Вот уже без малого полтора года в Восточной Европе происходит, наверное, самый ожесточенный и кровопролитный военный конфликт XXI века. Враждующие стороны – исторически очень близкие народы, которые для любого иностранца внешне похожи до степени смешения. Информационная борьба при этом ведется по большой части в одном языковом пространстве, она взаимопроникаема и работает в обе стороны.
В ходе изучения инфополя обеих стран и общения с респондентами, я пришел к выводу, что структурно нарративы сражающихся во многом схожи, но содержательно различаются.
.
Реваншизм
Российский реваншизм питается воспоминаниями о поражении в Холодной войне, последующего социально-экономического кризиса, катастрофического падения международного престижа и национального унижения. Из глобальной сверхдержавы, страна фактически превратилась в бедное, проблемное государство, которое пыталось сохранить хоть какое-то влияние на приграничные страны. Люди готовы воевать и умирать буквально за грезы о былом могуществе, гореть в танках и оставлять безотцовщиной своих детей, за то, чтобы где-то за океаном к ним относились серьезно.
Краеугольным камнем украинского военного мировоззрения и пропаганды, а, может, и вовсе даже структурной основой, является идея о возврате Крыма. События 2014 года стали фундаментом для новой национальной идентичности Украины, а возможно, и вообще главной движущей силой политического этногенеза. Сегодня самый важный проект, который заставляет украинцев продолжать войну, несмотря на тяжелые и местами бессмысленныепотери, – идея возврата Крыма. «Дать кацапам по рогам впервые за 600 лет, такого шанса еще не было», – так описал свою мотивацию один из респондентов.
.
Ресентимент
В России он направлен на Запад и тоже вытекает из поражения в Холодной войне, но также имеет куда более глубокие культурно-исторические корни. На протяжении многих веков Запад считал русских недостаточно белыми, недостаточно цивилизованными, недостаточно развитыми. Несмотря на экономические, военные и технологические достижение, русских в общем было принято воспринимать как самую провинциальную, дикую и захудалую часть Европы. Этот комплекс неполноценности по-прежнему жив и питает в русских самые скверные намерения и порывы души.
У украинцев же не было никакой субъектности и даже собственной государственности на протяжении долгих долгих столетий. Сиюминутное, краткосрочное появление УНР на исторической арене скорее даже подчеркивает эту устоявшуюся Восточно-Европейскую тенденцию. Кроме того, украинский народ пережил много трагедий и притеснений ото всех окружавших его держав – крымские татары грабили и угоняли в рабство сотнями тысяч, надменные поляки делали бесправными холопами, активно дискриминировали западных малороссов и в Австро-Венгерской империи, считая во многом, как и остальных славян, подданными второго, а то и третьего сорта. Все это сформировало глубинный национальный архетип жертвенности, который также содержит в себе зависть к политической самостоятельности и организации московитов, которые действовали не всегда мягко и уважительно, при том постоянно напоминая о «братстве»: ликвидировали Запорожскую сечь и устроили голодомор.
.
Национализм
Русский национализм – классический национализм имперской нации, но с византийским компонентом – без откровенного расизма, предрасположенный к культурному смешению, настроенный на полную интеграцию людей разного этнического происхождения. Но, как и любой имперский национализм – он предполагает доминирование над другими государствами и нациями. Его питает самовлюбленность в собственную условно великую историю.
Украинский национализм, особенно современный, носит реакционный характер, в условиях субэтнического и языкового разнообразия иногда откровенно буксует. Это национализм местечковый, он зиждется на стремлении к обособлению, веры в важность собственной уникальности. Он меняется в условиях войны, но используется активно для построения фактически новой политической нации.
Святослав Афонькин
