Решила, что ангелу надо привезти цветок в горшке. Не срезанные розы, которые зачахнут через день другой, а кустик – в земле и под питерским дождиком он, хоть и маленький, проживет долго. Ангелу большой цветок и не нужен – он сам сантиметров семьдесят в холке, не больше.
Ангелы, конечно, разные бывают. Наш главный ангел на Александрийском столпе огромен – четыре с лишним метра снисходительно смотрят на землю, но он так высоко, что никто даже не знает его в лицо. Встретишь на улице – не поздороваешься. А к ангелу в Измайловском саду можно подсесть на скамейку и заглянуть в книгу, в которую он подслеповато пялится.
Я ехала к нему мимо наших великих открыточных символов – Петропавловка (архитектор Трезини умер давным-давно), Медный всадник (Фальконе умер давным-давно), Исаакий ( Монферран умер давным-давно). За Фонтанкой стало не так пафосно и я доехала до ворот сада, за которыми живет петербургский ангел, самый новый, скромный и любимый (скульптор Роман Шустров еще позавчера живой классик, умер только-только, 14 мая, ковид).
Вход в сад, естественно, был закрыт – пандемия. Я, честно говоря, думала, что у ограды уже будет лежать гора цветов. Но нет, пусто. Подъехала девушка на велосипеде, подергала калитку, выкурила сигарету и укатила дальше. Потом подошла невысокая женщина с букетом ирисов и начала ковырять пальцем замок. Ленинград, конечно, город маленький, но чтобы настолько – это оказалась чудесная Наталия Смирнова… Мы поохали и, чтобы хоть как-то разрядить горестную атмосферу, я пошутила, что будь с нами Таня Мэй, мы бы точно полезли через ограду. Но Таня далеко, и мы покорно начали прилаживать цветки к забору.
В этот момент появились две девушки, зачем-то сказали, что они из Агалатово, огорчились замку на воротах и задали вопрос, который поверг нас с Наташей в трепет: «А что здесь у вас еще можно посмотреть красивое?».
Пока мы, размахивая руками, объясняли, что если идти по набережной, то минут через десять все будет красивее и красивее, в глубине сада показался охранник. Мы еще сильнее замахали руками – выглядело это так, будто мимо нашего утлого суденышка проплывает лайнер, а мы скачем и визжим, чтобы он нас заметил.
Когда он подошел, мы долго клянчили, чтобы нас впустили – только положить цветочки. Огромный седой дядька грустно вздыхал – не положено, тут кругом камеры. Тогда мы через решетку просунули цветы – ну хоть их поставьте на скамейку к ангелу.
Я смотрела, как он бережно несет по аллее мой горшок и наташин букет, и думала, что, наверное, впервые в жизни завидую охраннику. Мы уйдем, а он останется посреди зеленеющего сада, без назойливых людей, наедине с ангелом. И ангелу с ним должно быть хорошо – мужик крепкий, в обиду не даст, лицо доброе, он должен быть отличным слушателем. Сегодня осиротевший ангел, наверное, плачет по Роме весь день – может потому к нему и не пускают, чтобы слез не видели. Но когда он успокоится, охранник сядет рядом с ним на лавочку и скажет: ну, чего там у тебя в книге написано, читай вслух. И так они и будут сидеть в пустом саду. Одинокие.
Диана Качалова
P.S. Пока писала, забыла сказать, что попросила охранника сфотографировать ангела с цветами. Фотограф он так себе – зонтик в кадр не влез, но человек очень хороший, так что не судите строго.
