27 января 1302 г. Флорентийский городской совет приговаривает Данте Алигьери к выплате казне 5000 флоринов и двухлетнему изгнанию. Штраф следовало заплатить в три дня и при этом лично явиться в кассу, но Данте был в те дни в Тоскане, предчувствуя репрессии, и в окошечко кассы не постучался – да и откуда у небогатого горожанина такие тысячи? – хотя приговорили его, по-теперешнему, за нецелевое, непостатейное использование городского бюджета.
Удивительное дело, величайшая мировая поэтическая знаменитость пострадала не за тексты, наносящие урон существующей властной вертикали Флоренции, а за урон городскому бюджету. Хотя, опять-таки, что в этом удивительного, текстов еще никто не читал, книгопечатания оставалось ждать полтора века, а оппозицию власть терпеть больше не хотела.
Данте родился в семье, где традиционно интересовались политикой, а она, эта политика, и привела его сначала в городскую администрацию – три месяца в конце XIII века он был приором (примерно в ранге вице-губернатора Осеевского), а потом, когда к власти вместо “белых гвельфов”, в которых состоял Данте, пришли “черные”, – и на виртуальную скамью подсудимых.
Данте штраф не заплатил, и жестокая флорентийская администрация вынесла ему следующий приговор, смертный, “сожжение огнем до смерти”. Так двухлетнее изгнание стало пожизненным, больше Данте во Флоренцию никогда – ни ногой, кому охота живому на костер за несуществующие прегрешения? Наверное, впервые власти признали человека виновном в экономическом преступлении, прикрывая очевидные политические мотивы.
Это стало еще понятнее, когда в 1315 году “черные гвельфы” утратили власть и Флоренция объявила амнистию Данте, обязательным условием которой было публичное покаяние в церкви Сан-Джованни. А в чем было каяться Данте? Ведь у каждой правящей партии свое понимание приоритетов бюджета, ничего удивительного. И Данте, который к этому времени ушел от всех партийных метаний вдали от родины и уже семь лет как писал “Божественную комедию” – как бы энциклопедию средневековой жизни, на приманку властей не клюнул и в частном письме (как могло сохраниться, ума не приложу) написал: “Неужели я не найду на свете уголка, где можно любоваться солнцем и звездами? Или не смогу под каким угодно небом доискиваться истины?” Смог, и в результате последние двадцать лет жизни таскался по всей Италии, не находя себе места от потери родины.
Это жуткое наказание за несуществующие грехи – изгнание – вслед за флорентийцами взяли на вооружение многие сильно оберегающие себя власти. Хорошо хоть, что власть Флоренции простиралась недалеко, на карте – не больше почтовой марки, а высылать куда-нибудь, где говорили не по-итальянски, сажать на пароход и волочь куда-нибудь в Турцию не догадывалась. А каково жилось последующим изгнанникам – от Овидия (он, правда, был немного раньше) до Бродского, с читателями за тридевять морей – страшно подумать.
В июне 2008 года Флорентийский городской совет отменил приговор Данте. Не признал его невиновным, а просто отменил приговор. А то получается как-то глуповато: чуть ли не на каждом доме пришпилены каменные таблички с цитатами из “Божественной комедии”, которую написал изгнанник, дом, где родился Данте, и церковь, где впервые он увидел свою невероятную Беатриче, – главные бренды туристической Флоренции. Власти как бы осознали свою ошибку, гениальный Данте – отдельно, семисотлетней давности бюджет – отдельно.
Но что интересно – отменили смертный приговор члены совета не единогласно: пятеро были против. Они утверждали, что именно страдания и скитания сделали Данте гением всех времен и народов, а Флоренции дали вечный бренд. То есть именно власти постарались, чтоб имя Данте осталось в веках. Ничему этому народ не верит и приходит поклониться своему поэту на могилу в Равенне, где он умер в изгнании, а не в церковь Санта-Кроче во Флоренции, где власти соорудили кенотаф – символическую гробницу, в которой пусто.
Ирина ЧУДИ
