Социологический центр «Мегаполис» провел исследование, из которого следует, что список проблем, волнующих горожан, серьезно изменился. На первое место вышли вопросы выживания, связанные с ростом цен. Высокие материи отошли на задний план. А уровень удовлетворенности жизнью по сравнению с последним замером в ноябре 2017 года достаточно сильно упал. Научный руководитель «Мегаполиса» Татьяна Протасенко рассказала, почему это произошло.
– Рейтинг проблем поменялся из-за падения уровня жизни?
– Да, на первое место выходят вопросы, связанные с уровнем жизни: рост коммунальных платежей, стоимость медицинских услуг, в том числе лекарств. Причем об этом говорят не только малообеспеченные слои населения. Если раньше в верхнюю часть списка вопросов, волнующих людей, могли входить мигранты, Крым, а лет 6–8 назад – градостроительные ошибки, уплотнительная застройка и т.д., то сейчас они ушли далеко вниз. Особенно важно, что рост уровня недовольных своим материальным положением происходит за счет представителей среднего класса. Об этом свидетельствуют не только наши исследования. Люди, которые раньше считали себя состоятельными, говорят, что беднеют. Если человек все время бедный, это не так страшно, он привык к своему уровню жизни. Те, кто чего-то добился, а потом потерял, реагируют болезненно.
– Как вы определяете средний класс?
– Средним классом с точки зрения экономики сейчас считается зарплата 60 тысяч рублей в месяц либо доход 40–45 тысяч на члена семьи. Но мы ориентируемся и на субъективные ощущения, спрашиваем людей, как они себя определяют: нищие, бедные, средний класс, обеспеченные. Кто-то зарабатывает 30–40 тысяч, но все равно считает себя средним классом. Это вопрос, что он имеет и что может себе позволить. Но для среднего класса обязательными критериями является возможность съездить в отпуск за границу и сходить в ресторан. Сейчас, кстати, многие турфирмы отменяют чартеры из-за снижения спроса. У человека зарплата и доходы могут снижаться, но может быть запас, а потом этот запас иссякает, и он начинает ощущать падение уровня жизни.
– Средний класс политически активен?
– Нет. Он выражен в группе 30–45 лет, а это группа с самой низкой электоральной активностью. У нас нет партии, на которую она бы могла ориентироваться. Все протесты связаны с локальными ухудшениями условий жизни, это не политические акции. Вообще, обычно накануне лета настроение улучшается. А сейчас наоборот – люди не могут провести отпуск, как хотят, что-то купить. С другой стороны – мы видим изменения и в самом среднем классе. Мировая тенденция, в русле которой следуем и мы, – потребление вещей перестает быть ценностью. Люди переключаются на потребление смыслов, готовы платить за знания, путешествия и т.д. Развивается волонтерство. Люди переходят от личного потребления к совместному, развиваются механизмы обмена вещей. Все это, кстати, ударяет по промышленности.
– Почему резкое падение удовлетворенности уровнем жизни отмечается только сейчас, ведь кризис в экономике идет с 2014 года?
– Думаю, многие надеялись на президентские выборы. Значительную часть среднего класса составляют бюджетники, которым перед выборами государство обычно оказывает разные знаки внимания. Но выборы никаких улучшений не принесли. Пример – ситуация в науке и сфере высшего образования. Накануне президентских выборов работающие в этих сферах получили увеличенные оклады. Однако, судя по данным опросов да и по личным впечатлениям, ситуация с оплатой труда – например, в вузах – меняется, заработки пошли вниз. Кроме того, принцип формирования обшей суммы выплаты тому или другому сотруднику как в вузах, так и в институтах РАН очень усложнен. Основные оклады очень маленькие. А понять, откуда получается общая сумма, каковы надбавки – чрезвычайно сложно. Возвращаются механизмы, хорошо известные тем, кто работал во времена СССР, – КТУ, коэффициент трудового участия. В научной сфере, особенно в сфере гуманитарных наук, он ведет к большому субъективизму. Оптимизация, формализация… И перспективы непонятны. Откуда взяться оптимизму?
– Это недовольство может во что-то вылиться?
– Недовольство, если можно так выразиться, не отрефлексировано, не сформулировано, не сфокусировано на определенной проблеме, оно латентно, но порой очень сильно. А выхода не видно. Я бы вспомнила ситуацию 70-х годов прошлого века. Недовольство выплескивалось и обсуждалось на кухнях… Рванет ли – непонятно. К сожалению, социологические опросы в силу многих причин однозначного ответа дать не могут – только описать тенденции.
Станислав Волков
