Месяц назад сотрудники центра «Э» (центр по противодействию экстремизму ГУВД) провели обыски в церкви святой Елисаветы в Калининском районе. Пресс-служба ГУВД распространила сообщение, из которого следовало, что лжесвященники отпевают покойников за немалые деньги. И еще берут деньги за доступ к ненастоящим мощам.
Позже представители центра “Э” объясняли, что заинтересовались церковью, увидев на улицах города баннеры, где заявлялось о том, что в часовне святой Елизаветы можно поклониться мощам двух святых и одного великомученика. Реклама показалась им подозрительной. Оперативники выяснили, что к РПЦ часовня не имеет отношения, а относится к РПАЦ – Русской православной автономной церкви. А заведует приходом епископ Григорий (Вадим Лурье) – в легитимности сана которого милиционеры тоже сомневались.
По всем телеканалам прошли сюжеты о лжесвященниках из Петербурга. Ряд представителей городской интеллигенции, правда, уверяли, что Вадим Лурье никак не может быть мошенником, поскольку он – бывший сайгоновский обитатель, один из создателей группы Спасения памятников культуры, защищавших от сноса “Англетер”, и вообще доктор философских наук. Online812 решил спросить у самого Вадима ЛУРЬЕ, мошенник он или нет?
– В какой стадии сейчас находится расследование?
– Завели уголовное дело, оно расследуется. Я прохожу по делу свидетелем. По-прежнему нет никаких обвиняемых и подозреваемых. Центр “Э” с тех пор себя никак не проявлял. Разве что дает дурацкие интервью СМИ в первые дни.
– А центр “Э” корректно себя вел?
– Они пришли, взяв с собой ОМОН, спасибо, что не было масок, автоматов, собак в церкви, как это было у протестантов в Калуге. У нас никого не клали на пол, все в корректной форме. Потом пресс-служба ГУВД распространила пресс-релиз, что мы все задержаны. Хотя никто задержан не был. Спустя полдня пресс-служба исправилась, что не задержаны, а пресечена деятельность, но мошенники все равно. Хотя милиционерам положено знать, что у нас суд определяет, кто мошенник, а не центр “Э”.
– Уголовное дело завели по заявлению какого-нибудь потерпевшего?
– Имеется заявление некой потерпевшей, что священником был плохо отпет ее родственник, ей кажется, что оказано ненадлежащее качество услуги. Но именно в этом случае, как удалось разобраться, отпевал не наш священник, а священник Московской патриархии, но если бы и не московской, то тоже вопрос, можно ли подавать заявление о мошенничестве.
Еще центр “Э” объявил, что мощи у нас подложные, а потом в интервью радио “Свобода”, уже исправился, сказал – предположительно подложные. Еще один момент – это подлинность или не подлинность наших клириков. Это два вопроса – про мощи и клириков – на мой взгляд, в правовом плане никак регулированию не подлежат. Но в плане не правовом, здесь есть о чем поговорить.
– Давайте поговорим. Религиозная община должна где-то быть зарегистрирована?
– Наша община зарегистрирована в ФРС. Отменить эту регистрацию можно только по суду.
– Вы называете себя епископом. Сколько людей признают, что вы – епископ?
– Для нашей общины не важно, епископ я или нет. Важно, что я настоятель прихода и руководитель этой общины. А епископом я являюсь в рамках РПАЦ.
– Но в РПАЦ вас тоже не все признают.
– РПАЦ устроена так: есть старый центр влияния – митрополит в Суздале, меня он не признает категорически. Есть клирики, которые ему подчиняются формально, но многие из них меня признают. И более того, участвовали в моей епископской хиротонии. Митрополит негодовал. Но есть два других епископа РПАЦ, которые меня и рукоположили, делая это без согласия митрополита, но реализуя таким образом свое каноническое право. Поэтому я являюсь епископом для тех, кто признает Архиерейское совещание РПАЦ, я являюсь его председателем.
– А сколько общин вас признают?
– В Екатеринбурге у нас есть община, в Челябинске, в Перми, в Златоусте – они все меня признают. Но меня признают и почти все прихожане московского прихода, и многие в Суздале. Они причащаются в нашем храме, когда бывают в Петербурге.
– Это что – борьба за власть в РПАЦ?
– Да, можно сказать, что это борьба за власть.
– Зачем вам это надо – хотите стать главным?
– У нас с митрополитом были сложности. Потому что у любой церковной организации есть какие то тактические задачи. Стратегическая задача, она для всех церквей одинакова – обеспечить на земле максимально подходящее условие для спасения души. Но это – пустая декларация, если не подкрепляется определенной тактической программой. Что-то надо делать. Сейчас нужно переформатировать осколки Русской зарубежной церкви. РПАЦ – это один из осколков зарубежной церкви. Есть еще несколько осколков. Они принципиально ничем не отличаются друг от друга, кроме того, что когда-то епископы рассорились. Поэтому нам надо объединяться.
– Если вы говорите, что осколки зарубежной церкви одинаковы, то в чем причина разногласий?
– Это я вам говорю, что они все примерно одинаковы. А старое поколение, к которому принадлежит наш митрополит, такого не говорит. Они говорят: мы – самые истинные, пусть все приходят к нам через покаяние. А каяться не в чем. Зарубежная церковь разваливалась почти с самого своего возвращения в Россию в 1990 году. Это во многом связано с тем, что митрополит Виталий – глава зарубежной церкви, был очень хорошим человеком, но уже тогда он был очень стареньким. Реально он ни на что не влиял. А синод в Нью-Йорке занимался своими делами. Московская патриархия зажимала РПЦЗ, из-за этого пошли расколы. В 1995 году от зарубежной церкви отделилась будущая РПАЦ. В 2001 году образовалось еще несколько осколков. В 2007 году последний обвал произошел.
Что делать в этой ситуации – либо мы будем дробиться дальше, доказывая, что только наш осколок самый правильный, либо мы как-то будем уступать друг другу и договариваться.
– А почему вы не хотите объединяться с Московской патриархией?
– Потому что сейчас и в общественном сознании, и в сознании чиновников Московская патриархия воспринимается как филиал государства. Как государственный бренд. И следовательно, то, что не оно, воспринимается с большим подозрением. Такой тренд – он определился еще при прежнем патриархе. Но у прежнего патриарха был рефлекс сторониться от государства. А нынешний патриарх хочет построить на этом свою политику. Например, процесс реституции. Что это? Он задуман давно, еще при старом патриархе, но как-то все не шло.
– Чем плохо, что церковь станет богатой?
– Церковь станет очень дорогой и богатой, но очень контролируемой теми, кто контролирует недвижимость. У нас олигархи светские либо должны бежать на Запад, либо играть по правилам власти. Так же и церковь с большой недвижимостью, она тоже вынуждена выстраиваться.
Сейчас позиция отдела по религиозным конфликтам администрации президента такова – нельзя допускать, чтобы хотя бы в одном регионе России Московская патриархия не доминировала среди православных церквей. Поэтому ситуация в Суздале, где доминировала РПАЦ, была нетерпимой. Поэтому у РПАЦ там были отняты храмы, чтобы это доминирование исключить. В то же время на обочинах общественной жизни вполне допустимо быть разным альтернативщикам. То есть в том же Суздале какое-то количество храмов вы можете иметь. Там у РПАЦ осталось два храма.
– Вы хотите сказать, что и ваша история – это история борьбы Московской патриархии с альтернативными православными?
– Здесь скорее интересами патриархии прикрываются. Здесь идет другое переформатирование, потому что когда происходит сращивание РПЦ с госаппаратом на местах, то чиновникам автоматически переходит право определять, что в интересах Московской патриархии. То есть сами интересы Московской патриархии определяются госчиновниками, причем не верхнего, а регионального уровня.
– И какой чиновник решил, что вам не место в Петербурге?
– Наша история – это другая ситуация. Существует отдел центра “Э” по борьбе с религиозным экстремизмом, ему надо найти для себя работу. Ваххабитов ловит ФСБ, надо чем-то себя занять. И вот они угадывают тренд, что можно заняться приходом РПАЦ, и ты будешь молодец, ты поддерживаешь государственную политику. При этом духовной специфики они не знают. Они верят, что подлинность мощей определяется справкой из Санкт-Петербургской епархии.
– А мощи, которыми вы людей в свою церковь завлекаете, – настоящие?
– Подлинность мощей определяется традицией. Еще можно отследить судьбу мощей, которым 70 лет. Тут все четко прослеживается. Другое дело, когда мощам более 200 лет. Например, мощи Серафима Саровского. Есть мощи, которые уходят в глубокую древность. Например, святой Пантелеимон или Иоанн Предтеча. Здесь мы можем сказать, что есть древняя традиция поклонения этим мощам, хотя они могли прийти от другого святого, потому что имена путались в средневековье. Кроме того, от мощей, когда их выставляли, отделяли много частей. И они разошлись по миру.
– Что – пришел человек с ножиком, отрезал кусок мощей?
– Да. Отрезал. И не один раз. Огромное количество мощей пошло в народ. Это – нормальная практика, она дика для современного человека, но так было. Сейчас опасность ошибки заключается в том, что вместо мощей святого Серафима могут оказаться мощи другого святого, но это – не принципиальная ошибка. И если мы под видом Серафима Саровского поклоняемся другому святому, то, думаю, оба святых нас простят, но нас святые поймут правильно.
– То есть человек должен верить вам на слово – что вы ему показываете настоящие мощи?
– Да. Только так и бывает.
– И что же, их подлинность никак не проверить?
– То же самое и в Московской патриархии. Частица мощей святого Николая есть в Никольском соборе, спросите у них сертификат. Нет никакого сертификата на мощи. Не бывает.
– Сколько у вас прихожан?
– На основных службах причастников бывает 60 – 70 человек. Но не все приходят, из этого я заключаю, что общее количество постоянных членов прихода – человек 120. Они все прошли через фильтр отбора. Кто-то еще в зарубежной церкви. Небольшое количество принято из МП. Но большинство наших прихожан – это просто люди, пришедшие с улицы. До нашего прихода никакой реальной церковной жизни у них не было. Пришедшие к нам осознают, что здесь люди более серьезно относятся к вере. Они готовы принимать на себя дисциплинарные требования.
– Что за требования?
– То, что нельзя причащаться в других церквях. Понятно, что есть и общехристианские требования: не прелюбодействовать, соблюдать посты.
– Может, у вас секта?
– Это Московский патриархат говорил, что у нас секта, а теперь они говорят, что мы обманщики. Секта – это ругательство, это не может быть термином. В плане религиоведческом много раз обсуждалось, что никого нельзя называть сектой, в плане юридическом тем более. Можно подать в суд за то, что тебя называют сектой.
– Зачем вы размещали на улицах рекламу про мощи в вашем храме?
– Мы же должны увеличивать количество прихожан.
– Постеры рассчитаны на массы, а вы говорите, что у вас все очень тонко, сложная система отбора, что не каждый это осилит.
– Низкий КПД требует массового охвата. У нас остается одна десятая процента. Это
один на тысячу захожан.
– Кто такие захожане?
– Захожане – это церковный жаргон. Все прихожане сначала должны побыть захожанами. Люди приходят, они не готовы резко изменить свою жизнь: причащаться, поститься. Они хотят присмотреться, просто помолиться. Дальше они понимают, что хорошо жить с Богом, но надо еще делать так, как Бог велит. То есть стать прихожанами церкви.
– Вы пытаетесь переманить к себе прихожан Московской патриархии?
– МП в своих храмах, особенно близлежащего района, все эти годы вела пропагандистскую кампанию, поэтому там прихожане знают инструкции от своих священников, что к нам заходить нельзя.
– А тех, кто был крещен в церкви Московского патриархата, должны каяться, если они к вам придут?
– Часто крещения со стороны самого крещаемого совершенно несознательны. Мы не верим, что в силу несознательного крещения можно стать членом какой-то организации. Поэтому мы таких не воспринимаем как людей МП. Кстати, в Московском патриархате есть термин “православный по рождению”. Мы не верим, что можно быть православным по рождению. В силу этого мы не крестим в нашем храме кого попало. В любом храме прямо поток крещений, а мы крестим только тех, кто понимает, или если это – младенец, то тогда его родители понимают.
– Вы им говорите, что у вас церковь – это не РПЦ?
– Обязательно. Более того, пытаемся отговорить. Я спрашиваю: “Для чего нужно крестить?” В большинстве случаев говорят, чтобы был здоров. Я объясняю, что церковь этому не помогает. Она помогает жизни вечной. Я пытаюсь сказать, чтобы шли к коллегам из МП, вас покрестят, а у нас будут крестить, только если хотите, чтобы он вырос православным христианином. Но, чтобы хотеть это для своего ребенка, вы должны хотеть этого для себя. В 90 процентов случаев разговор на этом заканчивается: желающие крещения уходят от нас к коллегам из МП.
– Вы сами придумали рекламировать мощи в своей церкви с помощью уличной и телерекламы?
– Рекламу придумывал не лично я, но это было в интересах нашего прихода. Некоторые люди хотели помочь, но помощь вышла чрезмерной. На мой взгляд, там было много грубого и неуклюжего.
– Это же дорогое удовольствие – повесить постер.
– В интересах нашего прихода это делали люди, которые считали, что они помогают. Один дорогой постер, на мой взгляд, ничего не портил, но и ничего не улучшал, поэтому лучше бы и не висел. Вообще, обилие рекламы создало неверное впечатление о характере деятельности нашего прихода. Потому что, когда много рекламы, это воспринимается как агрессия.
– По-моему, это воспринимается как то, что ваша церковь – это бизнес-проект.
– Поэтому еще до налета центра “Э” я попросил, чтобы этого больше не было.
– Вы считаете, что заманивание в церковь мощами правильно?
– Это в церковных традициях. С точки зрения светской и антиклерикальной можно сказать, что заманивание мощами. Но для церкви правильно, что существуют святыни и паломничество. Люди приходят к мощам, молятся и получают исцеление. О некоторых случаях мы знаем, потому что люди приходили и рассказывали. Например, женщина 10 лет лечилась от хронической астмы, ничего не помогало. В состоянии крайнего пессимизма о своем здоровье она пришла в храм помолиться у мощей святой Елизаветы. И у нее тут же снялись симптомы, которые были 10 лет.
– А мощи в Московской патриархии ей не помогали?
– Не знаю, была ли она у других мощей. Мощи действуют одинаково, если они святые. Есть, конечно, и подложные мощи. Например, мощи Александра Свирского – подложные. Там просто положили мусульманина, умершего в 1930-е годы.
– Сколько у вас священников?
– Кроме меня – 2.
– По телевизору показывали историю с моргом, где отпевали ваши священники. И в сейфе уже утром было обнаружено 20 тысяч рублей. Какой оборот у этого предприятия?
– Они показали сейф канцелярии морга, где лежат деньги за светские услуги морга, который не имел к нам никакого отношения, и они это прекрасно знали. Во-первых, центр “Э” зачем-то туда полез, хотя не имел права, во-вторых, сказали журналистам, будто это – наш сейф. А там просто часовня, которая принадлежит моргу. Там за пожертвования совершают отпевания. Там может отпевать любой священник. Это де-юре, а де-факто там отпевал в основном священник МП. В некоторых случаях там отпевал один из священников нашего прихода. Это дало повод сказать, что кто-то хотел, чтобы отпевала МП, а отпевал ваш священник, и поэтому вы действуете под чужим брендом, и это – мошенничество. Но оказалось, что в конкретном случае все было не так. А в целом – фактически нас обвиняют в том, что мы предоставляем нелицензированные религиозные услуги. Подразумевается, что МП все лицензирует. Но эти услуги не лицензируются вообще, и никак не лицензируются Московской патриархией.
– Но родственники могут быть прихожанами РПЦ?
– Как правило, такие люди отпевают не в морге, а в своих приходах. Люди, которые отпевают в морге, исходят из того, что это для них – удобно и дешево. Потому что это – огромная экономия по сравнению с перегонами автобусов в храм, ожидание и т.д.
– Дорого стоит отпевание?
– В районе 3000 рублей.
– Эти деньги как приходуются?
– Все это идет как пожертвования. Нет кассового аппарата, приходного ордера. Этого не требуется по закону. Так и в Московской патриархии, и у нас, все одинаково, потому что у нас одинаковые по закону права. Если в храме продаются книги, то с точки зрения человека с улицы – это торговля. Но это не торговля, а пожертвования. То есть тебе называют такую сумму, которую хорошо, чтобы ты дал.
– Если сказать, что на отпевание 3000 рублей нет, а есть только 500 рублей – священник будет совершать обряд?
– Это зависит от священника, но он должен отпевать. Дальше дело его совести. Кроме того, у людей есть такое представление, что если ты не дал денег, то не будет действовать. Если дал мало, то плохо подействует. Поэтому, если батюшка не хочет брать, то они прибегают в церковь и суют в кружку.
– За счет чего живет ваш приход?
– За счет пожертвований, как все приходы.
– Это возможно?
– Возможно. Обычный приход МП, если он не богат, стоит на трех китах (и все это – пожертвования) – свечки, записки и крещение. У нас крещение отпадает, их мало, а те, что есть, – бесплатны. Остаются свечки и записки. У нас свечки дороже, чем в МП, – но в итоге в сумме мы за свечки получаем примерно столько же, как и МП.
– Сколько у вас стоит свечка?
– Минимальная 10 рублей, но есть и 60 и 100 рублей. Это дороже, чем в МП. У нас такая политика, что есть бабушки, которым все равно куда ходить. Им важно, чтобы были дешевые свечки. А поскольку им все равно, то пусть они ходят к коллегам. В социальном плане им прекрасно помогут коллеги из МП.
– Какая разница, в какую из церквей идти православному, – там ему говорят разные вещи?
– На каком-то уровне одинаковые, потому что если у него проблема – сохранить семью или бросить пить, то, скорее всего, все священники будут говорить примерно одно и то же. Просто у нас стараются к таким проблемам внимательнее подходить. У Московской патриархии много приходов – где-то стараются, где-то нет. Если бы у нас было больше приходов, то у нас была бы та же проблема. То есть если человек на уровне церкви хочет решить свои реальные проблемы, то церковь ему поможет. Это социальная нагрузка храма любой конфессии. И разницы не будет.
Но если в храм придет человек с более выраженными религиозными интересами, то тут разница будет. Становясь нашими прихожанами, люди не могут причащаться в храмах Московской патриархии. Это запрещает церковная дисциплина. В МП аналогичная норма действует по отношению к нам. Мы обязаны это сказать человеку перед причастием.
– То есть вы не за экуменизм – не за всемирное христианское единение?
– Мы экуменизм считаем ересью.
– Но вы же только что излагали идеи объединения церквей.
– Объединения всех единоверцев, а не разноверов. Русская церковь раздробилась на три части в 1920-е годы. Одна часть – та, что осталась в СССР, называется с 1943 года Московской патриархией. Вторая часть ушла в подполье – Катакомбная церковь. Третья часть – зарубежная церковь, разорвала общение с Московской патриархией. В середине ХХ века все оказались перед необходимостью определиться по отношению к экуменизму. МП сначала сказала резкое “нет”, потом резкое “да” в 1961 году. Зарубежная и катакомбная церкви сказали резкое “нет”.
Наше главное различие с МП – это неприятие экуменизма. Это единственное догматическое различие. Мы считаем, что православие должно быть православным, нельзя выдумывать такие вещи, от которых святые отцы любых веков отшатнулись бы в ужасе. А эти говорят, что можно.
– То есть экуменизм шагает по планете, а вы топаете в другую сторону?
– Экуменизм шагает по планете, он все заливает и всюду торжествует. В том числе и в Московском патриархате. Но в мире есть отщепенцы, которые не хотят, – это мы.
– Почему православным нельзя сблизиться с католиками?
– Потому что православная вера имеет какое-то содержание. Если кто-то меняет содержание веры, то у него – другая вера. В юности мне больше нравилось католичество, чем православие, но и тогда я понимал, что эстетические пристрастия – это не повод для религиозного выбора. Я стал разбираться и познакомился с работами Григория Паламы, которому я поверил абсолютно и до сих пор верю. Он объясняет, в чем состоит православие и почему католичество с этим несовместимо.
Именно отклонением в вере патриарх Кирилл и его помощники потеряли для нас преемство с апостолами, хотя в смысле физического преемства – хиротонии, у них все есть. Но это есть и у католиков, и у англикан. Это не делает их православными.
– А кто такие православные?
– Православные – это те, кто имеет единство веры с апостолами.
Слухи
В интернете о Вадиме Лурье – масса сведений, в том числе не слишком комплиментарных слухов. Если их суммировать получится вот что: Вадим Лурье (после крещения – Василий, в монашестве – Григорий) родился в 1962 году. С 80-х годов обитал в “Сайгоне”. Считался поэтом, однако первый его сборник “Кущи” так и остался единственным. В стихах, в частности, воспевал минет. В 1980-х Лурье учится на химическом факультете ЛГУ, считается блестящим химиком, способным синтезировать любой наркотик. Якобы причастен к открытию способа “снимать ломки” с помощью выпаренного ацетона. В 1986 – 1987 годах входит в группу “Спасение”, пишет манифест в защиту культуры. Затем поступает в семинарию, женится. В 1994 году разводится и переходит в Русскую православную автономную церковь. Позже СМИ писали о его причастности к “клубу самоубийств”.
Все слухи мы переадресовали Вадиму Лурье:
– Не на пустом же месте появились разговоры о том, что вы синтезировали наркотики и реализовывали их в одном из ленинградских кафе?
– Оба эти пункта из “мемуаров” (абсолютно выдуманных) Андрея Смирнова, называющего себя “графом фон Сиверсом” и “епископом Готским”. Я его ни разу в жизни не видел. Он там еще вспоминает, как разбивал мне очки (которых у меня в жизни не было). Это был у него такой цикл в ЖЖ, там про трех человек, относительно известных, “воспоминания” – но вранье от начала до конца. В качестве химика, пока я увлекался этим делом (в школьные годы), я никогда наркотиками не занимался, а позже и тем более. И даже с наркоманами никогда систематически не работал (хотя среди прихожан было несколько человек с такими проблемами). А про способ “снимать ломки” с помощью выпаренного ацетона я впервые слышу. Как химик, подозреваю, что “выпаренный ацетон” – это отсутствующий ацетон, или “место, где когда-то был ацетон”.
– В молодости хотели стать поэтом, воспевали минет, изучали анекдоты о поручике Ржевском. Все так?
– Поэтом я, можно сказать, не “хотел стать”, а был – хотя и недолго. Сборник “Кущи” существовал на самом деле, и он был пародийным. Там в одном стихотворении обыгрывалось интересующее вас слово. Мне тогда было 18 или 19 лет, и особого влияния на мои дальнейшие интересы это не оказало. А про анекдоты о поручике Ржевском – сплетни. Никогда не изучал и даже не интересовался.
– Вас обвиняли в создании клуба самоубийц.
– То, что я создавал клуб самоубийц, – это абсурд. Если бы создавал, то какую-то ответственность должен был понести. Говорят, что по этому поводу против меня были возбуждены уголовные дела – но это передергивание.
– А что было?
– У меня была программа помощи для суицидально настроенных подростков. Если ты человеку помог и он избавился от суицидального поведения, то он не будет рассказывать всем об этом. А если кто-то убился, то про него будут рассказывать. У меня было 4 случая. Люди, которыми я близко занимался, все-таки совершили самоубийство. Проходили проверки, поняли, что доведения до самоубийства не было, и на этом все закончилось.
– Говорят, вы в своих работах доказывали, что самоубийство – не есть грех.
– Извращение абсолютное. Задача избежать любого греха заключается в том, чтобы вернуть соответствующим силам души их естественное направление. Я этот принцип применял и к самоубийству. Самоубийство – это ложное понимание отречения от мира. А то, что в этом заложено движение души, оно само по себе естественное и правильное. Только самоубийство возникает вследствие его извращения.
комментарии
“У нас есть предположение, что мощи ненастоящие”
Александр РАВИН, зам. начальника отдела управления по противодействию религиозному экстремизму Центра “Э” (из интервью радио “Свобода”):
– На каком этапе сейчас находится следствие?
– Задержанных нет, обвинение пока никому не предъявлено. В рамках уголовного дела проводилось следственное мероприятие.
– По какой статье заведено уголовное дело?
– “Мошенничество”, статья 159 УК РФ.
– В чем заключалось мошенничество?
– Неустановленные лица, представляясь сотрудниками РПЦ Московского патриархата, проводили службы по отпеванию усопших и собирали за это деньги. Фактически они не являются священниками РПЦ МП.
– Кто входит в число подозреваемых лиц?
– Предположительно это один из руководителей прихода храма Святой Елисаветы, господин Лурье. Предположительно! Никому обвинений не предъявлено. Следственные действия я комментировать, к сожалению, не могу.
– Проходят ли в качестве вещественных доказательств по делу предположительно поддельные мощи?
– У нас есть предположение, что эти мощи ненастоящие. Представители РПЦ дали нам комментарии, что они ненастоящие. У нас есть сведения, что никакие мощи руководству данного прихода не выдавались. А то, что деньги за них берутся, сами руководители прихода не отрицают. Они сообщают, что эти мощи дали им какие-то монахи с Афона. Но по мощам пока никакого обвинения не выдвигается.
– То есть обвинение выдвигается только по проведению служб поддельными священниками?
– Пока – да, только по проведению служб в часовне.
“Центру “Э” надо оправдывать свое существование”
Александр МУСИН, доктор исторических наук, кандидат богословия:
– Не думаю, что в истории с обысками в приходе РПАЦ был конкретный заказ из епархии РПЦ. Просто религиозный отдел центра “Э” должен оправдывать свое существование. А этот приход – они чужие, иные, их можно трогать. Был и еще один мотив. Почти в это время прошли обыски в исламских организациях. И надо было уравновесить резонанс от обысков у мусульман. Вот и нашли православных, за которых не вступится патриархия.
Конечно, меня тоже раздражали рекламные постеры про мощи. Правда, и РПЦ действует также, только в ее распоряжении не постеры, а всероссийские СМИ. Стоит упомянуть долгое “паломничество” по стране св. вмч. Георгия в августе 2005 г., прпмч. Елисаветы Феодоровны летом 2004 г., вмч. Пантелеймона в 2004 г. и св. ап. Андрея летом 2003 г, в 2006-м была десная рука Иоанна Предтечи. И опять же – никаких документов о подлинности, кроме долгой традиции. В католической церкви с этим накололись еще в XII веке, и там каждая частица мощей с этого времени содержит надпись и запечатана особой церковной печатью.
А у нас есть история со лжемощами Александра Свирского. В 1998 г. новозначенный настоятель Свирского монастыря теперь уже архимандрит Лукаин (Куценко) получил из анатомического музея Военно-медицинской академии тело начала ХХ века и выдал его за мощи Александра Свирского. Это был явный подлог, но и митрополии Владимир (Котляров) и патриарх Алексий (Ридигер) его одобрили. Настоящие мощи были уничтожены ЧК в 1919 году.
Состояние этого тела противоречит описанию мощей, сделанном в 1918 г. У этого тела обрезаны гениталии, что противоречии православной традиции. Это тело новое, оно не имеет никакого отношения к средневековью. Средневековые тела так не выглядят. Александр Свирский умер в 1533-м, а его мощи были открыты в 1644 г. Обо всем этом я писал в своей книге “Вопиющие камни”.
И после этого никакой центр “Э” не проверяет Свирский монастырь – потому что за это можно и по шапке получить – и от начальства, и от патриархии.
Несмотря на все проблемы в жизни РПЦ, которые я вижу, я остаюсь в этой церкви. Но я не знаю закона, который Лурье нарушил, поэтому его община должна иметь право на существование. Я понимаю позицию Лурье, хотя она для меня не приемлема. Но я считаю, что противостоять ей с помощью полицейских мер – недопустимо для современной России. За державу обидно.
Еще один момент. Вадима Лурье, в крещении Василия, в монашестве Григория, я знаю более 20 лет как крупного историка церкви, специалиста в восточных языках. Специалиста с именем, которого знают и в Оксфорде, и в Париже. Я, как исследователь, не во всем согласен с методом, с которым Лурье подходит к истории. Мне кажется, что в ряде случаев он упрощает сложную ткань церковной жизни в прошлом. Он сам весь такой, у него есть только черное и белое. Отсюда его проблемы, которые он постоянно претерпевает.
Но нужно сказать, что именно он создал или возродил два интересных научных журнала “Христианский Восток” и “Скриниум”, которые с удовольствием читают во всем научном мире. Повсюду Лурье приглашали на научные конференции. И вот когда пришли к нему беды, те, кто охотно слушал и обсуждал его исследования, вдруг отказали ему в былом признании. Его будущие доклады были сняты с заседаний в Институте истории, а директор крупного петербургского музея, издающий ныне “Христианский Восток”, решает исключить его из редакционной коллегии. Все это похоже на ситуацию 1930-х гг., когда с репрессированным и его близкими переставали общаться соседи и коллеги по работе. И я думаю, что люди, которые сегодня поступили также, еще могут исправить ситуацию, они для этого достаточно мудры и порядочны, поскольку иначе им будет очень стыдно за то, что они сделали.
