Записки из анархо-лоскутного интернет-подполья. Или просто рваные мысли вслух
Порой кажется, что Интернет стал нашей новой Родиной, поскольку подарил нам главное, что и должна дарить настоящая Родина – свободу.
В самом деле – Сеть даёт возможность любому, кто имеет к ней доступ, моментально, и не спрашивая ни у кого на то разрешений или допусков, громко заявить о себе «городу и миру».
Но так ли это?
Нет, не так.
- Пауль Клее. Сенецио, или Голова человека, впадающего в маразм
Дисклеймер. Речь в этом тексте пойдёт не о государственной или провайдерской цензуре, которая, что называется, на поверхности. И не об ужасах Большого Брата-Телескрина – прослушивании-проглядывании-прослеживании и прочих страшилках цифрового тоталитаризма. В конце концов, на всё это можно возразить: «Зато ты можешь в любой момент обнародовать любую правду и написать любой текст – и эту сетевую свободу никто у тебя отнять не в силах!» А всякого рода грозные цензурные утёсы, при минимальной мореплавательской сноровке, всегда можно изящно обогнуть.
Но дело в том, что, помимо надводных, есть большое число подводных цензурных камней, которые куда более опасны и неодолимы и о которые неминуемо пропарывает брюхо и идёт на дно любая излишне вольнолюбивая сетевая бригантина.
Что же это за скрытые под ровной поверхностью глобальных инфо-вод цензурные рифы?
Цензура текстового минимализма и аудио-видео-домината
Если ты хочешь, чтобы твой текст был прочитан, а не просто немедля канул в виртуальную Лету, пиши как можно короче. В идеале – комментируй картинки. А ещё лучше – ваяй аудио-видео.
А если всё же пишешь, то делай это так, чтобы энергия, затрачиваемая на чтение твоего текста, не превышала энергию поглощения минутного видеоролика.
Сегодня на форумах читатели не стесняются оставлять под лонгридными постами возмущённые комментарии-вердикты: «Многабукав! Ниасилил!..»
Триумф Твиттера-Инстаграма-Тик-Тока наглядно показал, к каким текстовым объемам и к какой пропорции «картинки-буквы» – в реальности тяготеет основная масса сетевой аудитории.
Можно ли донести до такой аудитории мало-мальски новую, требующую осмысления, а не «заглатывания», мысль? Вопрос, понятно, риторический.
Одним словом, интернет наносит по умственно ёмким текстам куда более чувствительный «подводный» удар, чем это некогда делали «старые» электронные СМИ. В отличие от радио и ТВ, Сеть напрямую конкурирует с книгами и журналами, постепенно приучая к совершенно иному виду работы с текстом – блиц-чтению, блиц-писанию, а также к замене «долгого и нудного» чтения – прослушиванием-просматриваением-пролистыванием-проматываением.
Вряд ли стоит пояснять, что всё это обрекает пишущих авторов либо на жесткое смысловое самоограничение, либо на сетевую маргинальность – то бишь на виртуальное небытие.
Цензура желтизны
Для текстов, претендующих на сетевой успех, существует ещё одна невидимая цензура, которую лучше назвать категорическим императивом скандальности.
Хочешь получить максимум лайков-комментов-репостов, – пиши о том, что напрямую касается самого громкого и самого свежего скандала. При этом можешь просто переболтать уже и без тебя известное, не добавляя ничего нового ни к фактам, ни к пониманию. Главное, пиши бойко, врубчиво и дерзко – и тебя непременно заметят и откомментят-отлайкают-отрепостят.
Самые популярные в Сети тексты – это когда скандал уже бабахнул, у всех уже есть эмоциональный заряд и все жаждут не узнать или осмыслить что-то новое (боже упаси!), а просто поучаствовать в коллективной (а какой она ещё может быть?) «двухминутке ненависти». Неважно к кому – к Путину или Трампу, к Бин Ладену или Вайнштейну, к Америке, России или Китаю, к левым или правым, к мужикам или бабам, к глобальному потеплению или к Грете Тунберг. Главное, что люди поглощают контент не для того, чтобы узнать что-то новое, а лишь для того, чтобы словить виртуальный оргазм от выплеска накопленной агрессии к уже знакомому и привычно ненавидимому кибер-фантому.
Но еще лучше, разумеется, если блогер своим текстом сам инициирует скандал. То есть на кого-то грубо и жёстко «наезжает».
Чем более «негативно персонифицирован» текст, тем больше у него читателей-почитателей.
И, напротив, чем более текст удалён от формата «разбора на общем собрании жэка хулиганского поведения А. Борщёва», чем более ориентирован не на обнажённо-возбуждённые эмоции, одним словом, чем более похож не на сплетню, а на рассуждение-размышление (пусть даже проблема будет самой что ни на есть политически острой), – тем меньше у него шансов попасть в топы.
То, что актуально, но не скандально и не связано с конкретными топ-персонами, – останется на периферии внимания интернет-сообщества, даже если речь идёт об угрозе надвигающейся войны. Сравните хотя бы нынешний уровень внимания оппозиционной Рунет-общественности к тюремному бытию Алексея Навального (этот интерес просто зашкаливает) с одной стороны, а с другой – к тому, что на границах России и Украины произошла резкая концентрация военной техники, притом с обеих сторон (здесь внимание тех же антипутински настроенных пользователей Сети – скорее вяло-рутинное). Нет скандальной персонификации сюжета – нет хайпа. Нет хайпа – нет медийного успеха: лайков-комментов-репостов-срача-холивара и прочих сладостно-виртуальных erection & penetration.
К слову, в этом – и только в этом – случае автор текста может позволить себе быть многословным. Если ты изловчился и таки попал пачкой дрожжей в очко глобально-сельского сортира, можешь смело наращивать словесную пену-жижу. Это даже приветствуется!
Но ясно, что такого рода предпочтения лишают блогеров, стремящихся быть успешными и услышанными, мотива к спокойному рассуждению, к тому, чтобы поднимать и анализировать (не путать с НЛП-шным зомбажом) действительно важные темы, касающиеся общества в целом и не имеющие непременно персонифицированной скандальной «санкции».
Цензура идейной вторичности
Хочешь быть понятым и принятым всеми или почти всеми – блистай не мыслью посложнее, а стилем попроще. Простота и узнаваемость вместо многомерности и парадоксальности. Острота вместо глубины. Грубый пафос и грубый прикол – вместо изысканности. Торжество балагана и упрощёнки – и конец литургии и сложности.
Но главное – смысловая вторичность.
Интернет точно так же «не замечает» (по сути – отторгает) идейную новизну, как массовый потребитель не замечает товарную новинку, если до этого не услышал про неё в рекламе или хотя бы просто от кого-то из знакомых.
И даже самые сжато сформулированные новые мысли остаются не растиражированными. Интернет «видит» только те «умные» цитаты, под которыми стоит фамилия кого-то из уже сертифицированных классиков или ныне здравствующих селебрити. Сами по себе оригинальные суждения (не путать с приколами!) в интернете не зарождаются – ни в виде толстых книг, ни в виде коротких максим.
То есть, они там, конечно же, появляются, но сразу же тонут в общем «сливном потоке».
Цензура злобной серости
Сеть – пространство прямого правления виртуального охлоса. Кульминация торжества толпы над индивидуумом. Лайки и репосты всех подряд – вместо аплодисментов избранных.
Сеть – это глобальный продюсерский центр, где нет ни худ. советов, ни меценатов, ни аристократической планки «высокого».
Это пространство, где торжествует лишь тот, кто на одной волне с толпой.
Где тотально и тоталитарно властвует антииндивидуалистический, а значит (коль скоро человек – антоним толпы) и античеловеческий, «толпорулящий» фальшивый общий тон.
Но толпа – это не только ген. продюсер и споносор дурновкусия и идейной вторичности.
Это ещё и сообщество лузеров, жадно взирающих снизу вверх на трибуны и пьедесталы и чутко ощущающих, которая/который из них вдруг зашатался, чтобы тут же навалиться на него всей массой, повергнуть во прах и растоптать падшего экс-героя. А кто, с точки зрения толпы, «нетвёрдо стоит на пьедестале»? Известно кто – «не такие, как мы». То есть те, кто – вольно или невольно – вдруг оказался с толпой не на одной волне и без надёжного прикрытия.
В последние годы это свойство Сети, превратившейся в пространство глобальной травли ярких выскочек, оказавшихся по тем или иным причинам неугодными всепоглощающему сообществу людей без свойств, стало особенно заметным и вирулентным.
И потому риск оказаться на пути виртуальной стаи «рыжих псов» (если пользоваться образным рядом из мультика про Маугли), коли сам ты – всего лишь человеческий детёныш, «лягушонок», лишённый поддержки таких же плотно спаянных «своих» – приближается к смертельному.
Вот почему страх разгневать интернет-толпу – ещё один мощнейший цензурный фактор, стоящий на пути появления в Сети по-настоящему идейно новых и нестандартных текстов и суждений.
Резюме
С появлением интернета публичное слово, конечно же, стало более свободным от любой внешней цензуры.
Но в то же время возможность не только свободно высказаться, но и быть услышанным в интернете сталкивается с новыми препонами, в которых застревает, подобно несчастной ершистой рыбёшке, любая недостаточно скользкая и лёгкая для заглатывания информация.
Одним словом, Интернет не стал нашей новой Родиной не только потому, что он – сугубо виртуален, но и потому, что не дал нам главного – настоящей свободы слова, а значит, и свободы как таковой.
Точнее, формально расширив пространство свободы слова, Сеть бросила ей новые цензурные вызовы…
Каждая эпоха порождает свою версию Зла, которое всегда является не чем иным, как злокачественным продолжением Добра. Война и геноцид – метастазом жажды справедливости. Террор и несвобода – вывернутой наизнанку мечтой о безопасности и гарантиях…
И у каждого времени – свой генеральный агент зла/добра: религия, идеология, культ богатства и успеха…
Сегодня этот глобальный Инь-Янь субъект-объект – Интернет. «Наше всё». Наш главный бонус-вызов.
Можно ли как-то выбраться из этого у.о. балагана на свежий воздух хотя бы просто не фальшивых (бог с ними, с высокими!) смыслов и образов?
Думаю, да. Но для этого придётся покинуть эту самозваную глобально-виртуальную Родину как «единую и неделимую» – и репатриироваться назад, в свои реальные пространственные дома. Туда, где все мы – хозяева своего настоящего, локального, а не умышленно-глобального Lebensraum. Где мы – часть, хоть и малая, но зато живая, своей родной культуры. И где вокруг нас – настоящие люди, дома, дороги, деревья, небо, память, пенаты, – а не их вздорные сетевые пародии и голограммы.
Противововесом контркультурному и античеловеческому диктату Сети может стать только реальность. А единственная крепкая реальность для человека – это его дом, его крепость.
Вот только вопрос: настанет ли то времечко, когда на смену тирании серости и воплям толпы вновь придёт культ индивидуальной яркости, на смену доносам, запретам и новоязной оруэлловщине – абсолютная свобода слова, а на смену глобально-виртуальному бездомью – прочный и уютный региональный дом?
Даниил Коцюбинский
На заставке: Оскар Кокошка. Эмигранты
