Все последние попытки получить конкретное заступничество личным обращением к несменяемому провалились.
Даже когда он отвечал более-менее определённо, дескать, да, согласен с вами, надо так сделать (или этого не делать), надежды просителей на волшебное действие его слов не оправдывались. Но всё чаще он старается уклониться от определённых ответов, отбояриваясь тем, что «над этим работают». Хотя как «работают» – мы знаем, иначе к нему лично никто бы не обращался.
Раньше получение доступа к путинскому уху, тем более – положительного ответа, означало, что все бюрократические шестерёнки в определённом месте начинали немедленно крутиться, к утру уже выдавая на гора то, чего до этого годами от них напрасно добивались. Дела резко получали обратный ход, пыточные челюсти внезапно разжимались, процессы останавливались.
Теперь мы видим, что этот последний способ точеного спасения кого-то или чего-то больше не работает. Почему, что изменилось?
Очевидно, что никакие слова Путина больше не являются императивом ни для исполнителей, ни вообще для всей вертикали. Они по какой-то причине теперь точно знают, что на его ответы просителям не надо обращать никакого внимания. Интонации ловят? Кодовые слова? Или конкретно проинструктированы исполнять только повеления типа «подарить девочке собачку»?
Произошло частичное самоустранение по личному желанию или под давлением обстоятельств, или же в системе выключился этот механизм как ставший ненужным – не знаю. Но это – важное изменение.
Это путинизм «почти без Путина», в котором он до поры играет роль аватара, спасающего нас в седьмом измерении опасных метавселенных. И только.
Остаётся вопрос: можно ли аватар заменить? Как, на кого или на что?
Марина Шаповалова
