо жуткого впечатления…
Затем упоительная голодная учеба, госзаказы, идиотизм начальства, которому для полного соцреализма требовалось не только сходство портретов с оригиналом, но и некая идейность, которая и превращала малокультурных практичных завхозов в анекдотических кретинов, — воспоминания Ястребенецкого «Такая долгая жизнь. Записки скульптора: очерки» (СПб, 2019) разворачивают весьма колоритную коллекцию нелепостей.
Иногда и обнадеживающих. Например, коллега Ястребенецкого Алексей Даниленко обладал удивительным качеством: чтобы низвергнуть какого-нибудь видного госдеятеля, Алексею достаточно было вылепить его портрет, — так он расправился с академиком Марром, с Берией и Хрущевым, и друзья шепотом советовали ему не мелочиться и вылепить групповой портрет сразу всего Политбюро.
Соцреалистическая мертвечина не позволяла оживить даже собственных кумиров. Когда Ястребенецкий с коллегой выиграли конкурс на изготовление памятника в столице Чувашии тому, чье имя уже и не спрашивали, интересуясь только, для какого города его ваять и с кепкой в руке или без кепки, коллеги решили внести в канон маленькую живинку: шестиметровая фигура вождя должна была спускаться по гранитным ступеням к народу. Но кого-то из начальников смутило, почему гора спускается к Магомету, а не Магомет взбирается на гору — пусть лучше народ идет за вождем.
А вождь шагает в пропасть.
- Ленин в Чебоксарах
Зато в Дрездене (любопытно, что в Восточной Германии Ястребенецкий, как видно из его воспоминаний, никогда не слышал разговоров о немецкой национальной вине) местный партайгеноссе потребовал к Ленину пристегнуть женщину, ибо без женщины нет социализма. «Но во что ее одеть, ведь женские моды часто меняются». – «Пусть женщина будет голой», — даже жаль, что проект не состоялся.
- Памятник Ленину в Дрездене был демонтирован в 1992 году
И здесь в стотысячный раз разводишь руками: либеральные экономисты справедливо обвиняют социализм в расточительности — если все принадлежит всем, то и никому ничего не жалко. Но этот порок в чем-то можно было бы обернуть и в достоинство — раз уж ничего не жалко, то можно не жалеть средств и на культуру, чтоб хотя бы там возник какой-то ренессансик. Так нет, с гипнотическим упорством советская власть отваливала на культуру солидные средства (вспомнить только книжные тиражи) и ставила во главе процесса людей, которые культуру ненавидели — отнюдь не по идеологическим мотивам, но по извечной склонности невежд и бездарностей ненавидеть то, что им недоступно.
Вот они и душили искусство, покуда не задушили вместе с ним и самих себя, ибо сколько-нибудь культурные люди со временем не пожелали жить в мире, до такой степени лишенном собственной красоты.
Когда автор «Записок скульптора» привез на выставку в Антверпен портретные работы совершенно разных по творческому почерку художников — Аникушина, Лазарева и свой скульптурный портрет Темирканова, — бельгийцы решили, что это работы одного автора: все реалисты для них были, как китайцы, на одно лицо.
Зато западные коллеги порадовали разнообразием. «Скульпторша»-итальянка привезла двух лошадей в натуральную величину, вылепленных, возможно, с портретным сходством. Француз выставил портрет Гогена в виде скрещенных лопаты и кирки, — в общем, это были в основном инсталляции и абстрактные композиции, но всех переплюнул итальянский скульптор Пистолетто: в качестве портрета Леонардо да Винчи он выставил зеленый фургон, на котором сам же и приехал.
И никаких тебе заморочек с глиной и ушами: оказывается, когда лепишь на узких лесах голову величиной в человеческий рост, самой большой проблемой становятся уши, потому что вблизи и снизу они выглядят совершенно по-разному. Зато, когда справишься со всеми неисчислимыми проблемами, результат будет говорить сам за себя, практически не нуждаясь в комментариях.
В «авангардном» же искусстве комментатор давно сделался главнее творца: не важно, что выставить, — важно, что по этому случаю наговорят и напишут во влиятельных печатных органах влиятельные критики.
Практичные изобретательные художники давно уже работают для них, для комментаторов, порою достигающих в своем ремесле обоснования гениальности своих клиентов истинной виртуозности, и трудно сказать, что окажется долговечнее — слова, слова, слова или гранит и бронза. Ибо и гранит, и бронзы многопудье бессильны перед политической конъюнктурой.
А также перед концептуализмом, то есть перед стремлением ошарашивать. Так, один молодой творец этой разновидности предложил расчленить дрезденский памятник Ястребенецкого и разбросать его по земле в виде руин, — он даже издал книгу фотографий, каким бы мог сделаться дрезденский Ленин, если воспринимать его частями, да еще и подарил этот альбом автору памятника!
Из воспоминаний Ястребенецкого: «Пожалуй, как ни в одной другой стране, у нас в двадцатом столетии бывало, что со сменой власти уничтожались все созданные ранее памятники и среди них выдающиеся произведения искусства, изображающие правителей прежнего периода.
Уничтожались не только памятники, но во имя новой идеологии и замечательные церкви, и монументы, сооруженные во славу побед русского оружия.
Через некоторое время власть сменялась, и опять начиналось восстановление ранее уничтоженных храмов и памятников. Причем на это затрачивались колоссальные деньги, а качество работ зачастую бывало много хуже, чем прежде, не говоря уже о снижении художественного уровня и утраты исторической подлинности произведений».
- Работы Г.Ястребенецкого
Избежать расправы с памятниками в периоды революций, на мой взгляд, практически невозможно, ибо политическое бешенство носит явный психотический характер. Шансы уцелеть имеет лишь скульптура, вынесенная из сферы монументальной пропаганды в музейную зону.
Александр Мелихов
