Начну с ответа: да, сумеют. Но только если сумеют совладать со своими чувствами и не дадут Росгвардии и прочим «федералам» ни единого шанса. А вот получится ли у это у ингушской общественности – пока неясно.
Поясню, что имею в виду.
Как известно, многодневный митинг протеста ингушей против «пакта Кадырова-Евкурова», незаконно (с грубейшими процессуальными нарушениями) отторгнувшего у Ингушетии, по некоторым оценкам, почти 30 000 га земли, хранящей многочисленные мемориальные ингушские объекты, был организованно прерван 17 октября. На решение организаторов приостановить акцию протеста, как представляется, повлияли два обстоятельства.
Во-первых, стало известно, что Конституционный суд Ингушетии принял к рассмотрению иск о нарушениях, допущенных в ходе ратификации договора в Народном собрании Ингушетии.
Во-вторых, было объявлено, что 30 октября Ингушским Комитетом национального единства будет созван Первый Всемирный Конгресс ингушского народа. По словам организаторов, этот Конгресс «является важным историческим событием в жизни ингушей и отражает демократические процессы, связанные с началом эпохи обновления ингушского мира». В форуме «примут участие почетные гости, делегаты от ингушских общин и диаспор из различных регионов России и иностранных государств».
Только что Ингушский комитет национального единства обнародовал пресс-релиз, в котором обозначены основные пункты повестки дня Конгресса:
1) О принципах и механизмах определения территории и границ Ингушетии.
2) Об оценке деятельности органов государственной власти Республики Ингушетия.
3) О введении прямых выборов Главы Республики Ингушетия и смешанной избирательной системы выборов депутатов Народного Собрания Республики Ингушетия.
4) О формировании органов управления Всемирного конгресса ингушского народа.
Все эти пункты, учитывая произошедшее и продолжающее происходить (ибо финальная точка в противостоянии Кадырова и Москвы, с одной стороны, и большей части ингушского общества, с другой, ещё не поставлена), выглядят более чем актуальными. Тот факт, что ингушский народ имеет право дать оценку деятельности своей власти (фактически навязанной ему Москвой), что он имеет право потребовать введения прямых выборов главы Республики Ингушетия (вместо назначения его президентом РФ), что вопрос о порядке определения границ республики должен быть гласно обсуждён, – всё это не вызывает ни малейшего сомнения. По крайней мере, у мало-мальски беспристрастного наблюдателя.
Однако, здесь есть, по меньше мере, один важный нюанс. До сих пор сила ингушского протеста и его неодолимость не только для главы Чечни Рамзана Кадырова, но и для федеральной власти, основывались на трёх китах.
Во-первых, на беспрецедентной массовости и продолжительности протестной акции, к которой в итоге фактически присоединились республиканские силовики, а также часть высших государственных учреждений (Конституционный суд Ингушетии и многие парламентарии), оставив главу Республики Юнус-Бека Евкурова в фактическом одиночестве.
Во-вторых, на безупречно мирном, «бархатном» характере ингушского гражданского протеста.
В-третьих, на том, что в ходе этой многодневной акции речь шла исключительно об отмене договора между Евкуровым и Кадыровым, заключенного де-факто за спиной ингушского народа. Другие территориальные вопросы, включая самый болезненный для ингушского общества – о судьбе Пригородного района, до 1944 года являвшегося частью Чечено-Ингушской АССР, а ныне входящего в составе Северной Осетии, – на митинге не поднимались. Гражданский разум и организаторов, и участников протестной акции в Магасе подсказал им единственно верное решение: протестовать сугубо против зарвавшегося начальства – Кадырова и Евкурова. И не ставить вопрос о переделе границ с соседними республиками, ибо в этом случае объектами протестной риторики оказывались бы уже не только путинские ставленники, возглавляющие сегодня Чечню и Ингушетию, но соседние народы в целом. А это, в свою очередь, сразу же поменяло бы политический окрас всей протестной акции, придав ей видимость межнационального противостояния. И, как нетрудно понять, дало бы Кремлю возможность немедленно вторгнуться на Северный Кавказ с очередной «миротворческой миссией», подавив силой ингушский гражданский протест, остававшийся до сих пор политически неуязвимым.
Учитывая это, вряд ли приходится сомневаться в том, что именно Кремль крайне заинтересован сегодня в том, чтобы «расплывчато» сформулированный первый пункт повестки дня Всемирного Конгресса ингушского народа «расширился» бы и позволил перевести разговор с вопроса об отмене кадыровско-евкуровской сделки – в плоскость обсуждения темы административной принадлежности Пригородного района.
А тема эта более чем острая. Корни её, как и почти всех современных российских проблем, уходят в советское прошлое. Если максимально упростить предысторию (в противном случае придётся публиковать отдельную статью, и не одну), дело в том, что в состав Ингушетии сперва были включены, а затем из неё изъяты ряд территорий. Поначалу город Владикавказ был поделён между Северной Осетией и Ингушетией (примерно так же, как сегодня поделены Никосия или Иерусалим) и являлся административным центром обеих автономий. Затем, в 1933 году, Владикавказ – несмотря на многочисленные протесты ингушской стороны, – целиком был отдан Северной Осетии, а Ингушетия и Чечня, в свою очередь, в 1934 году, оказались объединены в рамках единой автономии. Пригородный район при этом оставался частью ЧИАССР. После депортации 1944 года ЧИАССР была ликвидирована, а её территория частично «роздана» соседям. Так Пригородный район оказался в составе Северной Осетии. В 1956 году ЧИАССР была воссоздана, однако, по причине энергичного сопротивления со стороны руководства Северной Осетии, большая часть Пригородного района возвращена в состав ЧИАССР не была. Взамен Чечено-Ингушетии дали «компенсацию»: Наурский, Каргалинский и Шелковской районы, которые ранее входили в состав Ставропольского края. Парадокс, однако, в том, что компенсацию фактически получили не ингуши, а чеченцы, и сегодня территория этих районов является частью Чеченской республики.
В последующие годы ингуши стремились возвратиться в свои дома, которые остались на территории Пригородного района Северной Осетии, что неоднократно вызывало обострения социально-политической ситуации. В то же время частично ингушам удалось ещё в советский период вернуться на территорию Пригородного района.
С началом эпохи горбачевской либерализации российская власть сделала несколько декларативных шагов навстречу репрессированным народам, в том числе ингушам. 14 ноября 1989 того II съезд народных депутатов СССР принял декларацию «О признании незаконными и преступными всех актов против народов, подвергшихся насильственному переселению, и об обеспечении их прав». 26 марта 1990 года Совет Национальностей Верховного Совета СССР создал комиссию, признавшую требования ингушей о возврате им территорий, входивших до 1944 года в состав ЧИАССР, в том числе Пригородного района, обоснованными.
26 апреля 1991 года Верховный совет РСФСР принял закон «О реабилитации репрессированных народов». Как водится, в этом законе содержались положения, которые каждая сторона могла интерпретировать в свою пользу: «Статья 3. Реабилитация репрессированных народов означает признание и осуществление их права на восстановление территориальной целостности, существовавшей до антиконституционной политики насильственного перекраивания границ, на восстановление национально-государственных образований, сложившихся до их упразднения, а также на возмещение ущерба, причиненного государством. Реабилитация предусматривает возвращение народов, не имевших своих национально-государственных образований, согласно их волеизъявлению, в места традиционного проживания на территории РСФСР». Но: «В процессе реабилитации репрессированных народов не должны ущемляться права и законные интересы граждан, проживающих в настоящее время на территориях репрессированных народов», а также: «Статья 5. Восстановление и изменение национально-государственных образований репрессированных народов осуществляются на основе законодательного регулирования межнациональных отношений». И, наконец: «Статья 6. …Для осуществления территориальной реабилитации в необходимых случаях может устанавливаться переходный период. Решение об установлении переходного периода и восстановлении национально-территориальных границ принимается Верховным Советом РСФСР». В дальнейшем, однако, никаких конкретных решений по вопросу о Пригородном районе на федеральном уровне так принято и не было. Ожидания ингушей, таким образом, были разогреты федеральной властью до максимума, но ответственность за выданные авансы Москва на себя брать не пожелала.
4 июня 1992 года был принят закон «Об образовании Ингушской Республики в составе Российской Федерации». Получив самостоятельность, Ингушетия, как уже было отмечено выше, не получила тех территориальных «компенсаций», которые в 1956 году были даны ЧИАССР «взамен» отобранного в 1944 году Пригородного района. Территория Ингушетии просто оказалась сокращённой, по сравнению с тем, что она когда-то имела. В ходе усилившегося противостояния ингушские активисты попытались явочным порядком взять территорию Пригородного района под свой контроль.
Ситуация резко обострилась, и 31 октября – 4 ноября произошла трагедия. В ходе вспыхнувшего осетино-ингушского конфликта, по данным прокуратуры, погибли 490 ингушей и 118 осетин (по другим данным, и также со ссылкой на прокуратуру, – 350 ингушей и 192 осетина), в том числе 41 женщина (33 ингушки, 5 осетинок), дети до 15 лет — двенадцать (все с ингушской стороны), люди старше 60 лет — 49 человек (42 ингуша, 7 осетин). При этом федеральные силовики, как убеждены представители ингушской общественности, заняли однозначно «проосетинскую сторону» и способствовали тому, что ингуши в итоге оказались практически поголовно изгнаны с территории Владикавказа и Пригородного района. До сих пор множественные преступления против человечности, допущенные в ходе этих событий, не получили полноценной правовой оценки. Это также является одной из наиболее болезненных для ингушской стороны тем.
Одним словом, ингушско-осетинский конфликт, хотя и загнан в прошлое, однако по-прежнему может сдетонировать в любой момент. И по этой причине – что очевидно –требует особо осторожного, гласного и двусторонне-компромиссного обсуждения, исключающего возможность повторения трагедии, произошедшей в 1992 году. И этот вопрос, что также представляется очевидным, невозможно обсуждать, а тем более решать «в пакете» с другими вопросами…
И здесь остаётся лишь напомнить, что день начала работы Всемирного Конгресса ингушского народа, 30 октября 2018 года – это канун очередной годовщины трагедии 1992 года. Случайно ли это совпадение? Сумеют ли ингушские активисты сохранить свои протестные активы и не перевести протест в иное, политически опасное русло? Хватит ли у них гражданской выдержки, чтобы не уйти от проблемы отмены кадыровско-евкуровской сделки и обретения ингушским народом права избирать свою власть – в сторону политического противостояния с Северной Осетией?
Лично мне – не просто как наблюдателю, а как человеку, искренне сочувствующему ингушам, сумевшим дать солидарный гражданский отпор оборзевшим главначпупсам, – очень хотелось бы, чтобы ингуши сумели сохранить разум и выдержку. И остались бы в пределах той повестки дня, которая уже позволила им де-факто одержать моральную победу над Кремлём. И не дали бы своим противникам шанса на бандитско-силовой реванш.
Даниил Коцюбинский
На фото: коллективная молитва участников митинга в Магасе. Митинг «против подписания незаконного Соглашения о передаче земель», как заявляют его организаторы, будет продолжен – с 31 по 2 ноября. Готовятся обращения в Совет Европы, ООН и Лигу исламских государств с просьбой оказать содействие в защите территории республики.
